У входа в Главный храм предков нас встретила пара укутанных в белые плащи женщин. Молодых, с масками безразличия на лицах. Безоружных. Как и у стажниц, охранявших ворота, на их одежде я не увидел нашивок с изображением боярских родов. Женщины молча преградили мне и Варлае дорогу, не пропуская внутрь здания. Скрестив на груди руки, смотрели поверх наших голов.

Не успел я, поинтересоваться, в чём дело, как боярыня шепнула:

— Нам не туда.

Подтолкнула меня в сторону вымощенной гладкими плоскими камнями дорожке. Та начиналась у ступеней храма, ныряла под белую каменную арку, вела вглубь квадрата — напрямую к комелю дерева предков.

Вдоль неё стояли ровные ряды деревянных столбов с жёлтыми шарами-фонарями на верхушках. Когда мы шли мимо них, свет фонарей игрался с нашими тенями. То удлинял, то укорачивал их; заставлял их следовать в авангарде, потом бросал нам под ноги и прятал тени за наши спины.

— Мы уже провели обряд вступления в род, — шепнула Варлая. — Осталось только познакомить с тобой Старшее дерево предков. Это недолго. И почти не больно. Не волнуйся, Кира.

Похлопала меня по плечу.

Покосился на бледное лицо боярыни. Заметил, что Силаева покусывала губы, щурилась, вглядываясь в темноту. Увидел в её глазах отражения крошечных жёлтых огней, что точно две нитки бус у самой земли опоясывали ствол меллорна.

Проследил направление взгляда Варлаи.

Между вздыбленными корнями Старшего дерева предков разглядел укутанную в светлый плащ миниатюрную женщину. В её правой руке различил нож с изогнутым подобно когтю клинком; в левой — блестящий кубок с коротким стояном. Мне не понадобился «скан» чтобы определить, кого именно вижу.

— Верховная жрица, — сказала Силаева.

«Хранительница», — с ходу определил я.

Безмятежное выражение лица, неподвижность каменной статуи и лишённый эмоций взгляд. Всё это я видел и не раз — много лет назад, когда жил в Вечном лесу. Так выглядела эльфийская Хранительница, или, как ещё её называли, «Голос леса». Уже не эльфийка и не человек. Но и не нежить — бесспорно, живое существо. Впустившее в свою голову коллективный разум меллорновой рощи, ставшее его рупором.

Судя по тому, что я успел увидеть, меллорновая роща в Бригдате скорее была, чем нет. Необычная роща. С одним взрослым деревом и не познавшей цветения молодой порослью. Не способная выполнять свою основную функцию: пока негодная для того, чтобы стать пристанищем и защитой для разумных, будь то эльфы или люди. Я бы сказал… ущербная.

Но уже с Хранительницей.

Удивительно.

Насколько я знал, роща обретала голос, когда становилась полностью самодостаточной. Она достигла предела роста при изолированном развитии и в надежде обрести новые возможности и знания искала контакт с внешним миром — другими разумными. При помощи Хранительницы делилась с теми мудростью и энергией. Посредством общения и частичного симбиоза с другим биологическим видом продолжала познавать мир.

Наличие Голоса у местной рощи означало, что она не видела смысла в дальнейшем самостоятельном развитии. Что я считал более чем странным. И не понимал, как такое вообще возможно.

Хотя… какое мне дело?

Уже решил, что со «слиянием» обожду. Острой нехватки маны я не испытывал. Точнее, испытывал временно: уже придумал верный способ её восполнения. Сам новый процесс получения энергии мне даже нравился. Выступления перед публикой пока дарили яркие, приятные эмоции. После многих сотен лет жизни, я теперь мало на что реагировал подобным образом.

Мне давно не удавалось получить столько новый и волнительных впечатлений, как тогда, на сцене Городского театра. Способные развлечь вещи, события и ощущения давно стали для меня редчайшей ценностью. Не собирался от них отказываться. Потому пока не чувствовал желания променять вырисовывавшуюся передо мной стезю артиста на симбиоз с… неполноценной рощей.

Варлая подвела меня к Хранительнице.

— Это Кира, — сказала она. — Моя… дочь.

На лице жрицы не дрогнул ни один мускул. В её глазах не блеснуло и тени интереса. Она мазнула по боярыне равнодушным взглядом, шагнула мне навстречу.

— Протяни руку, — сказала Хранительница на удивление приятным, пусть и лишённым эмоций голосом.

Я выполнил её распоряжение. Выдавил улыбку, вдохнул пьянящий аромат коры меллорна. Уже сообразил, что будет дальше.

Не ошибся.

Жрица заглянула мне в глаза, точно попыталась обездвижить, заморозить взглядом. Полоснула лезвием ножа по моей ладони. Резко, уверенно. Равнодушно. Подставила под тонкую струю крови металлический кубок. Рука Варлаи Силаевой легла на мою талию, придерживая. Боярыня словно опасалась, что я свалюсь без чувств от боли или от страха. Она всё больше напоминала мне заботливую наседку.

Попридержал регенерацию настроенного на самолечение тела, позволил крови свободно вытекать из неглубокой раны. Даже подстегнул быстро иссякший кровавый ручеёк. Смотрел на падавшие в чашу крупные капли, слушал монотонное бормотание Хранительницы. Та зачитывала похожую на мантру бессвязную речь, где через слово проскальзывали упоминания «рода», «чести» и «предков».

Заметил, с какой почтительностью вслушивалась в эту белиберду Силаева. И у меня в очередной раз возникло ощущение неправильности происходящего. Жрица с клинком и чашей в руках казалась частью неуместного здесь, рядом с меллорном, кровавого тёмного ритуала; участницей того действа, что противоречило эльфийскому естеству.

Подобно тому, как жизнь обычно противопоставляют смерти, так и эльфийская магия всегда казалась мне антитезой тёмной магии. Эльфийская — одна из немногих школ, чьи заклинания в подавляющем большинстве служили не разрушению, а познанию мира, созиданию. А если они и дарили смерть, то только путём создания новой жизни.

Кубок заполнился на треть. Хранительница отвела его в сторону, позволив каплям крови оросить землю. Закатила глаза, продолжала бормотать неразборчивую абракадабру. Не глядя под ноги, но уверенно переступая бугры корней, точно сомнамбула подошла к меллорну. Шумно выдохнула, выкрикнув моё имя, выплеснула содержимое кубка в похожую на выдвинутую вперёд челюсть складку на древесной коре.

Варлая обернула мою руку белым платком — на том тут же проступило бурое пятно.

— Теперь предки знают о тебе, — шепнула боярыня мне на ухо.

Мне показалось: она дёрнулась, чтобы поцеловать меня в щёку, но не решилась, передумала.

— Кира Силаева, — сказала жрица. — Прикоснись к телу Дерева предков, познай его мудрость, прими его любовь и заботу.

Ножом-когтем она указала на гладкий участок коры размером с большое блюдо. Тот находился на стволе меллорна на уровне моей груди. Похоже, его отполировали прикосновениями те, кто стремился «познать мудрость» до меня.

Варлая легонько подтолкнула меня в спину.

— Ладно, — пробормотал я. — Любовь я получу в другом месте. А вот немножко мудрости мне не помешает.

Шагнул к меллорну.

«Ну здравствуй», — мысленно сказал дереву.

Улыбнулся, припечатал ладонь к его стволу. Таким способом я когда-то сопровождал отправку в меллорн ключа-сигнала, что активировал вход в моё жилище. Почувствовал исходящее от коры тепло — так дерево обычно реагировало на магию.

Магию? Я не кастовал заклинание…

Не успел удивиться, как чужое магическое плетение врезалось в мою ауру. Подзабытое ощущение. Оно не застало меня врасплох.

«Драконья кожа» сработала идеально.

Чужая магия попала в изоляцию, была отсканирована и развеяна.

— Интересно девки пляшут, — сказал я.

Отдёрнул руку.

Метнул в полумрак «обнаружение жизни» — больше по привычке, чем из необходимости. Заклинание никого не подсветило. Оно не обнаружило даже птиц на нижних ветвях меллорна: те копошились в верхних ярусах, куда проникали лучи солнца.

Рядом со мной топталась на месте Варлая — улыбалась; да жрица-Хранительница в двух шагах от меня изображала статую.

Подумал: «И что это было?»

Посмотрел на меллорн.