— Я нахожусь под охраной по ряду моментов, о которых мне рассказывать запрещено. И буду вам очень благодарен, если и вы дальше этой информации не распространите. — Не вижу смысла скрывать от них очевидное, тем более что они видели прибытие ГБР своими глазами.

Завучи снова кивают, глядя на меня, как загипнотизированные. Интересно, а если бы здесь сейчас был Али Шафетович? Он бы их быстро привёл в чувство?

— Когда лейтенант из «неправильного» экипажа собрался нас всех забирать, прибыла моя охрана. — Продолжаю убаюкивать их голосом. — У их организации приоритет по закону выше, да и процедуры полиция явно нарушала, вы сами видели.

Сбрасываю в кармане входящий звонок, чтоб не прерывать разговора с преподавателями, и продолжаю:

— Прибывшая охрана дала возможность повторно связаться с опекуншей, и она устранила лично недоработку сотрудника.

— А этот подполковник, что приехал и порядок навёл, он кто?, — постепенно оживая, интересуется завуч старших классов.

— Дэвэбэ. Департамент внутренней безопасности, видимо, из управления по городу, — удивлённо смотрю на неё. — Он же сам представился.

— Да мы не поняли, — смущается завуч по воспитательной работе. — Мы ж не в курсе оргструктуры полиции.

Хм. Не перестаю удивляться этому миру. Взрослые и самостоятельные люди живут целую жизнь, но не удосуживаются позаботиться об изучении деталей мира, который их окружает. Более того, деталей общества, обеспечивающих их личную безопасность.

— Мне опекунша сообщит вечером, чем закончились анализы и что дальше, — добавляю, замечая радость в глазах обеих завучей. — Если хотите, перешлю вам на ватсап. Но это будет после десяти вечера.

Выходя из школы, сразу ловлю повторный звонок с того же номера, с которого звонили во время моей беседы с завучами:

— Добрый день. Вы только что звонили мне, я не мог разговаривать. Слушаю вас.

— Саня привет! Это Тимур! Можешь сейчас говорить?

— О, привет, пропажа, — улыбаюсь. — Давая я тебя наберу? Чтоб ты свой баланс не тратил?

— Не нужно. У меня безлимит, — солидно отвечает Тима. — Мне от твоей Лены и телефон привезли, и он сразу со стартовым пакетом был. Лена говорит, чтоб я всегда на связи был.

Точно. Мы так и собирались сделать, но Лена, видимо, вообще поручила это каким-то ресурсам компании отца.

— А кто телефон привёз?, — спрашиваю на всякий случай.

— Так из банка. Он привёз, тут же перезвонила Лена, она разве тебе не сказала?

— Видимо, забыла. Тима, я тебе очень рад, но сейчас буду бежать. На бегу разговаривать неудобно, — продолжаю улыбаться. — Слушаю тебя внимательно.

— Можешь помочь с работой?

— Так. С этого места подробнее. — Я даже останавливаюсь.

— На прямом эфире, когда в КЛУБЕ ЧЕМПИОНОВ в вашей школе ты выступал, ты сказал, что за лето заработал три тысячи долларов. Ты, как и я, несовершеннолетний. Значит, какая-то работа возможна. Вот я тоже хочу, как ты.

Вообще, тут, конечно, есть прямой конфликт. Логики и закона. Эксплуатация детского труда, с одной стороны, не комильфо. Но лично мой дед уже в семь лет кормил гусей, засыпал корм поросятам, ведро весит до двенадцати килограмм, на секунду.

И никому в семье и в голову не приходило его от этого детского труда освободить. Иначе семья бы просто не выжила.

— Тима. Есть работа на мойке, по крайней мере, я там начинал. Ничего не обещаю. Поговорю.

— … Ну даже не знаю, что сказать, — разводит руками Смоляков, затем подходит ко мне и мощно хлопает меня по плечу, чуть не сбрасывая обратно в бассейн. Из которого я только что выбрался после серии пяти заплывов по восемьсот метров в режимах.

— Виктор Александрович, ну не томите, — прошу его. — Сколько?

— Как ни смешно, из восьми с половиной минут вышел.

— Ну-у-у, это неинтересно, — разочарованно тяну в ответ. — Не понимаю вашей радости. И раньше же выходил. Что такого…

— Раньше ты выходил только на соревнованиях. После периода подготовки. А сейчас вышел на тренировке, и на каждой из дистанций. — Выдержав мхатовскую паузу, едва не светится Смоляков.

— Ух ты. — А вот тут от радости и я готов его расцеловать. — Я же силы экономил, рассчитывал и растягивал! Чтоб все пять раз нормально доплыть!

— А я о чём, — довольно улыбается Смоляков.

— Это же если настроиться, то…

— Вот-вот. — Суеверно перебивает он меня, не давая завершить самовосхвалительную фразу.

Вообще, хвалить себя на перспективу у нас в команде считается и правда плохим тоном.

— Я тебе что сказать-то хотел…, — Смоляков начинает в каком-то странном возбуждении ходить по бортику, даже не глядя на остальных спортсменов, которые ещё тренируются. — Как ни смешно, но лично твои результаты растут. Ты бы всё же подумал, чтоб не зарывать талант? Стоит, как думаешь, подумать о сборной?

— Там надо сфокусироваться только на этом, — машинально отвечаю ему. — На самой сборной, в смысле.

Результат сегодня действительно более чем не плох, но в сборной всего себя нужно отдавать только сборной. А у меня несколько сместились приоритеты.

— Да, там первое дело — концентрация. — Обречённо кивает Смоляков.

— Ну видите… Виктор Александрович, я бы и рад. Не смогу. Мне это просто не интересно, понимаете?

— Саша, ну как может быть не интересным плавание человеку, который однозначно выше норматива мастера спорта гребёт?, — Начинает горячиться Смоляков.

— Виктор Александрович, не подменяйте понятия. Плавание мне интересно. Мне неинтересно сто процентов своего личного времени по факту отдать в управление чужому человеку.

— Ты сейчас о чём?, — Смоляков отвлёкся на промежуточные финиши женской команды и не понял, что я имею в виду.

— Все мои результаты в плавании — это итоги работы над собой под лично вашим руководством. Вы согласны?

— Ну-у-у, тебе и от природы много дано, — не соглашается Смоляков. — Мне кажется, у тебя бы с любым тренером результат был бы таким же.

— У меня совсем другое мнение. Виктор Александрович, вы согласны, что при работе «на результат» в сборной неизбежны и конфликты, и ругань, и напряжёнка в отношениях?

— Не согласен. — отрезает Смоляков. — Очень зависит конкретно от тренера.

— Вот. С вами я сработался. Сплавался. А доверие к чужому человеку — тренеру гипотетической сборной — у меня будет нулевое. И полный негатив на все его замечания, которые будут расходиться с моим видением тренировочного процесса. А они будут. Эти замечания…

— То есть, если предположить, что программу тренировок сборной ты бы проходил лично со мной, а не с кем-то незнакомым, то ты бы мог согласиться просто попробовать?

— В таком разрезе — да, — задумчиво отвечаю. Уж больно сегодня результат хорош…, — Но всё равно график тренировок нужно будет согласовывать чуть не вручную: у меня есть не менее важные вещи. При всём уважении, Виктор Александрович, просто поверьте, — кладу ладонь на руку вскинувшемуся было Смолякову и бросаю на него частоту покоя.

Заболтавшись со Смоляковым, который не упускает инициативы в разговоре и таки выдавливает из меня намерение попробовать потренироваться ещё плотнее, в бассейне задерживаюсь. До КЛИНИКИ опять бегу пешком, поскольку Лена на дежурстве. И экономить моё время некому.

Хорошая идея Вовика о том, что меня возят они с Леной, частично накрылась: во-первых, Вовик свободен далеко не всегда. Во-вторых, Лена периодически дежурит сутками.

С другой стороны, спасибо за любую помощь.

— Что, Анна опаздывает?, — добродушно спрашивает Котлинский, традиционно разливая чай по чашкам.

Мне на телефон, по пути в КЛИНИКУ, позвонила Анна, извинилась и сказала, что сегодня будет чуть позже.