— Ты и есть офис шерифа. — Вежливо повторно вздохнул кузетовец, извлекая портативный сканнер и прикладывая к нему палец подошедшего пацана.

— Личность объекта установлена, — всё так же нудно забормотал кузетовец в гарнитуру, затем обратился к Ахметову. — Чего хотел? Чего не хотел? — Видя непонимание на лице полицейского, кузетовец снизошёл до нормального языка. — От Стесева лично ты чего хотел? — и указал глазами на пацана.

— Там мне его забрать надо! — искренне возмутился на такое непонимание Ахметов. — С собой! Команда!.. — Ахметов не договорил, но рассчитывал на понимание со стороны такого же служивого, как и он.

Только в других погонах.

— На каком основании? — дотошно врезался пацан, о котором Ахметов уже отчасти позабыл. Впечатлённый неожиданным диалогом с неожиданными людьми в стандартной, казалось бы, обстановке.

Кстати, теперь и фамилия Саматова отчасти объяснялась в данном контексте…

Ахметов вопрос пацана проигнорировал, продолжая вопросительно смотреть на кузетовца.

— Исключено, — покачал головой тот. — Никуда вы его не забираете. Он у нас под охраной. Официальный объект.

— Э-э, братан! У меня команда! — попытался надавить на корпоративную солидарность Ахметов, но понимания у «коллег» не нашёл.

— Ты что, тупой? — процедил сквозь зубы второй кузетовец. — Сел в свою тарантайку и уе*ал отсюда!

— Ведётся запись, — спокойно подхватил первый кузетовец. — Полицейский экипаж номер… Вы мешаете законным действиям Службы Государственной Охраны… В случае неподчинения требованиям… будете уничтожены… десять… девять… восемь…

Как именно коллеги Сома и Араба собирались «уничтожать, в случае неподчинения…» полицейский экипаж, я не знаю: площадь многолюдная, стволы у СОПовцев серьёзные, пуля наверняка летит метров до трёхсот, сохраняя убой.

Так можно и народ на той стороне покрошить в винегрет…

Впрочем, эмоциональные проекции обеих сторон разговора были далеки от тех, с которыми, в своё время, Гао и Кеша дискутировали на центральной площади Хоргоса.

Здесь никто никого на самом деле убивать не собирался. И слава богу, до радикальных мер не дошло: полицейские оказались ни разу не бойцами и, увидев такой поворот событий, тут же уехали дальше по улице.

А экипаж СОПа, неодобрительно взглянув на меня, дружно погрузился в свою машину.

— Увидимся, — пробормотал тот, что сел рядом с водителем в открытое окно, когда они проезжали мимо.

Вообще, мой расчёт на первый этап был простым: я просчитал, что в рамках своих личных «связей» могу «достать» коммуникацией примерно пятьдесят тысяч человек. Ну, плюс-минус.

По крайней мере, именно такую цифру назвала Юля, как целевую (опираясь на какие-то там графики и чей-то опыт, в которые я предсказуемо не стал вникать).

Подключенные за деньги, знакомые Юлины SMM-щики цифру пятьдесят тысяч подтвердили (перевод с карты на карту, консультация тут же, не смотря на ночное время).

Сама моя идея, как по мне, вполне логичная. И оттого стоящая. Оттуда, лично я знал: к этому всё равно всё и придёт. Рано или поздно, тут в том числе. Поскольку сам механизм социальной регуляции — реально работающий, и работает НА интересы социального большинства. А не под углом к ним.

В день, по этой площади проходит, грубо, около пятнадцати тысяч человек. Плюс-минус.

Три процента из них — так называемые «пассионарии», то есть «мои».

Это был расчёт. А в реальности, «пассионариев» я недооценил.

Моя личная история, откровенно говоря, заинтересовала очень мало кого; но вот сама идея «Правила 25 000», на удивление, упала на благодатную почву: за первые полдня, я лично общаюсь уже, наверное, человеком с сотым. Или больше: примерно с сотней людей я поговорил до того, как бросил их считать.

А кто-то, пообещав до обеда вернуться, действительно возвращается (порой даже с группами товарищей) и занимает места рядом.

Ахметов, запрыгнув в машину, хмуро буркнул напарнику:

— Погнали в административку.

А сам достал телефон и набрал комбата (бывшего, по совместительству, младшим братом матери). Тот ответил практически сразу:

— Ну что?.. Что там?

— Ты на месте? — вместо ответа, уточнил Ахметов.

— Да.

— Сейчас буду…

Вообще-то, по новым правилам, после объединения дорожной полиции с патрульными, экипаж должен был состоять из трёх человек.

Но дорожной полиции патрульные «на борту» были нужны, как рыбке зонтик. Потому, достаточно часто, всё решалось полюбовно: патрульный получал свою фиксированную таксу за смену (от коллег наличными, разумеется), и банально сидел дома (ну или занимался своими делами, пребывая, впрочем, на всякий случай в готовности).

А знающие, где и как заработать, бывшие дорожные полицейские (переквалифицировавшиеся в новый формат) продолжали «давать план», ведь «дневной кассы» (фиксированной суммы), отдаваемой по итогам каждой смены наверх, никто не отменял.

Сейчас Ахметов где-то пожалел, что с ними не было третьего, того самого патрульного: деликатный момент общения с пацаном и СОПом на площади было бы приятнее разделить с «товарищем».

Но третий, как и договаривались, в машине отсутствовал, ожидая к концу смены свои законные тридцать баксов в эквиваленте.

Раньше комбат базировался на территории Ж*******ского райотдела, но в прошлом году, вместе ещё с кое-каким начальством, руководство перебралось в отдельное административное здание. Куда Ахметов сейчас и отправлялся.

Ситуация была острой, а телефону доверять такое не следовало. Да и вообще, выяснять отношения, пусть и с роднёй, надо лично.

Напарник зарулил под поднятый шлагбаум и, видя нервное состояние Ахметова, затормозил дверцей пассажира прямо у ступенек:

— Прошу.

Ахметов взбежал по ступенькам и быстро направился прямиком в кабинет комбата (дядя, будучи младшим ребёнком в многодетной семье, был ненамного старше самого старшего лейтенанта. Общались, по крайней мере, «на ты» и по имени).

— Смотри какая там ситуация, — стартовал с порога с объяснениями Ахметов, без стука входя в кабинет родственника.

Явно игравшего во что-то на большом экране дорогого монитора и весело чему-то в экран улыбавшегося.

— Щас!.. — приветливо кивнул комбат, он же родной дядя, махнув свободной рукой в сторону свободного стула. — А хрен тебе, а не мельницу… а мы сюда дракона… Да пошёл ты!.. Сука!

Комбат обижено щёлкнул ногтем в монитор и повернулся наконец к родственнику:

— Извини, не хотел прерываться… Ну что там?

— …так что, я на войну с СГО не подписывался, — споро изложил детали родственнику Ахметов. — Слушай, я помню, что тебе многим обязан, но… Хочешь — рапорт хоть сейчас напишу. Но там дело гиблое. Вот фото его согласования, я успел щёлкнуть, — старший лейтенант подвинул комбату свой телефон, по которому родственник лишь мельком скользнул взглядом. — Смотри, кем подписано! А когда я его в райотдел хотел забрать, то…

— … поня-я-ятно. — Родственник выключил компьютер, поднялся из-за стола и принялся ходить по большому, просторному кабинету от окна к двери. — Поня-я-ятно… Ладно, к тебе претензий никаких. Тут, видно, не наш уровень.

— А ты говорил, большие люди звонили? — Ахметов вопросительно покрутил кистями рук, изображая воображаемый шар в ладонях. — Что дальше? Ну если хочешь, давай письменно тебе могу всё отписать? Поможет?

— С ума сошёл? — взвился родственник. — Чтоб как у того дурачка, с откатом в рапорте?

Примечание.

Реальный случай. Лет 10–15 тому, по всему Казахстану гремели смех и, кажется, фото рапорта в сети, в котором сотрудник (не буду говорить, из какого областного управления, все и так поняли регион) просит компенсировать ему сколько-то там денег, отданные им в качестве отката кому-то из начальства, при закупе с помощью этого самого начальства чего-то для конторы.