— Это понятно, — нехотя отозвался кэп, словно испытывая чувство вины перед своим бойцом.

— За два часа мы уже на нашей стороне будем, — как ни в чём не бывало, завершил мысль Чапа. — И даже быстрее. Он ещё, может быть, даже жив к тому времени ещё будет, — сосед буднично кивнул на Очкарика.

— Несколько цинично, — спокойно и отстранённо вздохнул сам Очкарик, устраиваясь поудобнее и не глядя назад. — Да ладно, не стесняйтесь, разговаривайте громче. Я же понимаю: я русский, меня не жалко. Я бы и сам на вашем месте… — здесь он благоразумно прикусил язык.

Двое, отойдя метров на десять, продолжали за его спиной о чём-то тихо спорить вполголоса.

— Если бы… — в какой-то момент раздался чуть более эмоциональный, чем обычно, аргумент кэпа.

— Никто сюда не полетит. Об этом не может быть и речи. — Спокойно и жёстко отрезал Чапа. — Это же обсуждалось? Чего ты сейчас задним числом переигрываешь? Тебе приказ — не указ? Есть инструкция, как раз на этот случай.

— Ладно… Продержись хотя бы час. Мы оторвёмся, — обратился кэп, подходя сзади уже к своему бойцу. — Задержишь их — семье твоей, что полагается, занесём, — серьёзно продолжил он. — Из неучтёнки.

Потерь на этом выходе не планировалось вообще, оттого групперу было чуть не по себе. Имела место просто досадная случайность

Хотя, в чём-то и раненый был прав: он действительно был единственным русским в группе, а не кем-то из своих. Это очень здорово играло на интересы командиров по ту сторону границы: после обнаружения местными именно его тела, вопросы встанут совсем не те…

— Кэп, иди уже, — Очкарик не стал говорить, что с той стороны гор его никто, по большому счёту, не ждал.

С бывшей женой они были достаточно чужими людьми, да и замуж второй раз она собралась более чем удачно.

Дочь была ещё мала и, естественно, во всех конфликтах всегда занимала сторону матери. Хотя Очкарик в своё время её честно зачем-то указал во всех полагающихся документах.

— Кэп, вали. — Повторил он. — Прикрою. Не вози никуда и ничего. Тот адрес, где дочь живёт — вам там никто не обрадуются, поверь.

Шаги за вторым поворотом, за спиной, окончательно стихли через четверть минуты.

В итоге вышло именно так, как сказал Чапа.

Полтора часа он честно не давал бородатым высунуться из-за поворота.

Сосед рассчитал всё точно. Сейчас Очкарик понимал, что Чапа был просто каким-то образом в курсе местной обстановки.

Фокус был в том, что шедшие за ними по пятам были тоже не местными, а из здешней столицы, возможно — из столицы провинции.

Центральная же власть в этом районе, как известно, что-то решает только в светлое время суток (и то, исключительно вдоль дороги).

Поймавшие в дурную засаду их группу явно с центральной властью не имели ничего общего. Так, шалили. Навроде средневековых оголодавших крестьян, в голодный год лет пятьсот тому выходивших с кистенём на большак.

Соответственно, местным столичным, чтоб обойти Очкарика и зайти на тот склон для его купирования, какое-то время пришлось потратить, чтоб банально договориться с местными. Не сделай центровые так, палить им друг в друга на ровном месте до заката: местные центровых не особо любили, потому что разные народы, и даже разные религии (как ни парадоксально, но ханафитский суннитский масхаб к здешним исмаилитам не имел никакого отношения).

А потом чужая двойка действительно обошла его по скалам, как и предполагал проницательный Чапа. Но на это у них ушло почти полдня.

Свои уже давно были на той стороне к тому времени, для чего им специально держали коридор ребята ещё одной соседней страны-союзника (и их армии). Дальше этого поворота преследовать группу никому из местных не было никакого смысла.

А простреленный сразу в нескольких местах со спины, Очкарик тихо умер в красивых, но чужих горах от кровопотери. Пока раздосадованная неудачей двойка противника, отработавшая его, с ругательствами топала вниз, обратно, с соседней горной кручи.

Ух ты. Кажется, я не умер. Ну или всё-таки умер, но как-то неокончательно.

Если переводить на субъективные ощущения, то словно резко заснул в одном месте — а проснулся в другом.

Что гораздо приятнее, оказался я тут не с пустыми руками; в ином варианте, всё было бы гораздо грустнее. Хотя, патроны — вещь такая. Заканчиваются всегда невовремя. Жаль, что со мной не перенеслась та кучка, которую набросала братва, уходя за поворот горной тропы.

Ладно. Будем надеяться, своим там я время выиграл.

Потому что здесь творилась вообще какая-то форменная дичь. С корабля — на бал, что называется.

Люди были немножко не такие на вид, но всё равно — все присутствующие были людьми. И творить своими руками такое…

Чтоб не расспрашивать и так находящуюся по инерции в шоке выжившую девчонку лет пятнадцати, пробежался по местности собственными ногами, восстанавливая происшедшее по следам.

Небольшая группа конных, что-то типа ну совсем малого коша там, двигалась себе вдоль реки по степи, между редких деревьев, никого не трогая. Если я хоть чуть-чуть понимаю в географии, на этой координате должна быть рядом граница Степи с лесным или горным ландшафтом.

Каким-то образом на пути кочевников оказалась группа унитарно вооружённого народу, значительно превосходящая их количеством и технически (тем же вооружением, в частности. Судя по следам на телах).

В общем, почти всех кочевников очень быстро убили. Я успел только к шапочному разбору.

Оставшаяся в живых девчонка с каким-то темным, очень южным, цветом кожи, комментируя случившееся, затянула что-то про первородные расы.

К-хм. Я не стал настаивать и углубляться: шок — дело такое. Он бывает разным, и по мозгам порой бьёт не хуже кувалды. К тому же, поначалу, в запаре, я не сообразил: язык, на котором я с ней общаюсь тут, чем-то похож на тамошний эсперанто. Говоря прагматично, могут быть варианты неточностей лексики, типа «ложных друзей переводчика».

Не поленившись исследовать следы в доступном радиусе (чтоб не тревожить девчонку расспросами), я вскоре зашёл в поисках подробностей на второй круг.

Упс. А ведь местные кони, на которых путешествовали её родственники, весьма крупные. Конечно не верблюд, судя по следам… но уже и далеко не привычный лично мне коняга-будённовец, который обычно в степи, на фоне аборигенных конских пород, выглядит ястребом среди воробьёв.

Попаданец — вспомнилось такое слово.

Обряды, которые девчонка проводила сейчас над своими соплеменниками, до рези в ушах напоминали кое-что оттуда, потому мешать или лезть я не стал. Особенно с учётом некоторых различий; потому что уж чего-чего, а похорон по обе стороны Хиндукуша я в своё время насмотрелся.

Её ритуалы от них изрядно отличались.

До поры я вообще не подходил к ней близко, пока она, вытащив у одного из убитых мной дегенератов подобие лопатки, не принялась ковырять достаточно неприятный местный суглинок. Закусив губу и явно собираясь обустраивать какое-то подобие могилы.

Пойду помогу. Как раз и поговорить нормально получится, глядишь: а то она на меня смотрит так, словно это я в чём-то виноват.

К её удивлению, странный человек не остался в стороне, когда она принялась обустраивать могилу.

Вздохнув громко за её спиной, он подхватил у одного из убитых орквудов второй инструмент и принялся помогать ей копать.

На её предложение проводить до города, хуман уверенно и без колебаний кивнул, словно этого вопроса и ждал:

— Жаксы. — Помолчав, продолжая копать, он к её огромному удивлению продолжил. — Мына не болды, карындас? Сенде отбасы бар ма? Руын кым?

Вообще-то, по его Всеобщему она и так слышала, что он явно не отсюда. Сами хуманы, может быть, и не умеют определять на слух положения языка во рту и в гортани, когда говорит их собеседник; но оркам эти детали очень хорошо слышны.