— Слышь, капитан, а ведь я убить тебя должен был.

— Что?

Алекс поначалу решил, что ефрейтор бредит.

— Он приказал, а я не смог, рука не поднялась. А потом ты же меня спас.

На бред это походило мало. Капитан узнал того самого пограничника, чей неприязненный взгляд зацепил его еще в Аллерте. И его же он второго дня вытащил из пропасти.

— Кто приказал?! Кто?!

В Аллерте Алекс пробыл меньше двух суток и почти все время провел в госпитале. Он просто не мог никому нанести смертельных обид. Ефрейтор хотел что-то сказать, но закашлялся, изо рта хлынула кровь. А затем он вздрогнул и обмяк.

— Османийцы идут!

Капитан отпустил умершего. Затем выгреб из его подсумка оставшиеся патроны, и рассовал их по карманам. Затем зарядил винтовку и просунул ствол между камней. Не до этих загадок сейчас было, бой продолжался.

Кто-то из османийских командиров сообразил, что если засевших на склоне руоссийцев не уничтожить, то вести прицельный огонь по поднимавшейся снизу штурмовой колонне они не дадут. Часть османийцев осталась отражать атаку, а часть начала подниматься по склону, чтобы штыками достать засевших за камнями пограничников.

Свой первой целью капитан Магу выбрал распоряжавшегося внизу османийца. Судя по отсутствию сабли, это был унтер, что не спасло его от пули. Взвести курок, откинуть затвор, извлечь горячую гильзу, достать патрон из подсумка и протолкнуть его в патронник, закрыть затвор. Долго, очень долго. Вторым стал здоровенный османиец в синем мундире, уж больно удачно попал в прицел. Осталось только совместить с ним мушку и нажать на спусковой крючок. Винтовка лягнула капитана в плечо, дым закрыл видимость.

Алекс успел выстрелить еще трижды, каждый раз выбирая цели внизу у каменной гряды. Они были как на ладони и не двигались, поэтому, он ни разу не промахнулся. А потом до пограничников добралась первая волна османийцев, самые смелые и быстрые. Оставив только на склоне не менее трех десятков тел в синих мундирах, они жаждали мщения, а потому, короткая схватка была жестокой.

— Бей!!!

Первого набегавшего синемундирника капитан сшиб пулей, и тот, выронив винтовку, откатился вниз мятым кулем. Второй широко размахнулся, норовя приколоть руоссийца к земле длинным ятаганным штыком. Слишком широко и слишком долго Алекс успел привстать, кольнуть противника в живот, выдернуть штык и откатится в сторону, избегая ответного удара. Вражеский штык лязгнул о камень, а сам османиец завалился на бок, зажимая рану на животе.

Встретить следующего османийца капитан никак не мог успеть. Спас его кто-то из пограничников, успев подскочить он вогнал штык во вражеский бок и тут же сам был сражен другим османийцем.

— А-а-а-а!!!

Капитан в два прыжка добрался до убийцы. Штыком в живот, прикладом по голове. «Почему они не стреляют? Видимо, разрядили винтовки внизу, а перезарядить их не успели».

Следующий противник штыком действовал неожиданно умело, Алекс четырежды с трудом отражал его выпады, медленно отступая назад. Османиец не давал разорвать дистанцию, постоянно атакуя. И быть бы капитану, насаженному на вражеский клинок, да случайность спасла. Коварный камень вывернулся из-под османийского сапога, противник качнулся, восстанавливая равновесие. Алекс, воспользовавшись моментом, вогнал штык в синий мундир, ощутив, как хрустнуло сломанное ребро.

Обрадоваться удаче капитан не успел, в тот же миг чужой клинок вошел в его левое бедро. Алекс даже боли поначалу не почувствовал. Левая нога подломилась, и он оказался на камнях, с изумлением глядя на потемневшую от крови штанину. А потом пришла боль. И страх. «Перевязать надо, не то кровью истеку». А на подходе была вторая волна османийцев, в ней собрались не такие быстрые и более осторожные.

Торопливо достав из кобуры «голд», Алекс дважды пальнул по синим мундирам. Ни в кого не попал, но залечь заставил. Воспользовавшись передышкой, капитан, подволакивая левую ногу и отталкиваясь правой, заполз обратно на площадку и укрылся за камнем. Бинт он раздобыл в ранце убитого пограничника и торопливо начал заматывать бедро прямо поверх штанины.

«Скоро появятся». Алекс оперся спиной на камень, взвел курок револьвера. «Какой же он все-таки тяжелый, так и не нашел себе ничего полегче. Интересно, сколько пуль удастся выпустить? Две или три? Сейчас увидим». Время шло, а противник не появлялся, хотя, давно уже было дойти до площадки не особо торопясь.

Первый же руоссийский солдат, ворвавшийся на заваленную убитыми и ранеными площадку, едва не заколол Алекса штыком. Грязный, потный, с выпученными глазами и перекошенным от ярости ртом, он еще не отошел от горячки боя. С трудом удержав винтовку с примкнутым штыком, он несколько секунд рассматривал неведомо откуда здесь взявшегося руоссийского офицера. Потом заметил среди синих мундиров серые шинели остальных пограничников. Живых и мертвых.

Обернувшись назад солдат крикнул.

— Раненые здесь! Санитаров сюда давай! Санитаров!

Неподрессоренная телега со скрипом тряслась по каменистой дороге. Ну, хоть сена подложить догадались, но все равно время от времени, раненую ногу дергало болью. Жесткий ранец под головой. Сосед с замотанной бинтами головой иногда стонет. Молодой лейтенант, года не прошло, как из училища был выпущен. Шел в первых рядах штурмующих, а когда руоссийцы добрались до перевала, получил прикладом по голове. Вторые сутки без сознания, выживет ли — неизвестно.

Тогда, на перевале, Алексу, как офицеру, перевязку сделали первому, только потом занялись остальными пограничниками. Затем он до полудня лежал вместе с остальными ранеными у дороги, глядя на проходящие мимо роты. Солдаты шли свежие, здоровые, упитанные, на свое возможное будущее старались не смотреть. А они лежали, перебинтованные, окровавленные, стонущие и молчаливые, шевелящиеся и неподвижные. Лежали и ждали, когда их, наконец, погрузят на телеги и отвезут в госпиталь. Дождались не все.

— Эй, как тебя там, когда в Текуле будем?

— Завтра к вечеру, — буркнул возница.

Алекс хотел было одернуть мерзавца, да передумал, что с этой нестроевщины возьмешь? Санитарный транспорт только что разминулся с батальонной колонной. Между прочим, третьей за сегодняшний день. Это означало, что на Гатуни выдвигается целая пехотная бригада, что вселяло уверенность в успешном исходе всей операции. Что ни говори, а план генерала Новославского удался, хоть и с задержкой на одни сутки. Оставалось только взять город и выйти к морю.

Где-то далеко впереди, транспорт растянулся версты на две, захлопали выстрелы. Алекс нащупал кобуру и потянул из нее револьвер.

— Что там случилось?

— Да хрен его знает.

Возница извлек откуда-то короткий кавалерийский штуцер, снятый с вооружения где-то в год рождения Алекса Магу, сноровисто забил в ствол патрон и сейчас возился с капсюлем. Выбивая из дороги пыль, к месту перестрелки проскакали несколько кавалеристов из охраны транспорта. Только торопились они зря, перестрелка была короткой, всего по несколько выстрелов с обеих сторон, после чего, все стихло.

Минут десять спустя, кавалеристы вернулись обратно неспешным шагом.

— Что там случилось?

Разглядев на плече раненого офицерский погон, передний всадник остановился.

— Все в порядке, господин капитан. Пальнули какие-то дураки издалека. Потерь нет. Сейчас двинемся дальше.

— Свободны, унтер-офицер.

— Слушаюсь, господин капитан!

Унтер тронул свою лошадь, за ним проехали остальные. Алекс вернул «голд» в кобуру. «Нападение и в самом деле было нелепым. Взять с раненых нечего, а эскорт у санитарного транспорта очень приличный. Зачем тогда было стрелять без всякой надежды на попадание куда-либо. Странная история».

Возница, тем временем, снял капсюль с запальной трубки и спрятал штуцер на дне телеги. Вообще-то, огнестрельное оружие нестроевым иметь не положено, но этот раздобыл где-то.

— Откуда он у тебя?