— Может быть, я рождён для артефакторики.

— Может быть, — серьёзно согласился он. — Но, должен заметить, вы выбрали слишком маленький панцирь. Вам не хватит одного, — кивком головы он указал на чертёж.

Я огляделся — другие курсанты в самом деле либо брали более крупные панцири, либо по несколько штук.

— Надеюсь, что хватит, — ответил я. — Нам ведь не обязательно делать такой громоздкий сердечник? — я тоже указал взглядом на чертёж. — Вы так воодушевлённо рассказывали о микроартефакторике, что я не удержался и захотел попробовать немного уменьшить размеры. С сохранением прочности щита, разумеется.

— Что ж, попробуйте, — кивнул профессор благожелательно. — Я буду рад, если у вас получится. Но… — он покосился на выбранный мной панцирь и покачал головой. — Лично у меня не получается замкнуть контур на такой маленькой пластине без потери прочности щита. Поэтому сразу напомню вам, что двери мастерской открыты в специальные часы дополнительных занятий.

Из другого конца кабинета послышался надменный хмык.

Я даже не обернулся. Знал, что там находится Малколм Лерой, как и другие одногруппники смотревший в нашу сторону.

— Все курсанты не отвлекаемся! — похлопал в ладони Кевин, прежде чем я успел что-то ответить. — Продолжаем работу!

Кевин оказался прав, выбранного мной панциря мне не хватило.

Но по иной причине.

Дело в том, что я в самом деле воодушевился от речи своего старого друга. Мне правда хотелось сделать сердечник корабельного щита таким размером, чтобы он не занимал весь стол, а помещался в карман. Носить в кармане артефакт, способный защитить от громадного морского охотника, или же от энергетического выстрела мощных корабельных орудий… Круто же⁈ Как сказали бы Марселла и Шон.

Но увы.

Я успел провести десять попыток…

Десять!!!

И не вышло. Вымочив пыль с панциря в нужном растворе и придав ей форму нужной детали, быстро высушив, я приступал к нанесению контура.

Вот где ждал провал.

Многоуровневая артефакторика подразумевает использование дополнительных материалов для более сложной вязи контура — чтобы уместить её на крохотном пространстве, но… Сумчатый мегаладон мне в койку! Как ни крути, места не хватает! Из десяти провальных попыток на трёх первых я вообще не дорисовал контур. А дальше… Три последующих детали получались чуть толще и чуть мощнее. Седьмая и восьмая попытка недоделаны, как и первые три. Девятая вышла лучше, шестой. А десятая…

— Опять не то? — не выдержал профессор, уже два часа стоявший возле меня и с любопытством наблюдавший за процессом. Причём последний полтора часа он меня вообще не отвлекал.

Тяжело вздохнув, я протянул ему деталь. В ноздри ударил запах жжёной лаванды. Как и всякий артефактор, Кевин использовал листовую пластину лаваны-виброскопа.

— Это удивительно… — прошептал он, покосившись на груду из моих прошлых попыток.

Я же в это время впился зубами в губу и сжал кулаки, борясь с бушующими эмоциями.

— Поразительно… Ещё одна полноценная готовая торцевая панель сердечника с запитанным контуром. Миниатюрная!!! Мы можем собрать миниатюрный сердечник, миниатюрный, щит, и…

— И он будет слабым!!! — взорвался я, впившись в него взглядом. — Окстись, Кевин! Я говорил про сохранение всей прочности! А если я соберу щит из этого, — я раздражённо указал на груду пустышек. — Он разве что пару выстрелов из импульсного пистоля выдержит. Ну может, чуть больше. Но это всё! Это не то, что я хочу создать, пойми ты уже, Кевин!

Бедный профессор, вытянувшись по струнке, пару раз изумлённо хлопнул глазами, а затем проблеял:

— Прошу прощения, капит…

Ух ты ж… Всё накеры мне на голову, как же его переклинило, что он во мне меня прошлого увидел. Сейчас ещё и оконфузится на людях. Не хотелось бы мне репутацию старому товарищу портить.

А ведь ещё другие курсанты замерли и пялятся на нас.

Пожалуй, ради Кевина стоит сгладить углы.

— Прошу прощения, профессор Рассел, за мой дерзкий тон, — выпалил я, согнувшись в поклоне.

Тут же разогнувшись и изобразив смущённую полуулыбку, добавил:

— Увлёкся процессом.

— Эм… да… На первый раз прощаю, курсант, — собрался с мыслями он.

— Благодарю, профессор. Вы позволите мне продолжить свои эксперименты в мастерской? — кивнул я на груду пустышек.

— Да. Конечно. С радостью! — быстро ответил он.

— Ещё раз, благодарю. А теперь, с вашего позволения, я закончу ваше сегодняшнее задание.

Кевин вновь недоумённо уставился на меня, затем перевёл взгляд на настенные часы.

— До конца занятия осталось меньше пятнадцати минут.

— О, не переживайте, мне хватит, — улыбнулся я.

Между нами повисло молчание, которое почти сразу нарушил женский голос.

— Профессор Рассел! Я закончила. Разрешите сдать работу?

Разумеется, это была наша блистательная звёздочка Марселла дель Ромберг.

Мы с Шоном только вышли из мастерской в коридор, когда нас окликнула Марселла.

— Курсант Лаграндж, ваши слова в столовой меня сильно обидели. Но несмотря на это, я считаю своим долгом выразить восторг вашими умениями. Как и вашими, к слову, курсант де Липшек.

— Спасибо, — улыбнулся я. — Вы тоже отлично постарались, курсант дель Ромберг.

— Но до вас мне далеко, — сдержано ответила она. — Признаюсь, я надеялась, что именно у меня получится создать самую маленькую панель. Пусть и не миниатюрную, но меньше стандартной. Однако вы меня обошли. Ну а вы, курсант де Липшек, смогли создать самую изящную на мой взгляд деталь. Не терпится увидеть полноценный энергощит в вашем исполнении. Отчего-то мне кажется, он будет очень эстетичным.

— Но эстетика не важна в артефакторике, — промямлил красный от похвалы девушки Шон.

— Эстетика важна во всем! — заявила дель Ромберг.

— И как раз в артефакторике она играет далеко не последнюю роль, — твёрдо сказал я. А, когда парень поднял взгляд, продолжил: — По сути, артефакторы стремящиеся к изяществу своих творений, обладают собственным стилем. Они даже контуры порой замыкают по-своему и часто более эффективно. Так что похвала курсанта дель Ромберг более чем уместна, Шон.

Парень засиял ещё сильнее. Резко повернувшись к девушке, он поклонился ей:

— Благодарю за ваши слова, курсант дель Ромберг, — отчеканил он.

— Ой… ну не стоит… — чуть смутилась она.

— НЕ СТОИТ ВЫПЯЧИВАТЬ СВОИ МАЛЕНЬКИЕ УСПЕХИ!!! — гневно проревели слева от нас.

Марселла недобро нахмурилась, а Шон, выпрямившись, с недоумением повернул голову.

Я тоже решил взглянуть на крикуна.

Малколм Лерой, цокая каблуками ботинок, решительно шагал по коридору в нашу сторону. Его громкий голос и гневный вид привлёк других наших одногруппников, и еще нескольких курсантов, оказавшихся поблизости. Испокон веков курсанты Морской Академии любили посмотреть на чужие разборки.

— Есть что сказать, курсант Лерой? — спросил я спокойно.

Он остановился всего в двух шагах от меня и в шаге от Шона, на которого демонстративно не смотрел.

— Есть! — выкрикнул Лерой. — Вы двое мне в конец осточертели! — он поочерёдно указал пальцем на Марселлу и на меня. — Ты, глупая девка, только и умеешь, что кичиться своим папенькой!

— Эй! — перебил его недобрый окрик Шона, но Марселла, положив ладонь на его плечо, остановила парня.

— Отчасти вы правы, курсант Лерой, — ответила она холодно. — Возможно, может показаться, что я слишком часто упоминаю своего отца. Как раз сегодня мне об этом уже сказали, и я об этом подумала.

— Подумала? И? Что надумала? — хмыкнул Лерой.

— Сейчас это неважно. Куда важнее то, что вы в мастерской создали деталь, по размеру большую, чем моя.

— На полсантиметра, — скривился Лерой.

— Неважно, — громко повторила девушка. — Вы уступили мне! И любые нападки на мои способности бьют по вам самим!

— Тебе всего лишь повезло, выскочка. Как и твоему белобрысому дружку! — дёрнул он подбородком в мою сторону. — Обезьяну приютил Лаграндж, и…