Когда до дома оставалась пару минут, остановилась, перевела дыхание. Нельзя! Нельзя, чтобы Пьер и Филипп видели меня такой. Поправила платье, пригладила растрепанные волосы. Не плакать. Главное — не плакать. Я медленно пошла к двери. В нашей квартире царил полумрак. Да, время было позднее. Вернулся ли Пьер? Может, нет? Но моя надежда не сбылась, он был дома и ждал меня, потому что в коридоре загорелся маленький светлячок.

— Пьер? — отшатнулась я.

— Где ты была? — спросил он устало.

— Я? Гуляла.

— Не ври! Не надо считать меня последним глупцом. За мной.

И почти толкнул меня в свою комнату, плотно закрывая дверь. Я села на стул, не зная, куда прятать глаза от стыда. Чудилось, будто горю заживо. Больно… Пьер сел напротив. Я боялась на него взглянуть, прочитать на лице осуждение, но он заговорил первым:

— Филипп рассказал мне о записке от маркиза Авертаса. Он, конечно, не хотел этого делать, но я заставил. Ты говорила с судьей?

— Да, — ответила чуть слышно.

— И согласилась?

Я всхлипнула и закрыла лицо руками. Значит, не я первая, раз даже Пьер знает, какие условия ставит судья Вайхес. Рыдания душили меня, дыхание прерывалось. И я никак не ожидала, что на плечи опустятся теплые руки, и Пьер прижмет меня к себе, пересадит на свой диванчик.

— Глупая девочка. — Он гладил меня по голове, как маленькую. — Что же ты наделала? Думаешь, этот человек сдержит слово?

— Я не знаю… Я не…

— Тише, — шептал Пьер. — Не плачь. Сделанного все равно не воротишь. Может, ты поступила и правильно. Не мне судить, у меня никогда не было человека, за которого хотелось бы отдать жизнь. Скажу одно — если ты не сумеешь переступить через это, погибнешь. Поэтому будь сильной, Полина. Будь сильнее, чем этот проклятый судья, которому самое место в вечном пламени. Ты должна справиться. Слышишь? Тебе есть ради кого жить.

Я постепенно успокаивалась. Видимо, Пьер применял ко мне какую-то магию, потому что слезы иссякли и внутри воцарилось странное безразличие. Ничего — ни боли, ни страха, ни отвращения.

— Это надолго? — спросила спокойно.

— Нет, только до утра. Что тебе пообещал Вайхес?

— Что на суде примет сторону Анри и даст с ним увидеться завтра. Если я увижу Анри, что мне необходимо у него узнать?

Эмоции схлынули, остался холодный расчет. И раз уж дело сделано, надо извлечь из него максимальную пользу.

— Спроси, знает ли он, кто это сделал, — ответил Пьер. — Любые подозрения, любые намеки, даже самые незначительные. Меня к нему не пустят, но ты можешь узнать что-то важное. И скажи, чтобы не сдавался. Еще рано. Я, кстати, пытался поговорить с Марицей, но по адресу, который мне указали, она не появлялась уже пару дней. Что-то здесь нечисто. Завтра продолжу поиски. Во сколько ты пойдешь к Анри?

— В восемь вечера я должна быть у судьи.

— Я провожу тебя. И буду ждать у дома, пока вернешься. Не верю этому мерзавцу. А теперь ложись спать. Сон — лучшее лекарство.

Я кивнула, будто тело было не мое, и поднялась с диванчика, но Пьер удержал меня:

— Спи здесь, не буди Филиппа, я снова истратил на него весь заряд сонного заклинания.

— А ты? — Мысль отказаться даже не мелькнула в голове.

— Мне надо поработать, я не буду мешать.

Пьер зажег светильник на столе, придвинул к себе бумаги и чернильницу, а я забралась под тонкое одеяло и закрыла глаза. После его заклинания все случившееся казалось не более чем ступенью к освобождению Анри. Да, утром все встанет на свои места, но сейчас постаралась уснуть. Ничего, Пьер прав. Рано или поздно этот негодяй Вайхес получит по заслугам. Все получат. И тот, кто убил Таймуса. И тот, кто обвинил в этом Анри. И даже главный дознаватель. Справедливость должна настигнуть каждого. И каким бы ни был приговор, я сделаю все, чтобы так оно и было.

Я проснулась в чужой комнате, осмотрелась по сторонам, не понимая, что здесь делаю, — и вдруг все вспомнила. Тошнота накатила волной, и я кинулась в уборную. Казалось, что душа вот-вот расстанется с телом. Лучше бы Пьер не применял свою странную магию! Я бы уже осознала. Не успокоилась бы, нет, но хотя бы поняла всю неотвратимость того, что произошло. А сейчас меня выворачивало наизнанку. Я едва нашла в себе силы подняться на ноги. Шатало из стороны в сторону, и когда добралась до кухни, чтобы попить воды, ко мне кинулся испуганный Филипп.

— Полли? — подхватил, не давая упасть. — Что случилось? Пьер сказал, ты приболела.

— Да, немного, — вытерла ладонью взмокший лоб. — Налей воды, пожалуйста. Это все нервы из-за суда.

Если бы из-за суда! Глаза защипало от слез, но я вцепилась в стакан и мелкими глотками пила воду. Нет, не при Филе. Он догадается. Мне казалось, что произошедшее накануне выведено на лбу красной краской. Было стыдно, горько и противно. Но уже ничего нельзя было исправить. Оставалось только надеяться, что судья сдержит слово. Как же мне смотреть в глаза Анри?

— Тебе лучше лечь. — Фил протянул мне руку, помогая подняться, и довел до кровати. Я упала на нее и закрыла глаза. Шевелиться не хотелось. Жить — и то не хотелось. Исчезнуть, уснуть. Но сначала увидеть Анри. Поэтому ближе к вечеру я с трудом поднялась. Фил все это время не сводил с меня глаз. Вот и сейчас тут же бросился ко мне.

— Все в порядке, — поторопилась его успокоить. — Мне надо переодеться.

— Куда ты пойдешь в таком состоянии? — воскликнул он.

— К Анри… Пьер договорился, чтобы нам устроили встречу.

Прости, Пьер, что вовлекла в свою ложь. Сам Пьер оказался легок на помине — в эту самую минуту хлопнула входная дверь, и появился наш друг. Он выглядел серьезным и сосредоточенным. Тут же выпроводил из комнаты Фила, чтобы я могла переодеться, и было слышно, как они о чем-то разговаривают на кухне. Я выбрала темно-зеленое платье, собрала волосы в косу, накинула шаль. Меня знобило так, что руки дрожали, как у больной. Вышла из комнаты — и разговор тут же стих.

— Нам пора, — засуетился Пьер. — Филипп, вернемся через пару часов.

— Хорошо. Скажите Анри, что я жив и здоров. Он там, наверное, с ума сходит.

— Обязательно, — пообещала, быстро обнимая Фила, и поспешила к двери. Путь до дома судьи казался даже привычным. Пьер шел рядом, и я все ждала, когда он заговорит. Наверное, дела плохи, раз он вдруг стал словно другим человеком.

— Случилось что-то? — спросила тихо.

— Да, — ответил он. — Не хотел еще больше тебя огорчать, но повторно допросить Марицу не выйдет.

— Почему? — удивилась я. — Она уехала из города?

— Нет. Она мертва. Ее тело обнаружили сегодня днем на дне одного из каналов. Говорят, несчастный случай. Сорвалась в воду, ударилась о камни. Но мы ведь с тобой понимаем, что это не так.

— От нее избавились, — хрипло прошептала я, вспоминая хорошенькую девушку, которая оклеветала Анри.

— И на суде скажут, что избавились от нее мы. Надо быть предельно осторожными, Полли. Я бы советовал тебе отменить визит в тюрьму, но… понимаю, что ты этого не сделаешь. Да и вдруг граф Вейран подтолкнет нас в нужном направлении? Я буду ждать тебя здесь же.

Пьер остановился на углу дома. Всего один поворот — и окажешься перед воротами судьи. Меня снова затошнило. В памяти всплыли липкие прикосновения пальцев, губ.

— Тише. — Пьер опустил руку на плечо. — Тебе придется жить с этим, Полли, но не дай случившемуся сломить тебя. Иди.

— Спасибо.

Я сделала несколько шагов, которые отделяли меня от мучителя. Постучала. Дверь открылась быстро — судья меня ждал.

— Входите, мадемуазель. — Его губы расплылись в сальной улыбочке.

— Нет, я подожду вас здесь, — ответила поспешно.

— Что же вы так? Не бойтесь. Я — честный человек.

— Хочется верить. Идемте же.

Вайхес взглянул на меня как-то по-особенному, закрыл за собой дверь и увлек на улицу. Экипаж ждал неподалеку. Мне было страшно в него садиться, но и не сесть я не могла. Скоро я увижу Анри. Пусть только это будет важным.