Я потрясенно молчала. Оборотни? Это же сказка! Выдумка. Вымерший вид магии. А Дареаль смотрел на меня с грустной полуулыбкой.

— Вы подарите мне немного времени, Полина? — спросил, будто не сомневаясь в ответе.

— Но Гарднер, — воспротивилась было я. — Он же…

— Что? Сбежит? Куда? Он ведь не знает, что мы идем за ним.

— Я продолжу путь одна, а вы поезжайте к сыну, ему вы нужнее, — ответила уверенно.

— Нет, я вас не пущу. Наш противник силен, Полли, а вы молоды и неопытны. А ехать с вами сейчас я не могу.

— А я не могу ждать!

Дареаль молчал, только смотрел на меня пристально, будто желал заглянуть в душу. Наверное, его сыну сейчас страшно. Он один в забытом богами замке ждет своего первого оборота. И надеется, что приедет отец, который оставил его наедине с болью утраты, уйдя в собственное горе.

— Хорошо, — склонила голову я. — Только, надеюсь, мы справимся быстро.

— Не могу этого гарантировать, но постараюсь, — ответил Дареаль. — Спасибо, Полли. Я знал, что вы поймете.

Кто бы понял меня! Хотелось плакать, но нельзя. Поэтому я легла, не раздеваясь, и с головой укрылась одеялом. Едва сдержала всхлипы. Снова все рушилось, снова требовалось время, время, время, которого у меня было хоть отбавляй и одновременно так мало.

А на рассвете мы снова сели в экипаж, только на этот раз свернули к северу. И вновь потянулись дни пути, одинаковые до бесконечности. Хорошо хоть на этот раз герцог преуменьшать не стал, и вечером пятого дня мы увидели башенки его родового замка.

— Мои родители не были особо родовиты, — рассказывал Дареаль. — Титул я получил в награду от магистрата, как вам, думаю, известно, но у нас была огромная дружная семья. Нас у родителей было пятеро — я, старший брат и три младшие сестры. Но охота на оборотней не прекращалась, и до столь преклонного возраста дожил я один.

— Преклонного? — стало смешно. — Вам всего-то тридцать пять!

— В моем случае мне уже тридцать пять, Полли. Думаю, вы сами почувствовали, что возраст — это нечто эфемерное и измеряется скорее пережитым, чем годами. Я сильно постарел после смерти матери Вильяма. Конечно, не физически, но глубоко внутри. Так о чем это я?

— Об охоте на оборотней.

— Да, точно. Наш замок почти сгорел в те времена. Нашлись добрые люди, которые узнали правду. Я уже жил в столице, брат скончался раньше — его застрелили во время оборота, а остальные члены моей семьи погибли во время пожара.

Мне стало не по себе. Особенно от равнодушия, с которым говорил Этьен. Я ведь понимала, что ему не все равно.

— Я восстановил замок Дареаль после вступления в должность, — продолжил он после небольшой заминки. — Перестроил его почти полностью, а когда… умерла Диана, решил, что Вильяму будет здесь безопаснее.

— И после уничтожения вашей семьи вы все равно работали на магистрат?

Дареаль усмехнулся.

— На первых порах меня никто не спрашивал, — сказал он. — Я был безумен на тот момент. Меня отловили, заперли, затем предложили сотрудничество в обмен на имена убийц моих близких. Думаете, я отказался? Как бы не так! Согласился, и очень быстро. Сначала вырвал им сердца, а потом решил, что предлагаемая служба не так плоха, раз у меня есть шанс не допустить подобного в отношении кого-то другого. Кстати, как раз магистрат оказался не у дел. Мне сказали, что фанатиков на наш дом навели соседи.

Слушать его рассуждения было жутко. Я сжалась в комок и боялась пошевелиться. Конечно, Дареаль заметил.

— Не бойтесь, Полли, вам ничего не грозит, — ответил он на мой наполненный ужасом взгляд. — Я никогда и никого не убивал без причины. Да и срывался-то всего дважды. Да, моя волчья половина требует определенных… условий существования, но они не мешают мне жить, и я полностью контролирую оборот. А вот Вильям может наделать глупостей. Он вообще пошел характером в мать, крайне впечатлительный, эмоциональный и склонный к недальновидным поступкам.

И хоть Дареаль говорил не особо приятные вещи, в его взгляде читалась любовь к сыну. Наверняка разлука давалась герцогу непросто, и если бы он был уверен, что Вильяму ничего не грозит, он бы ни за что не отправил его так далеко от себя.

А колеса экипажа уже скрипели по подъемному мосту. Навстречу высыпал скромный штат прислуги. Все склонились, завидев нас. Этьен первым спрыгнул на брусчатку и протянул мне руку:

— Вот мы и прибыли, Полина. Добро пожаловать в замок Дареалей.

Филипп

Стоит сказать, Лиз заменил крайне нудный наставник. Этот парнишка возомнил себя великим магом и следовал за мной по пятам, поэтому я и попытался избавиться от него в первый же день. Тот сказал, что сначала проконсультируется с начальством и кураторами, и только потом сможет ответить, разрешен ли мне переход на третью ступень после столь краткого обучения на второй. Об этом я и рассказывал Лиз в нашей башне, пылая от негодования и возмущения.

— Ты представляешь? — повторил раз десятый. — И этот худосочный мне говорит: «Прости, Филипп, но тебе рановато. А раз ты настаиваешь, я проконсультируюсь с начальством и твоим куратором. Им виднее, достаточно ли у тебя сил. Не хотелось бы нанести тебе непоправимый вред».

— Джолис всегда был напыщенным индюком, — кивнула Лиз. — Но тебе повезло, маг он не из самых сильных. И не дружит с заклинаниями защиты. Куратор их набора сам говорил, что Джолису стоит вернуться на ступень ниже и заново пройти курс. Знаешь, сколько он уже в «Черной звезде»?

— Сколько? — Я сел рядом с Лиз.

— Три года. Год на ступень — и ему советуют вернуться. Понимаешь? И при этом один бой за ступень он уже проиграл. Тем не менее будь осторожен.

— Хорошо.

Я откинулся на одеяло и уставился в потолок. Очередной утомительный день подошел к концу. Но главное, что там, на третьей ступени, меня ждала зеркальная магия, если вдруг сумею попасть в группу избранных. Лиз раззадорила мое любопытство.

— О чем ты думаешь? — легко и беззаботно спросила она.

— О зеркалах, — ответил я. — Именно через зеркало убили магистра Таймуса.

— Да? Я не знала.

Лиз легла рядом и теперь смотрела на меня, приподнявшись на локте.

— Разве твой брат владеет зеркальной магией? — поинтересовалась она.

— А ею может владеть светлый маг?

— Не слышала о таком. Тогда как…

Я поморщился, Лиз тут же заметила и замолчала.

— Прости, Фил. Я понимаю, тебе неприятно об этом говорить. Но у меня и правда многовато вопросов, на которые некому ответить.

— Давай не сейчас, хорошо?

Лиз смирилась, отступила. Вместо этого стала рассказывать, какие заклинания я мог бы использовать против Джолиса.

— И защита. Главное — защита, — твердила она.

— Да помню я, помню. Лишь бы кураторы разрешили.

— А они разрешат. Профессора любят щелкать по носу таких самонадеянных курсантов, как ты.

И Лиз звонко рассмеялась. Я привлек ее к себе и поцеловал. Мне хотелось касаться ее каждую минуту, и если бы не проклятые правила гимназии, мы бы вообще не расставались. Но правила были, и на людях мы вели себя как хорошие приятели, которые временно работали вместе, теперь разошлись, однако продолжают поддерживать приятельские отношения. Звучало смешно, смешным и казалось.

— Ты победишь его! — уверенно сказала Лиз. — Я верю.

Я тоже верил и хотел победить. Мы расстались далеко за полночь. Тихонько проникли в общежитие и разбрелись по своим этажам. Я чуть слышно приоткрыл дверь комнаты и скользнул внутрь. Нащупал на столике капли, проглотил горькое лекарство.

— Явился? — зажегся светильник Роберта.

— Разбудил? Извини. — Я завозился, раздеваясь.

— Слушай, Вейран, нашел себе барышню, так хоть сияй поменьше. Людям же завидно.

У меня, наверное, покраснели даже уши. Неужели так заметно? Хотя как иначе объяснить, что я уже третью ночь прихожу так поздно?

— Не бойся, я пока что молчу, — усмехнулся Роберт. — Пока ты не создаешь проблем. А как только начнешь, отправишься за пределы гимназии.