Наконец, последний защитник пал, не желая сдаваться, и мы вошли в просторную комнату, которая была детской. Двое детей лет шести-семи испуганно вжались в угол и смотрели на нас. Мальчишка был немного старше, он выдвинулся немного вперед, закрыв собой сестру.

— Покончим с Преображенскими! — закричал Ершов, направившись в сторону детей.

Дети испуганно прижались друг к другу, предчувствуя скорую гибель. Я смотрел на сотника и не мог поверить, что он способен на такой поступок. Пусть я и не был скороходом, но в моей памяти момент, когда я оказался рядом с ним и схватил за плечо, остался одной вспышкой.

— Прочь, щенок! — Ершов махнул рукой и отбросил меня в сторону. — Ты решил пойти против приказа?

— А ты решил пойти против здравого рассудка!

— Они вырастут и будут мстить. Лучше перерезать им глотки сейчас, пока они еще ничего не могут противопоставить.

— А ты не думал, что они не обязаны отвечать за поступки родителей? Пусть Рымин принимает решение. Уверен, он не захочет приходить к власти с руками по локоть в крови, или ты не слышал что было сказано? По возможности без жертв!

— Выходит, ты собрался меня уму учить, выскочка? — Ершов призвал силу и приготовился атаковать, но я не спешил, понимая, что стоит призвать дар, я дам ему сигнал к действию. Ждал до последнего, прокручивая в голове варианты. Мы оба были вымотаны, но мои силы еще не восстановились, а у сотника их могло быть еще достаточно, значит длинный бой я точно не выдержу. Нужно победить одним, от силы парой ударов.

Сотник ринулся ко мне, занося руку для удара, но в этот момент ему в грудь ударил каменный шип, который отбросил назад и пригвоздил к стене. К моему удивлению, Ершов еще был жив. Он вырвал из тела кусок камня, отбросил в сторону и выругался.

— Что стоите, болваны? Бейтесь, иначе вас всех перебьют! Момент упущен…

Ершов больше ничего не успел сказать, потому как у него пошла кровь изо рта, и он упал, а еще пара ледяных осколков ударили в грудь. Сторонники Преображенского ворвались в комнату и набросились на тех, кто уцелел. Не знаю как им удалось пробраться незаметно. Вполне может быть, что все это время они ждали удобного случая, чтобы напасть или спешили на помощь с другого этажа.

— Ребята, спокойно, я постараюсь вам помочь и вывести отсюда. Идти можешь? — я присел возле Преображенского-младшего и посмотрел ему в глаза. Он лишь кивнул и стиснул зубы. — Отлично, тогда крепче сжимай сестру за руку и бежим!

Нам удалось вырваться из комнаты и помчаться по ступенькам вниз. Дорогу перегородил какой-то парень, но я оттолкнул его в сторону, даже не разбираясь кто это был, благо силы хватило, чтобы сбить его с ног.

— Стой! — дорогу преградили двое ребят из простолюдинов. Ну они-то куда лезут? Их же сомнут и не заметят.

Первый выступил вперед и вытянул перед собой руку, пытаясь меня остановить. Зря. Перехватываю его руку за запястье и резко выворачиваю. Хруст сказал о том, что без помощи целителей парень не сможет больше ей двигать. Оттолкнул его в сторону и шагнул дальше. Второй попытался ударить меня прикладом ружья. Делаю нырок, уходя от удара, и бью в печень. Противник сгибается, а в следующее мгновение ему прилетает удар по голове. Готово! Двое ребят лежат на полу — один корчится от боли, второй без сознания. Чисто на опыте разобрался, даже без дара.

— Поспешим! — я потащил детей дальше к выходу из дворца.

Нам в спину уже летели заклинания, а кто-то даже беспорядочно стрелял, но я уже не обращал на это внимание. Силы на создание щита больше не оставалось, поэтому приходилось надеяться только на удачу и каменный доспех. К слову, один раз он меня все-таки подвел. Когда мы уже спустились к первому этажу, плечо пронзила острая боль, и я едва не рухнул на землю от удара. Похоже, кому-то удалось попасть, а каменного доспеха не хватило, чтобы остановить пулю. С последних сил я призвал огненную волну туда, откуда раздался выстрел и выбежал на улицу. Сворачивать было некуда — повсюду были люди Преображенского, поэтому у нас оставался только один путь — бежать вперед, словно загнанным зверям, которых загонщики ведут прямиком на охотников.

— Ты не похож на человека отца, — заметил парень и нахмурился.

Ну вот, не хватало, чтобы еще и дети начали сопротивляться. Я чувствовал как силы тают, поэтому выбирать было некогда.

— Я сам по себе, и хочу, вам помочь.

— С чего бы это?

— Потому что так правильно! — отрезал я и направился к машине.

Со стороны дворца уже выбежали люди, которые кричали что-то и пытались нас догнать. Перед глазами расплывалось, поэтому я не мог рассмотреть их лица, но, судя по всему, они были настроены по отношению к нам не слишком благосклонно. К счастью, скороходов среди них не оказалось.

На дороге возле дворца стояла одинокая машина, дверь которой отворилась, приглашая нас внутрь. Ловушка? Вполне может быть, но останавливаться и сдаваться на милость людей Преображенского я не собирался. Схватив парня за руку, я запрыгнул в машину и увидел как он помогает сестре устроиться на заднем сидении рядом с нами, а потом мир окончательно расплылся перед глазами и превратился в темное пятно. Плечо перестало болеть и на душе стало спокойно.

Начальник охраны Преображенских сидел в кабинете, сжигая бумаги одну за другой. Всех сотрудников охраны он отпустил по домам. Да и сколько их осталось после бойни в Воробьевском дворце? Десятка два, не больше. Некоторые и вовсе сбежали, как запахло жареным, или переметнулись на сторону очаговцев. Но вот на счет себя Жаров все понял уже давно. Его, как одного из самых ярых сторонников Преображенских, не ждали по другую сторону баррикад, поэтому судьба начальника личной охраны была предрешена заранее. Жаров знал, что его не оставят живым.

Таких, как он, никогда не оставляют, потому как Жаров слишком много знал. Бросаться в бой не было сил, а наложить на себя руки мешала гордость. Страшно ли было умирать? Нет. За эти годы Жаров часто видел смерть и свыкся с мыслью, что когда-нибудь она придет и за ним. Учитывая, сколько одаренных было им убито, он искренне удивлялся, что этого не произошло раньше.

В руках Жарова оказалась тонкая папка. Досье на Михаила Гущина. На лице старого ищейки мелькнула ироничная улыбка.

— Надо же, как все вышло! Ждали, что он поддержит заговорщиков, а паренек оказался не промах и удивил — поддержал очаговцев и сыграл свою роль в перевороте. Вот только когда его успели завербовать? Личная охрана Преображенских следила за всеми его действиями в Ростове, как за одним из ненадежных дворян и потомку Островских, но не заметила подозрительных знакомств. Неужели по приезду в Москву? В таком случае стоит отдать должное ребятам из Очага. Им удалось вытащить Гущина из лап охраны, а потом использовать в своих целях на полную катушку. Общественность кипела от возмущения из-за действий Преображенских в отношении парня и не поддержала Великого князя, когда все началось.

Жаров принимал этот промах и как собственную недоработку, но что сделаешь, когда кадров не хватает, а работы по горло? Он повертел папку в руках и швырнул ее в пламя камина. Языки огня облизнули край бумаги и жадно вцепились в податливую бумагу, превращая ее в золу. Сквозь шелест прогорающих страниц начальник охраны услышал уверенные шаги по коридору. Идут. Он нехотя поднялся с кресла и поморщился, когда коленные суставы затрещали. Нет, сидеть точно не вариант. Если и встречать смерть, то лицом к лицу, как подобает настоящему воину, тем более тому, кто посвятил свою жизнь службе.

— Миша-а! — спокойный, но требовательный голос вырвал меня из состояния сна. Хотя, разве я спал? Мне казалось, что я просто провалился в пустоту и находился там все это время.

Большого усилия стоило открыть глаза, но в следующее мгновения сощурился, прикрываясь от солнечного света. Тут же прокрутил последние события в памяти и зацепился за несоответствие. Интересно, когда я выбрался из дворца, был уже вечер, тогда почему так светло?