Я разжал пальцы, выпуская мальчика. Тот сделал шаг назад, еще шаг. Зашарил перед собой рукой, стараясь найти опору, и вцепился в створку ворот, сжимая пальцы так, что побелели костяшки. А внутри меня бушевала тьма, и она требовала расплаты. Я не смог стребовать её с Тейнера, не смог с Лианы. Перед глазами стремительно темнело.
– Виктор! – расслышал испуганный голос Анжелы. – Вик, иди сюда немедленно.
– Пошел вон, – шептал я мальчишке. – И никогда не попадайся мне на глаза, слышишь? Никогда.
– Вик. – Анжела подбежала ко мне, перехватила, оттаскивая назад. – Виктор, пожалуйста, идем домой. Он уже уходит, слышишь?
А сама обернулась к мальчишке и зашептала:
– Уходи. Пожалуйста, сейчас – уходи.
И он послушался, выпустил створку и сделал еще два шага назад, снова сливаясь с мраком ночи. А Анжела тащила меня к двери дома. Я уже ничего не понимал. Звон в голове вернулся, звенел все сильнее. Бил, как колокол. Как переступил порог – не помню, но ноги уже не держали. Я сполз по стене на пол, обхватил голову руками и замер. Весь мир стал алым, а колокол звонил, звонил, звонил…
– Вик, не пугай меня, родной, – взмолилась Анжи. Я едва чувствовал, как она гладит меня по голове, по плечам. Чувствовал влагу, капающую на лицо. Она плакала.
– Не надо, – прошептал ей. – Не плачь. Пройдет.
Попытался подняться – не вышло. Анжи, кажется, кого-то позвала. Скорее всего, Жерара, потому что он провожал Эда в дом и наверняка все еще был поблизости. Они вдвоем поставили меня на ноги и повели к комнате. Холод простыни чувствовался даже сквозь бинты. В виски кто-то вбивал гвозди. Давно у меня не было настолько сильных приступов. Этот напоминал те, самые первые после приворота, когда выворачивало наизнанку от боли и хотелось умереть.
– Все будет хорошо, миленький. – Анжи продолжала гладить меня по голове. – Все будет хорошо. Сейчас я призову магию, и постарайся уснуть, хорошо?
– Нет. Не хочу. Я…
И снова стало хуже, снова алые точки заплясали перед глазами, а свет уступил место тьме.
– Тшш. – Жена крепко обняла меня, прижимая к себе. – Все хорошо. Все в порядке, родной. Успокаивайся. Тише, тише.
Действительно, стало чуть легче. Прохладная ладонь Анжи опустилась на лоб, и она зашептала заклинания. Я все еще барахтался, стараясь не уснуть, но магия жены брала свое, погружая в сон. И уже на грани бодрствования и сна – а может, и во сне – над кроватью склонилась фигура в сером балахоне.
– Ай-яй-яй, – зацокала она. – Какой глупый мальчик. Зачем напугал жену? А гордый какой. Пришел бы ко мне, я помогла бы тебе прибрать темного магистра. Но нет, Вейраны со всем справляются сами. Так справляйся, Виктор. А я уже присмотрела себе плату.
– За что? – спросил у неё. – Плату за что?
– За твою жизнь, глупышка. Рано или поздно она снова окажется на волоске, и я приду. Но не просто так.
– Убирайся!
Фигура тихо рассмеялась и растаяла, а я провалился в тяжелый сон без сновидений.
Глава 56
Андре не понимал, что происходит. Было такое чувство, будто его взяли за волосы и погрузили под воду: ни вдоха, ни выдоха. Отец виделся ему размытым пятном. Еще одно такое же пятно – мадам Вейран, которая просила его уйти. Андре и ушел бы, если бы держали ноги, но это был последний рывок, последнее усилие, которое выпило остатки сил. Последняя надежда. Вот и её не осталось. Только пустота. Зачем куда-то идти? Можно просто опуститься на снег и умереть. Андре и сел, привалившись спиной к витому ограждению особняка. Холодно? Может быть. Он уже не чувствовал.
– Эй, мальчик. – Чужой, незнакомый голос. – Ты что? Поднимайся, замерзнешь.
Андре перевел взгляд на человека, но тоже видел только смутные очертания.
– Ты что, умереть тут решил?
– Да.
Воздуха не хватало. Не хотелось снова делать вдох.
– Эй, прекращай! – На щеки обрушились хлесткие пощечины. – Ты меня слышишь? Дыши, мальчик. Давай дыши, глубже.
Андре закашлялся. Кажется, он на самом деле перестал дышать. А незнакомец уже поднимал его на ноги. Схватил за шкирку, несколько раз встряхнул.
– Давай-ка я отведу тебя домой. Куда тебя проводить?
– Некуда. Мне больше некуда идти.
Андре попытался снова сползти на землю, но мужчина не дал. Вместо этого выругался и потащил за собой. Андре не спрашивал куда. Было все равно. Даже если окажется, что это очередной магистр Тейнер – какая разница? Пусть уже все закончится. Не надо было выбираться из той паутины. Он бы уже был с бабушкой.
– Еще сознание мне потеряй. – Еще один тычок. – Я тебя на горбу не дотащу, так и знай. Давай переставляй ноги. Или хочешь порадовать Виктора и умереть у него под забором, как собака? Так он даже не обрадуется.
И Андре шел, потому что не хотел умирать под забором. Под этим забором, а под любым другим можно. А его мучитель не сдавался.
– Дыши глубже и не забывай шагать, – говорил он. – Что за глупости? У жизни есть один закон: она ни к кому не бывает добра. Поэтому держись. Цепляйся руками, ногами, зубами, но держись. И однажды победа будет за тобой.
– Мне не нужна победа. – Губы едва шевелились. – Мне уже ничего не нужно.
– Не говори чепухи. Ничего не нужно только мертвым, а от чужих слов еще никто не умирал. Будешь первым?
– Не буду.
– Вот и умница. Шагай давай. Еще немного, минут десять, и будем на месте. Ну же!
Здание выросло перед ними, будто из ниоткуда. Только что ничего не было – и вот они, ворота. Дорожка, дверь, ступеньки. Еще одна дверь – и комната. Андре запомнил только кровать, застеленную черным одеялом, и стул, потому что чуть об него не споткнулся.
– Ложись, – приказал его провожатый. – Да под одеяло, дурья твоя башка. Снимай куртку, разувайся и ложись. Надо согреться, к ночи сильно похолодало, да?
– Не знаю.
Андре все-таки послушался. Одеяло было тонким, но в самой комнате было тепло, даже жарко. Он закрыл глаза, потому что после долгого блуждания в темноте свет ослеплял. В груди болело.
– Подожди, я сейчас вернусь.
И хлопок двери. Андре не ждал. Ему было все равно, вернется этот человек или нет. Даже если его забудут тут насовсем – все равно. Не хотелось жить, а слова отца звенели в ушах. Граф был прав. Андре не должен был рождаться. Зачем? Если никому не нужен. Зачем? Чтобы мучиться? Чтобы в лицо называли ублюдком и желали издохнуть? Он был бы рад, но тело все равно жило.
– Ты не спишь там? – Голос вернулся, а Андре смог разглядеть того, кому он принадлежит. Это был мужчина лет сорока, высокий, смугловатый, темноволосый. Очень строгий даже на вид. Он держал в руках чашку, от которой шел пар. Что-то все сегодня пытаются его напоить.
– Выпей. – Чашка прижалась к губам. Какой-то отвар. На этот раз – без спиртного, просто травы. – Вот, умница. Сейчас согреешься. Ты уж извини, я слышал большую часть твоего безмерно содержательного разговора с Виктором. Разве что начало упустил. Так полагаю, ты Андре?
– Да. А вы…
– Рейдес. Эдуард Рейдес. Можешь звать меня Эд. Слушай, я понимаю, сейчас не лучшее время для бесед, но… Ты что, и правда прикончил Тейнера?
– Да, так вышло.
Снова затрясло, и мертвое тело магистра встало перед глазами. Как страшно!
– Тише. – Рука Эда опустилась на плечо. – Этой твари туда и дорога. За что хоть прибил?
– Он на меня напал. Говорил что-то об инициации.
Собственный голос казался чужим.
– Взялся за старое, прохвост? Ну-ну. Хорошо, хоть кто-то избавил мир от этой твари. Не беспокойся, Андре, тут тебя никто не найдет.
– А где мы?
– В гимназии «Черная звезда», – усмехнулся Эд. – Очень милое место, а я – его директор. На гимназии стоит защита от поиска, так что не бойся. Раз уж тебе некуда идти, можешь остаться здесь. А теперь поспи. Утром придешь в себя, и продолжим беседу.
Утром? А оно когда-нибудь настанет? Андре начинал сомневаться. Казалось, что теперь ночь будет всегда. И звон колокола, который возвещает его преступление – тоже. Выхода нет.