— М-да, это я промахнулся, — ненатурально покаялся отрядный особист. Без какого-либо раскаяния глядя на «гостя». — Извини, это я должен был дооформить… Ну, может подождёшь? Правда, это в лучшем случае несколько часов, с учётом текущего времени суток…

«Турист» только выматерился, зверски глянул на коллегу и порысил к вертолётной площадке: до половины маршрута, группу подбрасывали летчики.

— Ну, … — начштаба с особистом явно хотели пожелать кэпу ни пуха, ни пера, но тот их опередил.

— Идите нахер, — без тени стеснения упредил их тираду кэп и потопал вслед за «туристом».

Вертолётчики выбросили группу на половине маршрута. Далее пёрли в гору на своих, иначе никак. До темноты, слава богу, успели.

«Гостей» с той стороны ждать предстояло до трёх суток, потому расположились капитально. Где-то ниже, в полусутках пути пешком, так же располагалась комитетская группа. Но состояла не из бойцов, а из кабинетных сотрудников, которым предстояло передать гостей, и всё что с ними, после перехвата.

К комитетчику кэп сразу прикрепил Ербола Калдыгулова:

— Бди. Отвечаешь головой!

За следующие тридцать шесть часов, «турист» вымотал из сержанта все нервы. И ведь урезонить по-мужски дебила было никак нельзя: тот был явно злопамятный, и обострять отношения заранее просто не стоило.

Отчасти, утешало Ербола унылое бормотание прикреплённого: случись что не так, бубнил тот, и он окажется наедине с почти взводом басмачей с той стороны, вооружённый только дровами и лыжами.

Комитетчик так потешно сетовал на такую возможную перспективу, что Ербол, впечатлившись представленной картиной, даже где-то простил чужаку и плевки со скального карниза, и этот дурацкий термос с чаем, и многие другие мелочи (за которые самому Ерболу снесли бы голову свои же. Не дожидаясь караванщиков с той стороны).

К счастью, сам караван появился в противоположном конце ущелья уже следующим днём (продолжайся они дольше, фокусы «туриста» даже флегматичный Ербол мог бы в итоге не выдержать). Как и ожидалось, маршрут был этот, и по ущелью шло действительно два десятка навьюченных лошадей (без верблюдов либо иных животных). Сопровождавших, правда, было три десятка человек вместо двух заявленных.

Комитетский, на удивление, повёл себя неожиданно корректно: как и договаривались, он съехал на заднице по противоположному склону и затаился в распадке. Следующие несколько минут толку от него было бы ровно ноль.

Лошади неспешно перебирали ногами. Шагающие рядом люди направляли их хлопками ладоней по бокам, не произнося ни слова. Было видно, что действо и тем, и другим донельзя привычное.

Когда на пути каравана из-под снега выросла фигура бойца группы (Чуня, если совсем точно), и на трёх языках проинформировала путешественников о целом пакете новостей (о нарушении караваном границы; о том, что караван под прицелом; всем лечь на землю в положении «руки за спиной» и так далее по списку, либо будете уничтожены. Время пошло, пять, четыре, три…), два десятка «караванщиков» из трёх принялись послушно укладываться на снег. Как и было приказано.

Третий же десяток, и до этого державшийся внутри каравана чуть особняком, заозирался по сторонам и принялся на все стороны лопотать что-то на хрен пойми каком наречии. Кстати, на азиатов эти люди не походили никак (в отличие от «послушных» двух десятков, явно выглядевших китайцами либо дунганами; для точной идентификации необходимо было проверять обрезание. У каждого. Чего делать, естественно, никто не собирался).

Воинственных намерений, впрочем, никто из остановленных не демонстрировал.

Кэп, споро объявившийся на площадке (после разоружения караванщиков первыми двумя двойками), имел от собственного командования (не путать с комитетскими) и иные, неафишируемые, инструкции. В одной точке пространства и времени сплелись интересы сразу нескольких организаций, каждая из которых имела свои взгляды на будущее.

Спасибо личным запасам, «лишних» караванщиков, от греха подальше, спеленали обрезками строп (коих всегда в избытке) и кэп разрывался между двумя проблемами, которые нужно было решать одновременно: с одной стороны, необходимо было определяться, что за чудаки прут третьим, незапланированным, «неазиатским» десятком (такой вариант предусматривался как самый невероятный, но именно он и сработал: прибывших было больше, чем ожидалось).

А главное — не идёт ли за этим неучтённым десятком ещё какая-нибудь группа? Неясной численности? На бдительность пограничников, уже ясно, рассчитывать не приходится.

Во-вторых, кэп приготовился потрошить чёрные тюки и укладки на каждой нечётной лошади первого десятка (имевшей рыжие пятна). Таких лошадей оказалось целых три, а «угадать» нужную надо было с первого раза (по поводу одного вскрытого вьюка, объяснение «кабинетным комитетчикам», ждущим внизу, было заготовлено; но три вспоротых баула были бы явным перебором).

На каком-то этапе, кэп увлёкся гаданием на кофейной гуще (какая же из трёх лошадей чёрт возьми?!) и чуть было не прозевал важный момент. Когда оговоренное время «удаления с поля» прикомандированного оканчивалось: «турист» уже бойко ехал на заднице по ближнему склону в направлении к группе и иже с ней.

Дальше каскадом произошли сразу несколько событий: кэп, скрытый от «туриста» несколькими конями и бойцами, принял решение, закончил идентификацию кобылы и достал нож (кажется, нужная лошадь нашлась).

Один из задержанных (последний десяток, не-азиаты) в этот же момент подтянул к груди колени, потом как-то взделся на ноги. И, в положении «руки за спиной» мало что не ринулся в направлении к «туристу» (вероятно, приняв того за начальника: только у «туриста» на куртке были погоны со звёздами, ё… Кэп не стал ёрничать на эту тему вначале, поскольку территория была своя. А сейчас смешная деталь так кстати отвлекла лишнее внимание).

«Турист» же, сопровождаемый Калдыгуловым, чуть оторопев от непонятных действий задержанного, споткнулся о собственную ногу (ну, тут неудивительно…) и с размаху повис на подскочившем караванщике, который «не-азиат». Тот побледнел, широко раскрыл глаза, пробормотал «Ш-шаэтан!» и зачем-то повторил упражнение Зидана, но уже на «туристе»: со всего маху врезал тому лбом (правда, не в грудь, а в лицо, поскольку был одного с комитетским роста. А руки были зафиксированы в положении «за спиной»).

Комитетский "турист" сверкнул звёздами на погонах и упал спиной назад, как подрубленный.

Сержант Калдыгулов широко раскрыл глаза (почти сравнявшиеся от удивления по размеру с глазами бодливого караванщика, не смотря на иную расу) и без промедления впечатал правый локоть в висок неожиданному дебоширу. Буркнув себе под нос:

— Щещен а…

Дебошир предсказуемо повалился на снег рядом с комитетским.

— Е*ать-колупать, — удивился следом за Калдыгуловым увиденному кэп, не упуская при этом главного: нож в его руках уже аккуратно вскрывал замотанную кожей поклажу на рыжей лошади. Которую далее надлежало, не привлекая внимания, доставить в свой отряд. Как и оговаривалось…

— Не уследил, тащ-капитан! — счёл необходимым объясниться Калдыгулов (деликатно повернувшись к орудующему ножом кэпу спиной). — Этот, — кивок в сторону загорающего на спине «туриста», — слишком прыткий! Я наблюдаю и страхую, как вы сказали! Со своей точки! И не понял, когда он без команды вылез: должен же был лежать внизу, до нашей команды. — Калдыгулов чувствовал за собой косяк, но не до конца понимал, как лично он должен был ограничивать энтузиазм прикомандированного.

— Всё в порядке, — милостиво подвёл черту в теме кэп. Благополучно извлёкший из баула то, что было нужно. — Приводи в чувство обоих, особенно «туриста»: надо срочно определяться, что за это за третий десяток. Лишний.

Ввиду неожиданного развития событий, кэп чуть нарушил инструкцию и прямо с места вышел на связь со своими. Кстати, выданный именно в этот «поход» комплект аппаратуры оперсвязи (второй, личный командирский) был явно не из обычных закромов и позволял болтать голосом прямо с начальником штаба.