– Это что, тоже случайно сгнило?! – накинулся на каптерщика Магу. – У кого воруешь?! У своих воруешь! На каторге сгною, скотина!

Осознав всю серьезность своего положения и решительный настрой офицера, каптерщик бухнулся на колени.

– Не губите, господин лейтенант, я не хотел!

– Не хотел?! – Алекс метнулся к полкам с солдатскими ранцами, с четвертой попытки нашел нужный. – Почему здесь стоит клеймо третьей роты? Он сюда тоже случайно попал?

Синий чернильный штамп на коже был весьма расплывчатым, но тройку в номере роты различить можно было. Ранец полетел в каптерщика, но тот успел увернуться. Алекс тем временем нашел еще один чужой ранец и еще один… Когда, перебрав едва ли четверть ранцев, лейтенант нашел восемь с чужим клеймом, капитан, похоже, сам был готов упасть в обморок.

– Думаю достаточно, господин капитан, мне все ясно. Я требую опечатать каптерку и вещевой склад роты, изъять у каптерщика ключи, а его и фельдфебеля взять под стражу. Дальнейшую ревизию должна проводить комиссия, назначенная командиром полка.

Поборов минутную слабость, Заматаев решительно шагнул к каптерщику и протянул руку:

– Ключи!

Получив требуемое, капитан запер каптерку, опечатал ее и склад. После этого оба офицера отправились в штаб батальона. За ними два солдата-конвоира вели до смерти перепуганного ворюгу. Едва успели сделать несколько шагов, как Алекс остановился.

– А давайте-ка заглянем на продовольственный склад.

– Зачем? – буквально простонал Заматаев.

– Боюсь, что у меня есть для вас еще один сюрприз. И опять неприятный.

Здоровенный серый булыжник отыскался в первом же мешке с крупой, куда лейтенант запустил руку. На этот раз капитан начал действовать сам. Указав на артельщика, он приказал солдатам:

– Взять его!

На двери склада появилась печать, а идущая к штабу процессия пополнилась еще одним участником против его собственной воли.

Выслушав обоих офицеров, подполковник Толстокряков мысленно порадовался, что не сунул своего протеже в этот гадюшник. О том, что в хозяйстве Гримасова не все ладно, он, естественно, знал, но представить себе не мог, насколько все обстоит плохо. После этого комбат впал в раздумья. С одной стороны, не хотелось поднимать шума. С другой – вскрывать этот нарыв все равно надо. С третьей, хоть сам он к этому воровству был не причастен, его комиссия тоже может тряхнуть. Взвесив все обстоятельства, комбат махнул рукой, полковником ему все равно уже не стать, а известия о происшедшем в Текуле получат – самое позднее – к вечеру. Тогда вопросов к нему станет еще больше.

– Пишите рапорты, они будут немедленно отправлены в штаб полка. Этих – на гауптвахту до выяснения.

А фельдфебеля так и не нашли. Сбежал, сволочь, едва почуял, чем все может закончиться для него.

Алекс раздраженно захлопнул книгу учета ротного имущества. За последнюю неделю он досконально изучил ее от первой и до последней заполненной страницы. Она ему уже по ночам снилась! Комиссия насчитала суммарную недостачу на три с лишним тысячи. Из них на долю Гримасова пришлось меньше шестой части, он только деньги на водку брал из ротной кассы. Остальное натворили беглый фельдфебель со товарищи. От бывшего фельдфебеля в Катериновке остался богатый дом с крепким хозяйством, а в нем жена, теща и еще пятеро ребятишек.

Проклятие! Нет, не так он представлял свою деятельность на новой должности. Вместо боевой подготовки приходилось по нескольку раз пересчитывать солдатские подштаники и нательные рубахи, перемерять расползающееся в руках гнилое сукно. К тому же под шумок Алекс сдал комиссии унтер-офицеров, вымогавших деньги у солдат. В этот раз рядовые молчать не стали, и все замазанные в этом деле унтера отправились в хозяйство, которым до перехода в охотничью команду руководил фельдфебель Грушило, где и ожидали решения своей дальнейшей участи. А как можно управлять ротой, где половина младших командиров отсутствует?

Дальше терпеть такое положение было нельзя, надо было что-то делать, причем быстро и решительно. Алекс вышел из ротной канцелярии и отправился к комбату. Подполковник Толстокряков пил водку. Не один, конечно, а с штаб-капитаном из Текуля – председателем ревизионной комиссии. Оба уже успели изрядно набраться. В момент, когда Алекс появился в кабинете Толстокрякова, председатель жаловался подполковнику на тяготы штабной службы и вечные придирки полкового начальства. Первым заметил Магу комбат.

– А вот и он пожаловал! Что ты там про него говорил?

Председатель обернулся, сфокусировал взгляд на Алексе и ткнул в него пальцем:

– О-он кашу заварил. Три тыщи! Где взять? Никто не знает. И что делать – никто не знает. А расхлебывать мне-е…

– У меня есть предложение по выходу из сложившейся ситуации, – вклинился в пьяную болтовню Алекс.

Менее пьяный комбат заинтересованно уставился на своего офицера.

– Излагай.

– Я могу полностью покрыть недостачу, как наличными, так и закупив недостающую амуницию.

От такого заявления оба собутыльника даже немного протрезвели.

– У тебя есть три тысячи? – поинтересовался Толстокряков.

– Нет. Но я могу попросить у папы.

– Хотел бы и я иметь такого папу, – пробурчал под нос штаб-капитан, но вслух поддержал предложение лейтенанта: – А что, это был бы самый лучший выход для всех.

– То есть ты не против?

Председатель утвердительно кивнул.

– И я не против, но нужно еще Новославского уговорить.

– В таком случае, – влез в разговор старших офицеров Алекс, – я прошу вашего дозволения на поездку в Текуль.

– Ты мне лучше скажи, – прицельно-подозрительно уставился на лейтенанта Толстокряков, – зачем тебе это нужно? Это же твое жалованье почти за пять лет!

– Я, господин подполковник, в жалованье особо не нуждаюсь, мне нужно роту в боеспособное состояние привести как можно скорее.

– Понимаю, – расплылся подполковник, – карьера – дело святое. Езжай.

Ни хрена Толстокряков не понял, решил, что имеет дело с очередным столичным карьеристом-чинодралом, готовым вложить в роту собственные деньги ради ускорения своей карьеры. Дальнейший разговор с пьяным начальством ни пользы, ни удовольствия принести уже не мог, поэтому Алекс поспешил откланяться.

Заматаев идею Магу поддержал всецело и горячо, так как уже отчаялся выбраться из Катериновки обратно в Текуль. Алекса же заботили не только хозяйственные дела, кроме них у него были еще и свои задумки.

В Текуле Алекс начал с похода на телеграф. В том, что Новославский с его предложением согласится, он ничуть не сомневался. В столицу ушли сразу две телеграммы. Одна – отцу с просьбой о переводе денег, вторая – Августу Тизелю. Внучек просил у дедушки еще полторы сотни штыков и четырехкратного увеличения поставок патронов к «шапсо». Дед, конечно, будет ворчать, хотя и понимает, что все эти железки Алексу не для баловства нужны. Ну да ничего, поворчит, поворчит да и взыщет убытки с интендантства. Главное, чтобы все запрошенное быстрее прислал.

С телеграфа дорога лейтенанта Магу вела в штаб полка. Побрякивая саблей, он поднялся по ступенькам штабного крыльца, козырнул полковому знамени и направился в приемную Новославского.

– У себя?

– Занят, – отрезал сидевший в приемной адъютант.

Как и всякий строевой офицер, Алекс испытывал презрение ко всевозможной штабной братии, но этот конкретный адъютантик его почему-то бесил.

– Доложите, лейтенант Магу по хозяйственным делам роты.

Адъютант даже не двинулся.

– Непременно доложу, как только господин полковник освободится.

Подавив сильнейшее, аж рука зачесалась, желание двинуть кулаком по наглой адъютантской морде, Алекс смиренно пристроился на стульчике в приемной и приготовился к длительному ожиданию. Может, Новославский и вправду занят чем-то серьезным.

Минутная стрелка на лейтенантских часах успела обежать почти полный круг, когда дверь полковничьего кабинета наконец-то открылась и из него начали выходить штабные офицеры. Похоже, адъютант не соврал, у полковника действительно прошло какое-то совещание. Алекс поднялся, приветствуя проходивших мимо него офицеров, которые бросали на него заинтересованные взгляды. История с выявленной в роте недостачей наделала в полку немало шума.