— Беременная женщина на последнем месяце. — Твёрдо говорит Бахтин, гладя судье в глаза.

Судья вздыхает и поворачивается к ряду, в котором сидят сотрудники полиции:

— Полиция, поясните служебную необходимость вскрытия помещения с беременной женщиной в родильном отделении?

Полковник со знаками «Отличника органов внутренних дел» поднимается из первого ряда:

— Решение принималось на месте, исходя из конкретной оперативной обстановки. Все компетентные в вопросе сотрудники погибли на месте, — полковник бросает неприязненный взгляд на Саматова, также сидящего в первом ряду, но в другом секторе.

— Я не спрашиваю, кто принимал решение и где он сейчас. — Нейтрально произносит судья. — Я спрашиваю, какова служебная необходимость для финансовой полиции осматривать родильное отделение?

— Мне это неизвестно, — неохотно говорит полицейский, снова неприязненно глядя на Саматова.

— Значит, обоснования у вас нет… — бормочет судья, что-то записывая на отдельном листе. — Служба обороны объектов, пожалуйста, изложите ситуацию, как непосредственные участники событий!

Капитан Саматов поднимается, подходит к подиуму, поворачивается вполоборота так, что его видят и полицейские в зале, и судья. В отличие от полковника МВД, у Саматова на груди — никаких орденов, медалей либо иных нагрудных знаков, кроме трех нашивок: одна — красного цвета на голубом фоне; и две жёлтые — также на голубом фоне (см. примечание).

— Согласно боевого приказа, прибыли на дежурство по охране объекта. В девять ноль три, в момент пересменки, зафиксировали попытку проникновения в охраняемую зону. — Сухо говорит Саматов. — Как старший по объекту, взял под свое командование оборону объекта, согласно требованиям оперативной обстановки. О незаконности проникновения на охраняемый объект, дважды предупредил нарушителей лично. Видеозапись в режиме реального времени с места происшествия должна быть передана в суд с главного вычислительного центра СГО.

Секретарь суда ловит взгляд судьи и кивает, опуская веки глаз.

— Продолжайте, — недовольно говорит судья, глядя на ряд, в котором сидят сотрудники полиции.

— Группа неустановленных лиц в количестве семи человек, в форме МВД, частично вооружённых по регламенту спецподразделений МВД, но без штурмовых щитов, и без штатных жилетов, приступила к вскрытию двери в охраняемое нами помещение в девять ноль четыре. В девять ноль девять, после вскрытия двери в помещение, нарушители были уничтожены в соответствие с инструкцией… и боевым приказом. По прибытии старшего офицера Службы обороны объектов, командование обороной объекта было передано полковнику Мусину. Я окончил.

Саматов возвращается на своё место, игнорируя взгляды из сектора полицейских.

— Кто-то хочет что-то добавить? — окидывает судья всех присутствующих взглядом поверх очков.

Все присутствующие молчат. В глазах сотрудников полиции откровенно читаются сильные эмоции.

— Ну и зачем этот цирк? — судья впивается взглядом в полковника со знаками «Отличника органов внутренних дел» на груди и продолжает далее, полностью нарушая стандартный регламент заседания. — Необходимости не было. Пояснить вы ничего не можете. Ваши семеро никаких внятных документов не предъявили. По факту — вообще ломились к беременной женщине. И это — финансовая полиция. В роддом! ЗАСЕДАНИЕ ОКОНЧЕНО! ВСЕ СВОБОДНЫ! — судья с каким-то ожесточением ударяет молоточком и с облегчением смотрит на председателя суда, который одобрительно опускает веки.

Мужчина в костюме поднимается с приставному столику Председателя суда, кладёт на стол какой-то лист бумаги и говорит, обращаясь к Председателю суда:

— Вот уведомление об изъятии Администрацией Президента этого дела из вашего архива. Пожалуйста, передайте нам с фельдъегерем всё завтра не позже десяти ноль-ноль. Спасибо, что быстро разобрались.

Мусин с Бахтиным покидают зал заседаний первыми, о чем-то переговариваясь. Далее из дверей тонким ручейком начинают выходить полицейские. Капитан Саматов, идущий метрах в пяти сзади Мусина, на выходе сталкивается в дверях с полковником МВД со знаками «Отличника органов внутренних дел» на груди. Полковник МВД выше Саматова на полголовы, пытается врезаться плечом в Саматова, цедя сквозь зубы: «С-сука!».

Саматов делает шаг назад. Полковник «проваливается». Саматов возвращается шагом вперёд и подходит к полковнику вплотную. При этом пристально глядит ему в глаза.

Полицейские вокруг спохватываются, с криками «Эй!», «Хватит!», «Прекратите!» оттаскивают полковника от Саматова.

Саматова крепко держит за руку левой рукой полковник Мусин, стоящий на полшага сзади. Правая рука Мусина находится за полой кителя.

Бахтин, обернувшийся на шум, вначале также тянется правой рукой в направлении внутреннего кармана кителя, потом, оглядевшись, медленно опускает правую руку. Возвращается назад и, возвышаясь над Мусиным и Саматовым, обнимает их руками за плечи и подталкивает в направлении лестницы со словами: «Погнали. Плюньте. С меня причитается».

Саматов замирает на секунду, потом тихо говорит:

— Пятнадцать секунд.

Мусин со вздохом отпускает руку Саматова и отходит на шаг назад. Бахтин с недоумением смотрит на Мусина и Саматова.

Саматов возвращается на два шага, снова вплотную подходит к полковнику в полицейской форме, которого уже отпустили сослуживцы, и говорит, глядя ему в глаза:

— А я ведь не против и ещё раз встретиться. Хоть с тобой, хоть со всеми вашими. Раз вы такие мастера по беременным бабам.

Полковник молчит и тяжело дышит, гладя в глаза Саматова.

Некоторые из присутствующих сотрудников полиции, похожие внешне на сотрудников штурмовых подразделений внутренних войск, смотрят тяжёлыми взглядами на нашивки на груди Саматова.

В разговор никто не вмешивается.

Все вокруг замерли.

Саматов что-то очень тихо говорит полковнику, разворачивается и присоединяется к Бахтину с Мусиным.

Под неодобрительными взглядами полицейских они уходят в сторону лестницы.

Я почему-то не ожидал, что теннисные баталии завершатся так резко на самом интересном месте. Только вошёл во вкус, почувствовал азарт и разыгрался — пора сворачиваться.

Впрочем, я и сюда ехать не хотел, хотел отоспаться дома. А сейчас ни разу не жалею, что поехал. Может, и на картингах будет что-то интересное?

— Как поедем? — спрашивает Вовик, ни к кому конкретно не обращаясь.

— Да на мне, наверное, какие ещё варианты? — откидывает волосы со лба Лена.

Сзади подходит её отец, который уже спустился с этажа, обнимает её и говорит:

— Я на себе еду. Я с вами. Могу к себе на борт взять Вову. Или Вову с Аселей.

— Па-а-ап, а тебе вот прямо интересно с нами на картинги? — удивляется Лена.

— Мы же потом с Вовой стрелять собирались, — напоминает Роберт Сергеевич. — Картинги мне не особо интересны. Хотя, возможно, и тряхну стариной… А вот в тире с Вовой попалить потом — я с удовольствием.

— А мама одна останется?

— Да у неё какой-то сериал по плану и телефонное общение с роднёй, — недовольно отвечает Роберт Сергеевич.

Лена прикусывает язык в углу рта, зажмуривает один глаз и качает рукой перед носом Роберта Сергеевича, вопросительно глядя на него.

Асель и Вова отошли ближе к зданию и стоят метрах в двадцати от нас.

Роберт Сергеевич тяжело вздыхает и говорит, явно обращаясь не только к одной Лене:

— Ленка, не придавай ты столько значения материальным вопросам! Не хочешь — можешь вообще ничего не брать… Не будем из-за этого ссориться, такой хороший вечер… Но ты мне скажи, как себя будут чувствовать любые родители, зная, что они бесполезны для единственного своего родного ребенка? Которого любят? Жизни никого не учу, но иногда не брать что-то от родителей — это не самостоятельность. А гордыня. При этом, я изначально более чем рад вашей с Александром самостоятельности! Не скрываю! Если ты заметила, по вопросу твоего проживания с ним лично у тебя не возникло вообще ни малейших шероховатостей со мной и с матерью! Отгадай, кто на твою мать намордник надел? Ты же не думаешь, что это Зоя сама на старости лет тактичность проявила?!