— Мы мало поговорили при последней встрече? — Жестокая улыбка изогнула красивые губы. — Впрочем, как раз разговаривали мы мало.

— Зачем ты так? — Глаза защипало от слез. — Да, ты дал понять, как относишься ко мне. Что я для тебя всего лишь…

— Шлюха, — подсказал Андре.

— Да, видимо, так.

Объяснять расхотелось. Я поднялась, замерла на миг.

— А знаешь, я ведь почти поверила, что ты меня любишь, — сказала, изучая узор паркета на полу. — Но только ты не умеешь любить. Ненависть — вот и все, что в тебе есть, Андре. Но ненависть способна лишь рушить и убивать. И когда ты останешься совсем один…

— Я и так один, Надин. Был и буду после того, как убью твоего любовника.

— Он не…

— Еще скажи, что между вами ничего не было.

— Было! Но до того, как мы познакомились с тобой. Я любила Денни. Думала, что любила.

— И потом так же думала, что любишь меня. Да тебе вредно думать, дорогая!

Хотелось зарядить ему пощечину, но стоило взглянуть на изможденное бледное лицо, как руки опустились сами собой.

— Что ж, это наша последняя встреча. — Все-таки нашла в себе силы на него посмотреть, чтобы запомнить навсегда. — Я больше не приду. Ты тоже, знаю. Может, и к лучшему, что все вышло именно так. Ты говорил, что тебя нельзя любить, Андре. И я поняла, что действительно — нельзя. Но не потому, что ты этого не достоин, нет. А потому, что любовь к тебе разрушает. От нее нельзя избавиться, ее надо просто… пережить. Прощай.

И пошла прочь, не оборачиваясь. Нельзя, нельзя. Забыть? Нет, я его не забуду, хоть уже почти ненавижу. Растоптать свою гордость? Не стану. Пусть все закончится здесь и сейчас. Мой мир рухнул, остались осколки. И они больно впивались в сердце, ранили так глубоко, что я не могла дышать. Слезы все-таки покатились ручьем. Меня никто не останавливал. Я брела по Альсенбургу, смотрела на беззаботно-голубое небо и проклинала тот день, когда впервые встретила Андре. Его нельзя любить, потому что любовь к нему — это горькая отрава, которая медленно убивает. Какой же глупой надо было быть, чтобы даже на миг поверить в то, что пустота может любить.

Андре

Я не хотел никого видеть. Забился в свою комнату, сел на кровать, обхватив голову руками, и время остановилось. Слова Надин словно молоточками стучали по вискам. Что ж, я ее предупреждал. Знал, что все так и будет, потому что по-другому не бывает. Теперь мы больше не увидимся. Для нее так будет лучше. А мне надо забыть. И забуду со временем, Пустота поможет. Она единственная, кто всегда будет мне рад. Мне нравилось в пустоте. Там не было лжи и фальши, не было чьих-то требований. Только покой. В коридоре слышались шаги и голоса. На минуту заглянул Фил, понял, что разговаривать я не намерен, и куда-то убежал. Громко ругался Анри — как я понял, он приставил кого-то проследить за Надин, но не вышло. Он ее идиоткой считает? Конечно, она не собирается приводить хвост к дому своего дружка.

Голова раскалывалась. Будто кто-то медленно проворачивал в висках шурупы. Наверное, в чем-то прав отец, и сейчас мне лучше держать магию при себе, потому что даже небольшое усилие обратилось мигренью. Ненавижу чувствовать себя беспомощным. Ненавижу! Стоило добавить: себя…

В дверь тихо постучали.

— Убирайтесь! — рявкнул я, но кто в этом доме меня слушал?

Дверь отворилась, и на пороге замерла мадам Анжела. Поглядела на меня, укоризненно покачала головой, подошла и призвала магию исцеления. Мягко коснулась висков, забирая боль.

— Спасибо, — сказал ей.

— Да не за что. — Она печально улыбнулась. — Прости, я случайно услышала часть твоего разговора с Надин… Вы разговаривали слишком громко. У тебя отношения с этой девочкой?

— Были, — признал я. — Если это можно так назвать. Она шпионила за мной по приказу того человека, который напал на башню. Долгая история.

— Расскажешь?

— Не хочу.

— Уверен?

— Я никогда и ни с кем не делился делами сердечными, мадам Анжела. Не стоит и начинать.

— Конечно, куда проще сидеть и жалеть себя.

— Я не…

И замолчал. Может, она и права. Действительно, как последний идиот упиваюсь обидой. Первой ли в жизни? Увы, нет. Пора привыкнуть. Да, неожиданно и больно. Да, Надин каким-то образом сумела пробраться под кожу, в самые недра души, и там осталась, как бы я ни пытался ее оттуда вытравить. Осталась ведь! И сейчас я сходил с ума от двух противоречащих друг другу желаний: стереть, превратить в пепел, причинить боль — и быть с ней, забыв обо всем.

— Рассказывай, — настаивала мадам Вейран.

— Хорошо, только история не совсем приятная.

Оказалось, что суть наших отношений с Надин можно уложить в десяток предложений. Странно и глупо. Анжела слушала внимательно, ни о чем не спрашивала, а я старался не сказать ничего лишнего. Этакая игра в слова. Наконец слова иссякли. Я замолчал и уставился в пол, заново переживая все, что произошло после моего возвращения из пустоты.

— Глупый ты мальчик, Андре, — вздохнула Анжела. — Наговорил девушке гадостей. Зачем? Думаешь, если бы она тебя не любила, то пришла бы? Зная, как ты отреагируешь?

Мне было нечего ответить. И слушать никого не хотелось. Но когда это останавливало мадам Анжелу?

— А теперь на миг отбрось свою обиду, — продолжала она. — Твоя Надин сейчас рядом с человеком, который очень опасен. И едва он поймет, что кто-то выдал его планы, сразу подумает на кого? Правильно, на нее. Представляешь, что будет дальше? Она ведь не сильный маг, правда?

— Да, слабый, — ответил я. — У нее ведовская сила.

— Конечно, не всем ведьмочкам тягаться с нашей Лизи. Скажи, сможет ли Надин защититься от этого Денни?

— Нет.

А ведь мадам Анжела права. Сто тысяч раз права! Денни ведь скоро поймет, если даже сегодня не следил за Надин. Зачем она вообще приходила?

— Уже начинаешь мыслить правильно. — Анжела взяла меня за руку. — И еще один вопрос: твоя обида станет меньше, если она погибнет или пострадает? По лицу вижу, этот вопрос ты себе не задавал, Андре. Так задай и реши, стоит ли твое уязвленное самолюбие того, чтобы терять любимого человека. Не терять в плане «она найдет себе другого и будет счастлива», а насовсем.

И что ей сказать? Что не знаю, как быть дальше? Что не желаю Надин смерти? Вспомнил слова сожаления Денни там, в башне, что я неожиданно для него выгнал Надин и он не сможет ее пытать, чтобы я стал сговорчивее. А ведь он не лгал. И поступил бы именно так.

— Тише. — Анжела, как всегда, поняла даже то, о чем промолчал. — Пока все хорошо. И у тебя будет время принять решение. Если ты не хочешь быть с Надин, тебя никто не заставит. Но это ведь не повод, чтобы она пострадала, верно?

— Я… тоже ее обидел, мадам Анжела. Не буду говорить, что не хотел.

— Если любит, простит.

— Как простили вы?

Анжела грустно улыбнулась. Я понимал, что тема ей неприятна, но пытался понять то, о чем редко когда задумывался. Как можно простить измену? Любую: физическую, моральную? Как?

— Я знала, за кого выходила замуж, Андре, — после паузы ответила она. — Мы с твоим отцом были знакомы не первый день, и уже тогда было понятно, насколько он непростой человек. Но я его любила и всегда знала, что он любит меня. Да, наш брак трещал по швам, я не отрицаю. Не потому, что любовь стала меньше, а потому что Виктор все время рисковал своей головой, а мне оставалось сходить с ума. Это было… ужасно. Каждый вечер ждать его допоздна и гадать, жив ли он, не ранен ли. Думала, что рождение ребенка остудит его голову, но этого не случилось. Наоборот, Виктор и вовсе перестал появляться дома. У него были какие-то грандиозные дела, расследования, а мне снова оставалось ждать. Мы поссорились, он ушел. Вернулся через месяц, упал на колени и умолял о прощении. Так я узнала, что у него была другая женщина. Но я задала себе тот же вопрос, Андре. Хочу ли потерять его навсегда? Потому что он никогда не знал слова «осторожность». Хочу ли оставить сына без отца? И поняла, что нет. Конечно, я не сразу его простила. Какое-то время притворялась, потом нам пришлось уехать. Он изменился. Сделал выводы. Наверное, поэтому я и смогла спрятать свою обиду так далеко, что со временем она истаяла.