Наиболее важными из дешифрованных были сообщения о поставках топлива. Вот, кстати, одно из них. Три дня назад отдел топливного снабжения штаба императорского флота сообщил на базу под кодовым номером 2212, что сверхнормативный расход топлива будет компенсирован им не ранее десятого числа следующего месяца. Стоп. А откуда на базе 2212 мог возникнуть сверхнормативный расход топлива? Дескин торопливо вывел на экран сводки боевых действий за последнюю неделю. Так, стычка сторожевиков у… Не то. Атака конвоя… Тоже не то. Ага, вот. Пять дней назад оперативное соединение республиканского флота атаковало передовую базу флота императорского. Сводка потерь. Наши, имперцы… Да, горячее было дело, потери с обеих сторон приличные, и расход топлива тоже должен быть немаленьким. Стоп. Это же передовая база, а топливо ей обещают не раньше, чем через две недели. А если завтра новая атака? На чем они от нападения отбиваться будут?

Вот она, зацепочка! Запрос на топливо ушел четыре или пять дней назад, ответ был отправлен три дня назад. И в ответе этом практически открытым текстом сказано, что свободных танкеров у императорского флота сейчас нет, то есть все возможные емкости для топлива уже задействованы для перевозки топлива на Паннону.

Пойдем от обратного. Предположим, что заявка на топливо от передовой базы находится в числе приоритетных и будет удовлетворена немедленно после освобождения танкеров после рейса на Паннону. Вольдемар прикинул возможный маршрут танкера, время в пути, время на погрузку и разгрузку. В конце расчетов его прошиб холодный пот. Получалось, что для прибытия танкера на передовую не позднее десятого числа следующего месяца, конвой должен был войти в систему Проциона в течение ближайших стандартных суток! Капитан Дескин вскочил с кресла.

— Я к начальству!

И пулей вылетел в коридор штаба, оставив заместителя в полном недоумении.

— Значит, вы, капитан, хотите, чтобы я срочно собрал в системе Проциона все свободные силы флота на основании одного паршивого сообщения о нехватке топлива и ваших догадок? Так?

— Так точно, господин вице-адмирал!

Начальник штаба ВКФ сверлил взглядом стоявшего перед ним Вольдемара. Взгляд капитана третьего ранга Дескина был чист и по-детски наивен.

— Хорошо, идите. Я подумаю.

Вольдемар, облегченно вздохнув, поспешил скрыться из кабинета. Едва за ним закрылась дверь, как вице-адмирал резво повернулся к коммуникатору и включил канал прямой связи с командующим.

— Господин адмирал, есть информация о том, что конвой к Панноне проследует в течение ближайших суток…

Через десять минут оперативный отдел штаба превратился в растревоженный улей. Все свободные и не очень свободные корабли республиканского флота отправлялись в сисистему Проциона.

Бесполезно. Они опоздали буквально на несколько часов. Когда силы, достаточные для атаки эскорта, были собраны, имперские транспорты проскочили опасную зону, ни один из них не пострадал. К удивлению республиканцев, эскорт конвоя не ушел к Панноне, а после боя вернулся обратно. Потери сторон были приблизительно равными, небольшая победоносная заварушка не состоялась.

— Обратно транспорты пойдут через Зангар, — высказал свою догадку Вольдемар. — Это туда они везут военные грузы, а обратно пойдут пустыми. Придраться к ним зангарцы не смогут, никакой военной контрабанды на них не будет.

— Логично, — согласился с ним Табер.

На этот раз от высказывания своих догадок большому начальству Вольдемар решил воздержаться.

— Вот он!

Четвертый помощник атташе по культурным связям сумел указать на входящего в зал мужчину, не двинув ни одним мускулом, даже смотрел в другую сторону. Вольдемар такими способностями не обладал, поэтому постарался осторожно рассмотреть вошедшего, не привлекая его внимания пристальным взглядом. На вид двадцать пять — двадцать восемь лет, чуть выше среднего роста, худощавого телосложения. Волосы русые, зачесаны набок, лицо овальное, черты лица правильные. Особые приметы. Небольшой шрам от ожога на правой щеке. Есть такой. На правой же руке отсутствуют два пальца: мизинец и безымянный. Отсутствуют? Отсутствуют. Точно, он.

Он — это помощник военного атташе посольства Империи на планете Леда Дон Арманд. Он же племянник личного императорского советника первой ступени Бака Арманда. По сведениям дипломатической разведки Республики, этот дядюшка вхож непосредственно к императору. То есть цепочка передачи информации заинтересованному лицу получалась самой короткой из всех возможных: племянник — дядюшка — император, и все довольны. К тому же, по слухам, которые удалось добыть дипломатам, именно Бак Арманд с самого начала выступал против войны. Оставалось только убедить племянничка эту информацию передать.

— Мне его проще убить, чем убедить, — Вольдемар прямо высказал свое отношение к этой затее.

— Забудьте свои флотские замашки, капитан, — сенатор Тасселер продолжил наставлять капитана Дескина на путь истинный. — Вы должны его именно убедить, причем без всякого насилия. Сосредоточьтесь, соберитесь и действуйте. Сейчас в ваших руках, а точнее, на кончике вашего языка находится судьба не только Республики, а почти всего человечества. И в этих красивых словах есть доля правды. Поэтому приложите все усилия для успешного выполнения вашей миссии.

— Я постараюсь, — заверил его Вольдемар, но прозвучало это как-то не очень убедительно.

— Да уж постарайтесь, будьте так добры, — голос сенатора был полон неприкрытого сарказма. — Тем более что сама идея принадлежит вам.

— Мне, — капитан Дескин не стал отрицать очевидное. — Разрешите приступить к выполнению?

— Не торопитесь, — притормозил его сенатор. — Мне, в принципе, понятен мотив ваших действий, но как далеко вы готовы зайти на этом пути?

— Не понимаю вас, господин сенатор, — искренне удивился Вольдемар.

— Предположим, я предложу вам убить адмирала Кагершема…

— Я не буду этого делать.

— Даже если это будет необходимо для завершения войны?

— Ни при каких обстоятельствах.

— Вот об этом я и говорю. Что вы считаете допустимым сделать для достижения нашей цели?

Вольдемар задумался. А в самом деле, как далеко он готов зайти? Отвечал Вольдемар не торопясь, тщательно обдумывая свои слова:

— Мне абсолютно безразличны ваши межпартийные разборки. Единственное различие между вашей партией и партией Кагершемов я вижу в том, что ваши деньги делаются на меньшей крови, поэтому сейчас я с вами. Но когда война закончится, наши пути разойдутся, и, надеюсь, навсегда. А что касается длительности моего пути, то я готов договориться о мире с врагами моей Родины. Убивать своих, похищать людей и продавать военные тайны я не намерен.

— Понятно, хотите остаться чистеньким.

— Хочу, но, боюсь, не получится. Совсем недавно я был близок к тому, чтобы убить за кусок хлеба.

— Хорошо, что вы это понимаете. А не боитесь, что вся эта история когда-нибудь вскроется? Тогда адмирал вас в звездную пыль сотрет.

— Когда-нибудь она наверняка вскроется, слишком много людей в ней задействовано, кто-нибудь обязательно проболтается, но я готов рискнуть.

Сенатор рассматривал Вольдемара так, как будто увидел у него на лице что-то новое. Наконец он опять заговорил:

— Очень интересно. Значит, шантажировать вас этим бесполезно?

— Абсолютно.

— И смерти вы тоже не боитесь?

— Боюсь. Но она слишком долго ходит рядом со мной. Я к ней уже как-то привык.

— Очень интересно, — повторил сенатор. — У всех людей есть такие ниточки, как у кукол. Дернул за одну — поднялась рука, за другую — нога, за третью — и человечек пошел, куда вам надо. У вас такие ниточки тоже есть, но пока я их не вижу.

— Есть. Конечно, есть, сенатор, — согласился Вольдемар. — Как и у вас. Обычно люди, которые привыкли дергать других, забывают, что точно такие же есть и у них самих, и очень удивляются, когда их за эти ниточки начинают дергать. К тому же ниточки могут и порваться.