Едва стих лязг гусениц, как комиссия накинулась на танки с утроенным энтузиазмом, благо здесь, в дневном свете, все было прекрасно видно. Сергей подумал, что если дать комиссии волю, то танки тут же будут разобраны по винтику. Естественно, возникла масса вопросов. Первый задал уже пожилой председатель комиссии:

— А почему третий танк остался на месте?

— Коробка перемены передач неисправна, — ответил Кондратьев.

Сергей для себя отметил, что сам термин членам комиссии знаком, уже хорошо. Но тут Кондратьев вывел его пред генеральские очи и отдал на растерзание господам полковникам:

— Вот, честь имею представить, подпоручик Иванов. Никто лучше него на ваши вопросы ответить не сможет.

Членов комиссии было много, вопросы они задавали с частотой пулеметной очереди. Пришлось по механической части привлечь Ерофеева и Аббасова, по орудию — Рябова, остальное брать на себя. Расспросы затянулись на целый час, пришлось заглушить моторы. Самые настырные, отцепив свои шашки, рискуя чистотой и целостностью обмундирования, ныряли в боевое отделение, двое набили приличные шишки. А когда интенсивность полковничьих вопросов пошла на убыль и Сергей уже готовился вздохнуть свободно, неожиданно влез капитан, оказавшийся весьма прозорливым:

— Как я понимаю, помимо орудия, данная машина должна быть вооружена еще и пулеметом?

Капитан указал на шаровую установку в лобовом листе.

— Двумя.

Сергей ткнул в отверстие в орудийной маске.

— И где эти пулеметы сейчас находятся?

— На складе. Сняты и положены на консервацию.

Капитан, однако, на этом не успокоился.

— А где эти машины, господин подпоручик Иванов, были произведены и как они сюда попали?

На помощь смешавшемуся от капитанского вопроса Сергею неожиданно пришел председатель комиссии. Похоже, он был в курсе, откуда в Нижний Тагил прибыли танки.

— Владимир Григорьевич и вы, господа офицеры, наша задача состоит в испытаниях этих машин, а не в выяснении их происхождения! Пройдемте на пустырь, посмотрим, на что танки способны на самом деле.

Благо идти было недалеко. Ревя дизелями и оставляя за собой шлейф пыли, танки обогнали господ генералов и полковников. Пыль краем зацепила комиссию, заставив офицеров изрядно почихать. Первым делом члены комиссии обследовали подготовленные препятствия на предмет их сложности.

— Неужели танк может здесь пройти? — удивился младший из генералов.

Полковник Филатов ковырнул сапогом характерные следы, оставшиеся за эскарпной стенкой:

— Судя по этому, может.

За последние два дня перед приездом комиссии танки гоняли по препятствиям, не жалея ни горючего, ни дефицитного моторесурса, потом все восстановили, по возможности скрыв следы.

Танковое представление прошло на ура, особенно впечатлило комиссию преодоление противотанкового рва. Развернув башню, танк нырнул в ров. Присутствующим показалось, что он оттуда не сможет выбраться, но «тридцатьчетверка» обрушила часть противоположного ската и, натужно ревя двигателем, выползла наверх. А вот преодоление траншей, наоборот, вызвало скептицизм:

— Это если на дно траншеи лечь, то танк совсем не страшен будет.

Только что выбравшийся из танка Сергей успел застать последние слова одного из полковников. С ними он категорически не согласился.

— А вы, Ваше высокоблагородие, сами попробуйте, каково оно.

«Высокоблагородие» получилось почти как у Иваныча. Полковник, однако, оказался не робкого десятка, вызов был принят. Кто-то из членов комиссии пытался полковника отговорить от рискованной затеи, но тот уперся. Подключившись к ТПУ, Сергей приказал Ерофееву:

— Будешь над ним проезжать, чуть-чуть доверни.

— Понял, — отозвался механик.

После прохождения танка полковник выбрался из траншеи целый, только слегка бледный и грязный. Сергей услышал только последние впечатления, которыми храбрый полковник делился с остальными членами комиссии:

— …а уж когда мне земля за шиворот посыпалась, я хотел «Отче наш» прочитать, да ни одного слова вспомнить не смог. Господин подпоручик, примите мои извинения. А все-таки может танк добраться до укрывшегося в траншее солдата?

— Может, Ваше высокоблагородие. Если над траншеей развернуться, то обрушившаяся земля человека заживо похоронит. А на песчаном грунте…

Молодые и убеленные сединами полковники красноречивое умолчание подпоручика поняли правильно. После обеда состоялись стрельбы. Один из пулеметов вернули в танк, и тот показал, на что способен. Если пулемет комиссии понравился, то орудие не впечатлило. Видали полковники калибры и покрупнее. К тому же на все стрельбы выделили всего пять снарядов, да и дистанция до мишеней была невелика. На этом первый день работы комиссии был окончен, уставшие генералы и полковники отправились обратно в гостиницу.

На следующий день был назначен пятидесятикилометровый марш с преодолением водной преграды. В каждый танк посадили по полковнику, чтобы проверить проходимость танка по разного типа грунтам. Проходимостью комиссия осталась довольна. Старший из генералов поинтересовался у Сергея:

— А по снегу проходимость не пробовали?

— Пробовали. Если снег сухой, то больше метра идет, мокрый, соответственно, меньше.

Сергей поздно спохватился, что не перевел толщину снега в более привычные генералу единицы измерения, но тот дополнительных вопросов задавать не стал: видимо, с метром был знаком. Спросил только.

— Как по лесу идет?

— Сейчас сами увидите, Ваше высокопревосходительство.

Подлесок танк прошел не напрягаясь. Потом пошли деревья покрупнее, скорость замедлилась. Напоследок танк таранил высоченную сосну. Дерево сломалось, ствол рухнул на танк, комиссия замерла, но «тридцатьчетверка» тут же двинулась дальше и пошла, пошла… И тут лопнул трак. Новый, из тех, что отлили уже здесь, сталь не выдержала нагрузок. Трак быстро заменили, гусеницу натянули, но положительный эффект был смазан.

Третий день комиссия изучала конструкцию танка. Испытания на бронепробиваемость сочли излишними, ибо со стрелковым оружием все было и так ясно, а более крупные калибры сочли небезопасными, да и пушек в распоряжении комиссии не было. Потратив еще один день на составление бумаг, комиссия отбыла в Петербург.

— Чем порадуете, Александр Эдуардович?

Председатель комиссии выложил на министерский стол пухлую папку, нашел нужный лист и начал оглашать заключение. Как оказалось, за столь короткий срок был проделан весьма большой объем работы. Даже имея рекомендуемый образец, комиссия успела рассмотреть несколько вариантов головной части пуль и определить безопасное давление в канале ствола винтовки.

— Таким образом, к принятию на вооружение рекомендуется пуля с радиусом оживала две целых сто сорок две сотых дюйма, массой девять с половиной грамм. Также рекомендуется увеличить диаметр пули до трех и одной десятой — трех и двенадцати сотых линии и выполнить коническое углубление в донной части пули высотой сто шестьдесят пять сотых дюйма.

— Указанные изменения соответствуют представленным мною образцам? — прервал генерала Редигер.

— Так точно, Ваше высокопревосходительство. И посадку в гильзе также решено сократить до двух линий с применением дополнительного обжима, что обеспечивает лучшую герметизацию заряда в гильзе. Вот только…

Председатель комиссии замялся.

— Продолжайте, Александр Эдуардович.

— Представленные Вашим высокопревосходительством патроны изготовлены со стальной латунированной оболочкой, покрытой лаком. Такой способ изготовления не предполагает долгого хранения патронов.

— Сколько? — поинтересовался министр.

— Два-три года, не больше. Мы тоже пробовали применить стальную оболочку, но наши опыты не увенчались успехом. Твердая оболочка разрушается, забивая нарезы.

— И что вы предлагаете?

Прежде чем ответить, Керн выдержал паузу.

— Оставить прежнюю технологию производства пуль с оболочкой из мельхиора, Ваше высокопревосходительство. Толщину оболочки увеличить до восемнадцати — двадцати тысячных дюйма, иначе пуля может сорваться с нарезов.