— Потрясающе, — прошептал Иваныч, осознавая всю глубину затеи.

— Нормально! Я же сказал, что не намерен сдавать крепость, а ты меня не слушал. Ладно, гребите, давайте, нам нужно побыстрее убраться отсюда. И одеяло заберите, мне уже лучше, и я согреюсь при помощи дара.

Было немного стыдно от того, что я одаренный и сижу на плоту, тогда как мои ребята отдуваются и гребут в холодной воде, но справедливости ради, Иваныч был прав. Из-за своей раны я бы не смог грести и только висел бы мертвым грузом, так что уж лучше я не буду мешать и спокойно посижу. Пусть дар работает на полную и залечивает раны.

Можно было бы попробовать пересидеть в подземном гроте, но на это у меня уже не хватит сил. Мало того, что рана не даст так быстро плыть, нужно еще обзавестись мехами для воздуха. От колокола и до грота на одном дыхании я точно не доплыву.

Конечно, была идея перетащить туда наши доспехи и оружие, но пришлось отказаться от этой затеи. Где взять столько времени? Да и доспехи слишком тяжелые, чтобы плыть с ними. Пришлось все это добро утопить в бухте. Нырять за ними турки точно не станут.

Плоты удалялись от крепости, насколько это позволяло течение и возможности гребцов. Сейчас меня больше всего беспокоило как мы пройдем мимо Тонкого мыса. Наверняка османы уже развернули там наблюдательный пост, чтобы вовремя заметить приближение княжеского войска. Когда мы уже обогнули мыс и взяли путь на Новороссийск, со стороны мыса послышалось тревожное звучание горна. Нас заметили!

Маша сидела в гостиной второго курса и внимательно изучала свежий выпуск газеты. С южных границ Ростовского княжества, которое совсем недавно получило в свое управление земли исчезнувшего Тмутараканского княжества, доходили тревожные известия. Буквально вчера стало известно о вторжении Османской империи, а уже сегодня об этом пишут в газетах. Говорят, что османы вихрем пронеслись от границы до самого Геленджикского укрепления и взяли его в осаду.

— Миша! — вырвалось у Фроловой, когда она дочитала до этих строк.

Нет, отец, конечно, ей говорил о том, что на границе неспокойно, но чтобы настолько! А ведь получается, что Гущина не просто так отправили туда. Великий князь знал или догадывался о готовящемся вторжении. Но если знал, почему не помог? Остановить такое войско силами обескровленного княжества будет очень сложно. Если бы не эта междоусобица, заваренная Градовыми и Игнатьевыми, Ростов смог бы выставить около десяти тысяч воинов и защитить свои границы, но сейчас… Остается только надеяться, что Буранов со своими казаками подоспеет вовремя, а Сорокин подготовил достойное подкрепление.

Девушка отложила газету в сторону и закрыла лицо руками. Неужели Смутные времени снова окутают русскую землю, и как бы ни хотелось, их не избежать? Сначала свержение власти в Москве и как следствие — волнения в Ростовском княжестве, неповиновение Перми и Казани… Теперь Османская империя повернула взор в сторону земель Тмутараканского княжества, словно им не хватает своих проблем у Босфора… Сколько еще земля будет терзаться конфликтами и орошаться кровью?

— Фролова! — голос Инги заставил Машу открыть глаза и повернуться. — Пришло время решить кому из нас быть с Гущиным.

— Ты действительно считаешь, что сейчас самое подходящее время? Миша в осаде и неизвестно сможет ли он выжить.

— Не понимаю что он в тебе нашел, — отозвалась Игнатьева, склонив голову. — Я ни на секунду в нем не сомневаюсь, а ты ведешь себя так, словно совершенно его не знаешь.

— Неужели тебя совершенно не тревожит, что он может пострадать?

— Гущин? Не смеши, — бросила Инга. — Мне кажется, он уже доказал, что выберется буквально из любой передряги.

— Ты так говоришь, словно тебе абсолютно плевать на него. Зачем он тебе?

— Что значит зачем? Ты ведь сама знаешь. Он не такой как все. Он не юлит передо мной в надежде забраться под юбку, не распускает слюни, когда видит мое тело, он ведет себя так, словно его не пробить нашими женскими уловками. Если остальные парни слишком мелкие, то этот — настоящая неприступная скала, на вершину которой я собираюсь взобраться.

Последние слова Инга произнесла с таким наслаждением, что Маша невольно сжала кулаки и закусила губу, сдерживая желание тут же наброситься на дворянку и влепить ей удар мощный в челюсть.

— И потом, — Игнатьева сощурилась, словно пыталась понять известно ли Фроловой то, что она собирается сказать. — Он ведь двоедарец, а это большая редкость, тем более, в нашей дыре.

— Чушь! Владение двумя атрибутами не зависит от местности. Просто в Москве количество одаренных больше, следовательно, и шанс появления одаренных с двумя атрибутами тоже. У нас тоже был двоедарец помимо Миши, тот же Кормчев, или Филатов с четвертого курса…

— Неважно, это всего лишь приятна вишенка на торте, возможность получить сильных наследников и возвысить род.

— Ты снова о своих играх? Мне казалось, что ты сыта этими интригами, особенно, когда потеряла весь свой род.

— Тебе не понять! — зашипела Игнатьева и покраснела от ярости. — Я вызываю тебя на дуэль. Если будет нужно, до смертельного исхода. Пока проигравшая не смирится с тем, что Гущин будет с другой и не отступится.

— Зачем дуэль? Подожди до начала турнира, я с удовольствием размажу тебя по полу арены, — отозвалась Фролова.

— Нет, сейчас! Последние полгода я усердно трудилась, и мне есть чем тебя удивить! В это воскресенье, в полдень! — Игнатьева развернулась и направилась к выходу из гостиной, ловя на себе удивленные взгляды студентов, которые были в комнате и отчасти слышали детали беседы.

— В воскресенье, значит в воскресенье, — протянула Фролова, поднимаясь со своего места. На подготовку у нее осталось всего два дня, и она не собиралась тратить это время впустую.

— Ходу!

Стоило нам высадиться на берег, мы рванули к высоким холмам. Туда турецкой коннице точно не добраться, а пешими еще нужно умудриться туда дойти. Мы ведь не будем стоять, сложа руки, и подготовим теплую встречу, благо хотя бы сабли и кинжалы еще остались.

Но мне кажется, что конница и не будет прорываться к нам, а отрежет путь к отступлению на севере. В город нам идти смысла нет — просто не успеем дойти, настигнут в пути, а оставаться на вершине холма тоже не вариант — голод и жажда вынудят спускаться. Кто знает когда подоспеет подкрепление и придет ли оно вообще?

И только добравшись до цели, мы убедились, что дорога на север свободна, а турки не особо торопятся в погоню. Похоже, сейчас у них хватает проблем на руинах крепости.

— Есть шанс добраться до Анапы по-тихому, — пробормотал Иваныч.

Правда, «по-тихому», как хотел Иваныч, не вышло.

— Это еще кто такие? — я с удивлением уставился на крупный отряд всадников, приближавшихся к нам с севера.

— Судя по стягам, реестровые казаки польского короля Станислава Ягеллона, — тут же отозвался Иваныч.

— О, чувствую, ребята, это по мою душу. Неужели Станислав так быстро узнал где я нахожусь и отправил своих людей сюда? И ведь как быстро добрались!

— Не обольщайтесь, командир, но они здесь вообще-то по наши души, — ответил кто-то из ребят. — Просто поляки прислали своих молодцов добивать тех, кто уцелеет.

Выходит, поляки с турками заодно, или просто оперативно среагировали? Все равно не до конца понятно как они пробрались так далеко на юг по территории Ростовского княжества. Если вернусь, серьезно поговорю с Васильевым. У него в княжестве творится полный беспредел. Не граница, а проходной двор.

Всадники устремились в нашу сторону, и ребята спешно принялись выстраиваться в боевой порядок. Конечно, против конницы шансов у нас было совсем мало, но погибать без боя никто не собирался. Я встал в центре, ожидая здесь самого яростного сопротивления.

— Поднимите знамя, в конце-то концов! — распорядился я. — Пусть все знают как сражается и уходит в вечность пятый пехотный полк Ростовского княжества.