Встала на цыпочки и поцеловала меня в щеку, а затем быстро взбежала по ступенькам раньше, чем я успел хоть что-то сказать. Я же так и стоял, оцепенев, прижимая ладонь к щеке. Снова пришла мысль, которую упорно гнал весь день: если бы Лиз знала, что я — Вейран, все бы изменилось. Но я должен был ей сказать, если хотел, чтобы наша дружба переросла в нечто большее. Не желаю строить даже приятельские отношения на лжи.

Развернулся и поплелся в свою новую комнату. Роберт спал — все-таки экзамены были утомительные, а по полу вдруг пополз знакомый сероватый туман. И что это такое? Очередной подарок от пустоты? Кстати, раз мы на второй ступени, то можем пользоваться закрытыми ранее отделами библиотеки. Вдруг там есть что-то о пустоте?

Я зевнул. Нет, не сегодня. Тоже устал, и прогулка на свежем воздухе навевала сон. Поэтому снял рубашку и штаны, поправил повязку на плече, которая скрывала полную звезду, и лег, надеясь, что ночь не принесет сновидений.

Куда там… На этот раз кошмар пришел, как только я закрыл глаза. Только в нем не было матери и отца, а была Лиз. Она стояла передо мной в светлом платье, залитом кровью. Кровь была на рыжих волосах, кровью пропитывался подол и область живота. Она с укором смотрела на меня.

— Лиз! — кинулся я к ней, пытаясь помочь. — Лиз, пожалуйста!

— Ты уничтожаешь все, к чему прикасаешься, — раздался ее безжизненный голос. — Почему ты мне не сказал, Филипп Вейран? Я бы держалась от тебя подальше.

— Нет, Лиз, нет!

Она безжизненно упала мне на руки.

— Да заткнись ты, Вейран!

Сначала раздался голос Роберта, затем зажегся светильник над его кроватью, а я задыхался. Горло саднило от крика, глаза щипало.

— Эй, ты в порядке?

Наверное, вид у меня был тот еще, раз даже Роберта проняло. Он поднялся с кровати и подошел ближе.

— Извини, — пробормотал я, глянул мельком на часы — начало второго. — Пойду прогуляюсь.

О том, чтобы снова лечь спать, и речи не было. Я потянулся за рубашкой.

— Да сиди уже, — махнул рукой Роберт и зажег второй светильник. — Сходил бы ты к профессорам, Вейран. Ты ведь так тронешься.

— Мне это не грозит, не беспокойся.

— Я не беспокоюсь, но соседствовать с психом не хочу, — искренне ответил Роберт. — Так что утром иди к куратору Синтеру, и пусть он расскажет, как с этим бороться, пока ты не натворил дел. Отсутствие сна, кстати, на магии тоже сказывается. На моей в том числе, потому что ты и мертвого разбудишь.

— Прости.

— Заладил тоже…

Роберт недовольно фыркнул и снова лег, отвернувшись лицом к стене, но светильники гасить не стал. Я потянулся за книгой, только сон не шел из головы. Надо держаться от Лиз подальше, как она и сказала! Может, дело действительно во мне? Может, это я приношу несчастья? Но почему именно сейчас? Раньше ведь такого не было. Потому, что мне исполнилось шестнадцать?

— Спи! — рявкнул Гейлен.

Я покорно закрыл книгу и лег. Что все это значит? И как мне быть?

Филипп

Чтоб она сгорела, — эта вторая ступень! Мне казалось, что с меня жаждут снять кожу живьем. Тренировка за тренировкой: магия, выносливость, даже бой на мечах. Кому, чтоб мне провалиться, нужны мечи, если есть магия? Я ненавидел всех и вся, за исключением разве что Лиз. Все эти недели мы продолжали встречаться в беседке после ужина. Болтали, занимались, изучали новые заклинания. А я так и не решился сказать ей главное. Как? Как это сделать? «Знаешь ли, Лиз, я — Вейран, и тебе не стоит со мной общаться, потому что я, видимо, проклят, и был сон…»

Вот снов, к счастью, больше не было. Лиз сдержала слово и принесла волшебное зелье от подруги-ведьмочки. Пара капель перед сном — и о кошмарах можно было забыть. Главное, не пропускать приема. Я однажды пропустил и чуть с ума не сошел, а Гейлен пытался силой оттащить меня к куратору прямо посреди ночи. Я убедил его, что зелье и так спасет. С тех пор он неизменно напоминал, что надо выпить лекарство. Конечно, в своей манере, проклиная меня на все лады, но — напоминал. Близился к концу сентябрь, стремительно похолодало, а я так и не подошел к главному — заклятиям на двери директора гимназии.

В тот вечер я решился все рассказать Лиз. Тем более случай был удобный — один из практикумов отменили, и в голове царил не привычный сумбур, а полный порядок. Только где взять решимости? Потому что Лиз нравилась мне все больше и больше. Тьма, да я был влюблен в нее по уши! И это была еще одна причина, почему все еще не рвался на штурм кабинета директора. Поймают меня, выгонят — и мы с Лиз больше не увидимся. А ведь после того сна я хотел не общаться с ней больше положенного. Только разве Лиз спрашивала? Она всегда делала то, что считала нужным.

В тот вечер я немного задержался после ужина — вроде бы зашел в библиотеку захватить книги, в которых, кстати, так и не нашлось ничего о пустоте, а на самом деле — оттягивал минуту встречи и признания. Лиз нетерпеливо пританцовывала возле беседки. Она была веселая, взъерошенная.

— Фил! — замахала руками, стоило мне появиться. — Ну где тебя носит? Я тебе хотела кое-что рассказать.

— Да и я тебе, вообще-то, тоже, — ответил, проходя в беседку. — Давай ты первая.

— Ну… Завтра я постараюсь перейти на четвертую ступень.

И Лиз довольно улыбнулась.

— Что? — Я замер. — Значит, ты больше не будешь моей наставницей?

— Не буду. Поставят кого-нибудь другого, и ты без зазрения совести вызовешь его на поединок. Тебе пора, Фил. Твоя магия может гораздо больше, а именно на третьей ступени начинается все самое интересное. Боевые темные заклинания, проклятия. И зеркала! Жаль, что мне нельзя пройти курс зеркальной магии.

— Зеркала?

Те самые, что убили профессора Таймуса и стоили Анри свободы.

— А почему тебе нельзя? — спросил я.

— Не подошла. — Лиз пожала плечами. — Я вообще не понимаю логику профессора Айденса. Такой молодой и такой бука. Фу!

— И сколько ему лет?

— Двадцать один вроде бы, — задумчиво ответила Элизабет. — Но ладно, тьма с ним. О чем ты хотел поговорить?

— О том, что нам не стоит больше общаться.

— Что?

Теперь уже Лиз таращилась на меня, будто я сказал величайшую глупость в мире.

— Почему, Фил? — В ее голосе читалась плохо скрываемая обида, и мне стало стыдно. Но я и так много дней думал, думал…

— Потому что я — Вейран.

Вот, самое страшное сказано.

— И что? — осторожно уточнила Лиз.

— Ты не понимаешь? — Мне казалось, что все ясно как белый день. — Мое полное имя — Филипп Вейран, и общение со мной опасно для тебя, и…

— Фил, подожди, — перебила меня Лиз. — По-твоему, мне это неизвестно?

Теперь уже я молча уставился на нее. Она знала? Знала — и все равно проводила со мной каждый вечер?

— И тебе все равно?

— Фил, ты странный сегодня, — рассмеялась Лиз. — Скажу профессору Синтеру, чтобы уменьшил тебе нагрузку, пока мозги не закипели. Не беспокойся, я знала с самого нашего знакомства. Сплетни распространяются быстро. И потом, до меня с тобой отказались работать в паре четверо третьекурсников, уж извини за подробности. Тебя побаиваются, знаешь ли.

Я невольно улыбнулся. Рядом с Лиз сложно было не улыбаться. Вот только заметил, что взгляд ее стал серьезным.

— Я надеюсь, это единственная причина? — спросила она. — Или, может, ты успел меня возненавидеть, или…

— Нет, что ты, — поспешил перебить ее. — Наоборот, я…

Лиз ждала, а я чуть не проговорился.

— Смешной ты, — сказала она. — А теперь объяснишь, как связан твой титул с нашим общением?

— Я видел сон.

— Сон?

Рассказывать было тяжело, и я начал издалека — с моих кошмаров, которые постепенно утягивали меня в неведомые дали. И с того сна, единственного за все время, которого я так боялся. Лиз слушала, не перебивая. Только смотрела внимательно и пристально, будто в душу.

— Я поняла, — кивнула она. — Но знаешь, Фил, вряд ли тот сон — вещий. Скорее всего, это твой страх обрел привычную форму. Посуди сам, ты ведь никогда и никому не приносил несчастья.