— Вы же слышите — солнечный звонит. Ждем официальных известий.

Мы переглянулись и поспешили в свои комнаты. Тяжелее всего — ждать. А общежитие уже гудело, как огромный улей. Гудело тихо и зловеще. Тут и там перешептывались, сбивались в стайки, переходили от одной стайки к другой. И все никак не могли понять, почему солнечный колокол, венчавший светлую башню, звонил в неурочный час. Прошло около пятнадцати минут, когда перелив колокольчиков позвал всех воспитанниц в большой зал. Значит, наставницы что-то узнали и готовы сообщить нам. Почему-то стало жутко. Я старалась держаться поближе к подругам. Мы выстроились в четыре ровных ряда — по количеству курсов — и приготовились выслушать новости, какими бы они ни были. А перед нами замер весь педагогический состав во главе с верховной колдуньей — мадам Симоной.

— Воспитанницы и выпускницы, — заговорила она, и уже по голосу стало понятно, что дела плохи, — только что мы получили ужасное известие из мэрии. Великий магистр света Таймус был убит в своей башне.

Убит? Я ожидала, что маг мог скончаться от болезни или магического истощения, но — убит? По рядам полетел шепоток, но мадам Симона глянула на нас так, что все закрыли рты.

— Нет причин для паники, — продолжила она. — Убийца задержан и будет наказан по всей строгости закона. Имя его пока не разглашается до выяснения обстоятельств совершенного преступления. Нас же призвали улучшить дисциплину, поэтому до выпускного бала отлучки в город запрещены. Под запретом свидания с родными и письма. Прогулки разрешены только на территории коллежа в сопровождении наставниц. Потерпите, скоро выпускной бал, и уже через неделю вы увидите своих близких. А пока что уделите время учебе и самопознанию, ибо никто не знает, что теперь ждет Гарандию.

Мадам Симона ушла, а мы так и стояли, будто кто-то опустил тяжелый покров. Я не могла поверить в то, что услышала. Отказывалась понимать. Да, магистры умирали — все люди смертны, но у кого же поднялась рука? Почему? Тем более магистр Таймус был очень открытым человеком, иногда приезжал к нам в коллеж, подбадривал, выделял стипендии и гранты. И вот он погиб…

Я вернулась в общую комнату и села на диван, закрыла лицо руками. Как там Анри? Все ли с ним в порядке? Пострадал ли кто-либо, кроме магистра? Мне никто не мог дать ответ. Но в ту минуту я даже не подозревала, каким этот ответ окажется.

Наш коллеж гудел словно улей. Я, как и все, не находила себе места. Ночью никак не могла уснуть. А когда все же задремала, приснился Анри. Во сне он уходил от меня, а я все бежала, бежала — и никак не могла его догнать. От этого было больно настолько, что утром подушка оказалась мокрой от слез. Я проснулась поздно. Голова гудела, будто не спала, а танцевала на балу или зубрила уроки. В столовую пришла позже всех — и не смогла проглотить и ложки супа. Только выпила сладкий компот из сухофруктов.

Неделю не видеть Анри и умирать от неизвестности… Я сидела у окна в библиотеке и листала трактат по светлой магии. Выписывала в блокнот то, что казалось интересным, и так хоть немного отвлекалась от скверных мыслей. Но они все равно были сильнее и забирались в голову, не спрашивая разрешения. Что теперь будет? Когда смогут избрать нового магистра? Обычно, когда силы магистра начинали слабеть, он готовил преемника, но ведь Таймуса убили, и неизвестно, назвал ли он имя наследника силы. Все это пугало, но больше всего — неизвестность.

— Полли! Полли, вот ты где, — вбежала в библиотеку растрепанная Катарина. — Там тебя ищет мадам Симона! Быстрее.

Да, к директору лучше поторопиться, поэтому я вернула книгу библиотекарю и, подхватив юбки, помчалась за подругой. Мадам Симона не любила ждать. А еще она не любила, когда ее воспитанницы появлялись на пороге растрепанными и взмыленными, поэтому наградила меня тяжелым недовольным взглядом. Вот только в кабинете мадам была не одна. За ее спиной стояли двое мужчин. Один помоложе, наверное, одногодка Анри, второй — старше, лет тридцати пяти. Его лицо казалось высеченным из камня, и он смотрел на меня так жутко, что почему-то затряслись руки.

— Вот она, герцог Дареаль, — сурово сказала мадам Симона. — Полина Лерьер, выпускница этого года.

Герцог Дареаль? Главный дознаватель магистрата? У меня душа ушла в пятки, и ладони вспотели. Зачем он здесь и что ему от меня нужно?

— Мне надо поговорить с вашей воспитанницей наедине, мадам Симона. — Голос Дареаля походил на карканье ворона, который прилетел по мою душу.

— Нет уж, — неожиданно воспротивилась мадам Симона, и я готова была ее расцеловать. — Полина — юная незамужняя девушка. И не в наших правилась оставлять воспитанниц без присмотра. Говорить будете при мне.

— У нас есть высочайшее распоряжение, — нахмурился дознаватель, но директор осталась непреклонна.

— Или так, или никак, — заявила она. — Полли, милая, присядьте.

Я заняла свободное кресло и чинно сложила руки на коленях, а мадам Симона замерла за спинкой кресла как дух-хранитель.

— Мы вас слушаем, — сказала она.

Следователи переглянулись и, видимо, что-то для себя решили.

— Хорошо, мы принимаем ваши условия, — сказал Дареаль. — Мадемуазель Лерьер, кем вам приходится граф Анри Вейран?

Сердце пропустило удар.

— Он — мой жених, — тихо ответила я. — Что с Анри? Он ранен? Погиб…

— Лучше бы он погиб, — зло сказал молодой следователь, а Дареаль взглянул на него неодобрительно.

— Когда вы виделись в последний раз? — вместо ответа спросил он.

— Вы не сказали, что с Анри.

— Вас это не касается, мадемуазель.

— Меня касается все, что касается моего жениха.

— Может, тогда и вину за убийство магистра Таймуса вы с ним разделите пополам?

— Что?

Я замерла. Во рту стало сухо.

— Вы услышали меня правильно, — холодно повторил главный дознаватель. — Ваш жених обвиняется в убийстве магистра Таймуса. Его вина доказана. Наша задача — выяснить, не стоит ли за ним кто-то еще. Поэтому, будьте так добры, мадемуазель, ответьте на вопрос. Когда вы в последний раз виделись с графом Вейраном?

— Вчера.

Я опустила глаза. От мадам Симоны так и веяло неодобрением.

— Мы встретились с ним ночью в саду всего на несколько минут, — решила быть честной до конца. — Говорили о выпускном, о нашей свадьбе.

— Вам ничего не показалось странным?

— Нет, все было как всегда. — Глаза защипало от слез. — Послушайте, Анри не мог этого совершить! Он очень хороший, добрый человек и гордился тем, что служит у магистра Таймуса. Он бы никогда…

— В этом будем разбираться мы, мадемуазель Лерьер, — перебил меня Дареаль. — Вам же советую забыть об этом человеке и порадоваться, что не успели стать его женой, иначе участь ваша была бы незавидна. Скажите, не называл ли граф Вейран каких-либо имен? Не просил передавать писем?

— Нет. Анри мало рассказывал о службе. Мы виделись крайне редко, герцог Дареаль.

Мне хотелось, чтобы наш разговор закончился. Мне нужно было остаться одной, подумать, осознать. В то, что Анри — убийца, я не поверила бы никогда! Он человек кристальной честности. И то, что говорили эти люди, казалось бессмыслицей, чьей-то дурной шуткой.

— И все же вспомните, — настаивал главный дознаватель. — Может, он был за что-то обижен на магистра?

— Нет, он говорил, что магистр Таймус — справедливый человек.

— Тогда почему он его убил?

— Он не убивал.

— Вы не можете этого знать! — Дареаль наседал на меня.

— Могу. Анри — не убийца.

— Вы ошибаетесь.

— Нет.

Наш разговор походил на какую-то плохую пьесу. Я чувствовала себя куклой — оболочка осталась, а мысли и чувства были где-то далеко. Дареаль спрашивал, я односложно отвечала — ничего больше. Только то, что Анри не виноват. Наверное, даже если бы я лично видела, как Анри убил Таймуса, не поверила бы своим глазам и доказывала его невиновность.

— Что вам известно о друзьях жениха? — Дареаль решил зайти с другой стороны.