Пытаясь совместно анализировать возможные шаги и так, и эдак, мы вместе с Асем пришли к следующему выводу: нам необходима доразведка. Естественно, слово прозвучало совсем другое, но суть у него было именно эта.

Кстати, с моей субъективной точки зрения, информации не хватало одновременно и на стратегическом, и на тактическом уровне.

Что до стратегии, моя подопечная абсолютно не представляет механизмов принятия решений сообществами эльфов, гномов и людей. Как следствие, не имеет она понятия и о том, каким образом эти решения между собой согласуются и реализуются.

Слушая её, у меня вертелась мысль: иногда достаточно убить одного командира, чтобы армия противника разбежалась. Александр Македонский и мгновенно распавшаяся на лоскуты его империя — очень хороший тому пример.

Иногда же, напротив, необходимо поднимать весь народ, от мала до велика, включая женщин, стариков и детей. Раздавая оружие всем подряд в руки, поколение за поколением, чтобы хотя бы твои правнуки получили маленький шанс жить дальше и оставаться самими собой. Не превращаясь в ассимилированные придатки более многочисленных соседей.

Например, как армяне во времена их спарапета Вардана Мамиконяна. Когда стоял вопрос прямого выживания нации и даже беззубые старухи брали оружие в руки, чтоб хотя бы кто-то после них мог жить и оставаться армянином.

Или другой народ, находившийся примерно в таких же условиях, уже во времена Аблай-хана и Толе-би.

Обозначив вместе перечень вопросов, ответы на которые нам нужно получить, мы с Асем, переглянувшись, не сговариваясь, назвали одно и тоже место.

Этот мир во многом похож на тот, к которому привык я. Караван-сарай, чайхана, постоялые дворы вдоль караванных путей — именно там даже самый странный путник не привлечет вообще никакого внимания. Ни с какой стороны. Потому что караванные пути за многие сотни лет видели и не таких.

В отличие от своей спутницы, явление нас на люди я воспринимал с некоторой опаской. Но Aсем, вопреки здравому смыслу и всему случившемуся с ней лично, до последнего момента сыпала целой массой личных иллюзий насчёт традиций неприкосновенности, прав путника в дороге, о действующих на караванных путях законах…

По моему личному опыту (базирующемуся, правда, на теоретических знаниях той истории), во времена смут начинают шалить даже на караванных путях. Иногда, на них — в первую очередь.

Хорошо, что у меня есть своя голова на плечах. Не планируя с ней спорить, я решил всё равно делать по-своему. Она, кстати, по моему запаху явно догадалась — но не стала обострять.

А сейчас меня в прямом смысле из бани срочным порядком неожиданно достал хозяин этого постоялого двора: их дальняя родня орквуды, если говорить о народах в целом, и ранее не особенно соблюдали некоторые обычаи. На которые сверх всякой разумной меры излишне полагалась Асем.

Сейчас же, получив целые пакеты индульгенций от некоторых других народов, наемники очень часто принялись вытворять вообще такое, что на голову не наденешь (впрочем, кое-что я увидел и своими глазами…).

По словам Асыла, хозяина постоялого двора, невесть откуда взявшийся десяток этих самых орквудов разделился на две половины. Одна пятёрка занялась их хозяйственными вопросами, а вторая труппа, оценив наших коней и внешность Асем, явно наспех придумала себе развлечение.

Всё это, сбиваясь и запинаясь, он мне выложил. Со ссылкой на то, чему лично был свидетелем, плюс сообщение жестами от Асем (ты смотри, не показалось. Надо будет расспросить её подробнее об этой местной разновидности сурдо-перевода — глядишь, ещё не раз пригодится).

Быстро одевшись, коротко благодарю его на ork'sha, под его удивленный взгляд (местный Всеобщий и ему, и мне дается непросто).

— Не присмотрите за моими вещами, пока я разбираюсь? — киваю коротко на рюкзак, из которого я достал только что всё необходимое в этой ситуации. — Пока я там закончу?

— Обязательно присмотрю. Ты один точно справишься? — явно преодолевая в себе что-то, буквально заставляет себя сказать он.

— Да. А если нет, то ещё один разумный погоды не сделает, — пожимаю плечами и тороплюсь в сторону загона для коней.

— Оружие обнажать нельзя! — напутствует он меня в спину, заламывая руки. — Тебе первому — точно нельзя! У них-то хоть ярлык есть… что же делать…

Асыл разрывался между двумя желаниями: с одной стороны, в добротном заплечном рюкзаке человека наверняка было много чего ценного. Любой хозяин даже самого захудалого постоялого двора такие вещи видит сразу и без ошибок.

Соответственно, эту поклажу сейчас категорически нельзя было выпускать из виду — тем более что он пообещал.

С другой стороны, между коновязью и загоном сейчас, возможно, решалась судьба его соплеменницы, в чьих жилах текла кровь одного с ним народа. А вдруг срочно понадобится какая-то мелочь? Ну совсем смешная помощь, типа быстро перетянуть рану на распаханной чужим клинком бедренной артерии?

Через десяток ударов сердца хозяин караван-сарая принял промежуточное решение. Забросив не такой и лёгкий пятнистый мешок хумана себе за спину (а ведь удобная штука! И руки свободны), он быстрым шагом направился на хозяйственный двор.

Пятеро орквудов, рассыпавшись по малому заднему двору, вовсю рассматривали снаружи загона десяток степных жеребцов:

— А ведь какая хорошая порода. Даже жаль, что всех их, видимо, скоро больше не будет. — Делано сокрушался первый.

— Ну, жизнь штука такая, — философски пожимал плечами его товарищ. — Не надо было им кое-чего делать против ветра. Я не про коней, а про их хозяев, если что. Кочевым же чётко сказали, как надо поступить; а они всем скопом — ну ерепениться.

Последнее явно было и откровенной издевкой, и скрытым оскорблением.

Молодая орчанка, ухаживающая за своими конями внутри загона, разумеется, не смогла такого стерпеть бессловесно:

— Не вам, тварям, всех предавшим, о том судить! — полыхнула она ненавистью изнутри. — Заткнитесь по-хорошему!

— О, маленький и симпатичный птенчик хочет поговорить, — глумливо заржал высокий с перебитым носом. — Эй, кочерыжка, бросай этих жеребцов, да иди к нам! Обещаем развлечение, которого раньше не знала!

Наёмник говорил на своём наречии, с ork'sha где-то схожем. Слово, которое он сейчас употребил, с равным успехом можно было трактовать и как похабное, и как не точно произнесённое, но уже из чужого языка.

— Да-а, нас как раз пятеро, — поддержал его стоявший рядом.

Двор содрогнулся от взрыва хохота.

Дочь кочевого народа вздохнула и, откровенно сдерживая рвущиеся наружу слова, молча вернулась к уходу за конями.

Орквуды, несмотря на совсем другой образ жизни, определённо в происходящем тоже понимали: сунься они за девчонкой внутрь загона, мериться силами придётся не с ней, а с её жеребцами. И понятно, чем это всё закончится.

А если начинать дорогих лошадей без затей убивать — то не было смысла и вообще затевать это всё.

— Сама скоро выйдет, — пренебрежительно махнул рукой третий из пятёрки через три минуты бесплодных попыток вызвать пигалицу на разговор. — Если, конечно, она тут ночевать не вздумала.

Орчанка спокойно протирала тряпицей одного жеребца за другим, что-то напевая и старательно держась в середине импровизированного табуна.

— Эй, неуважаемые! — внезапно раздалось из прохода между хамамом и подсобными помещениями. — Вам что, кто-то разрешил с ней говорить? Эй, уродцы, ко мне быстренько подошли!

Наемники мгновенно напряглись и переглянулись: голос, хотя и был один, звучал слишком уж уверенно. К тому же, на ork’sha. И принадлежал при этом, судя по тембру, никак не орку, а откровенному хуману.

На площадку перед коновязью между тем вышел странный человек в пятнистой одежде, явно сотканой руками гномов.