— Кажется, помощь девушке неактуальна, — смущённо тру шею. — Ну давайте теперь со мной разбираться. Что и как правильно.

— Снова тот же вопрос: какая стоит задача? — спрашивает Кузнецов, глядя на Бахтина.

— Проверить, правду ли он говорит, — бурчит Бахтин.

— Проверили. Правду. — говорит Кузнецов, не отводя взгляд от Бахтина.

— Шутишь? — подымает бровь Бахтин.

Вместо ответа, Кузнецов подносит экран телефона к глазам Бахтина. Я тоже заглядываю через руку. На экране — фотографии крупным планом этих троих, с рисунками, выполненными синими чернилами на глубоких слоях кожи. На руках, груди, спине. Они одеты в майки, потому фрагменты рисунков чётко видны на фотографии.

— Бахтин, фото и видео отчёты всеми патрулями уже давно качаются на ВЦ. — сообщает Кузнецов. — Уже месяца три как. Это ты просто от уголовного процесса далеко — и не пересекался.

Бахтин долго рассматривает экран телефона Кузнецова, потом говорит:

— И правда, колоритные персонажи.

— Ну. Теперь ты мне скажи: будут его искать? — Кузнецов тычет пальцем в меня.

Виснет секундная пауза, Бахтин качает головой, как гравитационная игрушка.

— Девочка всё опишет. Их опознает. Ну, в морге опознает… — поправляется Кузнецов. — Если он — тычок пальцев в меня — сейчас врёт и изнасилования не было, ты ж его через три часа снова встретишь! Только он не врёт…

— Да вряд ли чтоб его искать сломя голову кинулись, — продолжает качать головой Бахтин.

— Вот и я о чём. Теперь ты мне скажи, — поворачивается Кузнецов ко мне. — По какой дороге ты в этот парк шёл?

— Через ботанический сад. А в ботанический сад — по Космонавтов.

— Всё. Не «выводится». — кивает головой теперь Кузнецов. — Камер на маршруте нет. Лицо его нигде на маршруте не светилось. Свидетели были? — снова поворачивается он ко мне.

— Девочка без сознания. Людей в радиусе пятидесяти метров точно не было, а дальше я не чувствую… — отвечаю откровенно.

— А дальше и не надо. Ты попробуй опиши человека с тридцати метров среди ночи… — продолжает что-то листать в телефоне Кузнецов. — Если разглядишь… Стопроцентный «висяк». Ну, ментам «висяк». Как именно ты их…?

— Одного — виском об трубу.

— Рука где была?

— На противоположном виске. Гематом не было, если вы об этом…

— Какой образованный мальчик, — сверлит меня взглядом Кузнецов. — Дальше?

— Второго — в кадык. Отёк. Асфиксия.

Кузнецов медленно хлопает два раза в ладоши:

— Про третьего даже спрашивать боюсь.

— У третьего какое-то шило из отвёртки сделано было. Третий себе это шило в глаз вогнал. Вы поняли, — смотрю Кузнецову в глаза.

Кузнецов хихикает, потом морщится, потом поворачивается к Бахтину:

— Бахтин, даю девяносто процентов, дальше будет так: сейчас пройдутся по записям камер в радиусе километра. Никого не найдут. Потому что он там не ходил. Потом — опросят, кто что видел. На двух или трёх крупных улицах по соседству. Но тоже не найдут, потому что он через ботанический сад шёл, а там ни камер, ни народа ночью. А потом менты «раскопают» «обоюдку». И закроют всё по факту гибели фигурантов.

— Думаешь? — задумчиво трёт лоб Бахтин.

— Девяносто процентов, — кивает Кузнецов. — Последний вопрос: самый первый человек, с кем ты после этого контактировал, кто? Бахтина сюда кто вытянул?

— Капитан Саматов, — киваю на дверь акушерского отделения. — Я добежал сюда, в микрофон попросил Саматова вызвать Бахтина.

— Бах, это какой Саматов? «Стрелок» что ли?

— Он, — хмуро кивает Бахтин.

— Телефона с собой нет? — поворачивается Кузнецов ко мне.

— Нет. Из дома не брал. — отрицательно качаю головой.

— Ва-ха-ха, ну тогда девяносто процентов превращаются в девяносто девять. — начинает не понятно для меня, но искренне (я это вижу) веселиться Кузнецов. — Саматов — это не утечка. Тем более — от него к ментам.

— Ты что, тоже в курсе? — задаёт не понятный для меня вопрос Бахтин.

— Бах, об этом все в курсе! Такое дерби! Бах, я могу ему — кивок в мою сторону — кое что откровенно сказать? При тебе?

— Валяй, — устало и безразлично кивает Бахтин.

— Александр. Два момента. Первый: забудь всё, что было. И помни, что ты — несовершеннолетний. У тебя тогда по телефону хорошо получилось меня достать… Второй момент: Снова таки, забудь. Это Бахтин у нас — большой государственный человек, который сводок по городу не то что не читает, а даже не знает, где их брать. Включая фотоматериалы с места происшествий в сетке. А я тебе компетентно говорю: нарисуют там обоюдку и взаимные разборки между этой тройкой. И всё. Никому «висяк» в конце месяца не нужен… И лично моё мнение: я не знаю, что ты за человек. Но в данном случае не слушай Бахтина. У него вообще кличка «Маразм». Всё ты правильно сделал. Хоть я тебе этого говорить и не должен… Мужик. — Кузнецов толкает меня кулаком в плечо и поворачивается к Бахтину, — Бахтин, можно тебя на секунду?

Они отходят, но не далеко. Я всё равно слышу, о чём они говорят.

— Бахтин, я тогда бесился, а сейчас спасибо. Место нормальное, живая работа. С людьми — не с компом. Вчера вот таможенников на Дружбе брали… Реальная жизнь, одним словом! А не высасывание из пальца… Я не в обиде. Спасибо!

— Да я так и думал… Ну, бывай… Спасибо, что подъехал…

Они жмут друг другу руки и Кузнецов, не прощаясь со мной, садится в машину и уезжает.

Бахтин возвращается ко мне и снова садится рядом на лавочку. Молча о чём-то долго размышляет минут пять.

— Олег Николаевич, вы сейчас пытаетесь понять, как относиться к тому, что формально нарушаете закон вместе со мной? Идя на поводу у меня? — задаю прямой вопрос через несколько минут обоюдного молчания.

Бахтин молча кивает головой, глядя на носки своих туфель.

— Олег Николаевич, давайте так. Я не знаю, как вас успокоить, но скажу, что думаю. Если б мне надо было даже жизнью рисковать в той ситуации — я б не задумывался. Потому что социальные рефлексы. Но я жизнью не рисковал. Не тот случай. А эти разрисованные клоуны — они действительно девчонку убивать собирались. Уже молчу, что они сделали… Я понимаю, что подключил вас, находясь в панике. Мне не так много лет. Я знаю, что делать правильно. Но такого никогда не делал.

Бахтин постепенно оттаивает и начинает прислушиваться более внимательно.

— Это — исключительный случай. И мы с вами никогда к нему не вернёмся, если такие вот события, как с этой девочкой, никогда нас с вами лично касаться не будут. Скажите честно: если б её надо было защищать, рискую жизнью, лично вы бы отсиделись? Или вступились бы?

— Вступился бы, — хмуро кивает Бахтин.

— А если бы её вместе со мной — нас двоих — пинали?

— Вступился бы.

— Так вот вы сейчас за нас с ней обоих и вступились. За неё и таких, как она — чтоб у меня ещё кому-то помочь был шанс. Тьфу три раза. А за меня — что правильно девчонку заколоть не дал.

— Считается, — хмуро говорит Бахтин. — Но давай всё же без ретроспектив. И без возвратов к таким ситуациям.

На прощание, бросаю на Бахтина частоту «спокойствия». Почему-то именно на него она «садится», как родная. Видимо, у него нет внутреннего желания нервничать дальше.

Бахтин делает несколько шагов к своей машине, потом оборачивается и говорит:

— Стоп. Ты сейчас домой?

— Ну да, — киваю. — А куда ещё среди ночи?

— Тогда садись ко мне, я тебя отвезу. От греха подальше. Чтоб ты ещё каких приключений на жопу не нашёл…

На улицах практически нет машин, потому доезжаем за три минуты, потеряв полторы из них на светофорах.

Ботанический сад, улица Космонавтов, спортгородок остаются в двух кварталах за бортом: видимо, Бахтин специально не хочет проезжать по тем местам и объезжает тот район стороной.

Возле моего дома звонит телефон Бахтина. На дисплее бортового компьютера машины высвечивается «КУЗНЕЦ». Кажется, бортовой комп и телефон Бахтина синхронизированы.