Впереди замаячило знакомое здание, где Алекс провел пару веселых вечеров и бурных ночей. Зайти туда и утопить все проблемы в вине, а потом расслабиться с веселыми и ласковыми девочками мадам Жаклин? Сразу с двумя. И пусть по причине раннего времени они еще спят, ничего, ради Алекса Магу проснутся. Но ноги сами пронесли лейтенанта мимо. Еще один соблазн поджидал молодого офицера у входа в гостиницу. Ресторан только-только открылся. Швейцар гостеприимно распахнул массивную дверь. Зайти, напиться и забыться? Лейтенант махнул на все рукой, вошел и выбрал стол у окна, откуда открывался вид на единственную мощеную улицу Текуля.

Тут же подскочил официант.

– Чего изволите?

– Водки, и побольше.

– А на закуску?

Лейтенант прислушался к голосу своего желудка.

– Салат из свежих овощей, отбивную с картошкой и укропом…

Перечисление заказанных блюд внезапно завершилось мыслью: «А кто-то в это время давится пресной лепешкой, сидя в вонючей яме».

– Стой! – остановил Алекс уже уходящего халдея. – Водку вычеркни, а все остальное неси.

После обеда на новое место службы Алекс отправился не сразу. Вспомнив рекомендацию Кавелина, лейтенант узнал дорогу к заведению госпожи Сетниковой. Место, действительно, оказалось очень удобным. И до центральной улицы Текуля недалеко, и до расположения полка минут десять ходу. Невысокий забор, скорее, обозначал границы участка, чем служил препятствием для лихих людей. Небольшой двухэтажный дом скрывался в зелени разросшихся крон деревьев. Судя по свежей побелке и аккуратно отсыпанной дорожке, ведущей к массивной темной двери, дела у владелицы шли неплохо.

Дверь была не заперта, но, чтобы не разыскивать хозяйку в незнакомом здании, Алекс дернул свисавший сверху шнурок с кисточкой, где-то внутри едва слышно забренчал колокольчик. Не успел лейтенант протянуть руку, чтобы дернуть шнурок еще раз, как тяжелая дверь не спеша отворилась. Средних лет женщина, судя по белому переднику – горничная, вежливо поинтересовалась:

– Что будет угодно господину офицеру?

– Мне будет угодно поселиться в вашем заведении.

– У нас как раз есть пара свободных комнат, – женщина посторонилась, пропуская Алекса, – проходите на второй этаж, там кабинет Аврелии Архиловны.

Купеческая вдова Аврелия Архиловна Сетникова оказалась еще далеко не старой женщиной. Темное вдовье платье напрасно пыталось скрыть весомые достоинства хозяйки, но строгие серые глаза предостерегали от всяческих поползновений.

Комната Алексу понравилась. Небольшая, но светлая, минимум мебели, но все необходимое есть.

– Уборка ежедневно, белье меняют раз в пять дней. Если хотите, чтобы горничная почистила вам сапоги или мундир, то договаривайтесь с ней за отдельную плату. Вода в колодце, горячую воду для бритья можно взять на кухне.

– Хорошо, – кивнул лейтенант, – меня все устраивает.

– Четвертной в месяц с полным пансионом, – вынесла приговор хозяйка.

Дорого. Существенно больше лейтенантского оклада, поэтому молодые офицеры без состояния снимали комнаты вскладчину в более дешевых заведениях. Алекс достал кошелек и отсчитал ассигнации.

– Вот, здесь за два месяца вперед. Вещи я перевезу сегодня вечером.

Итак, бытовые проблемы были решены, оставалось разобраться со служебными.

Фельдфебель Грушило был страшен. И так не красавец от природы, за годы службы он успел обзавестись пороховым ожогом на правой щеке, сабельным шрамом на левой и лишиться правого уха вместе с частью скальпа. Картину дополняли курносый нос и глубоко посаженные глазки. Голова утопала в мощных плечах, из которых росли здоровенные ручищи, а тело покоилось на коротких кривых ногах. Короче, Грушило здорово напоминал гориллу, старую, седую и грустную. Фельдфебель сдавал дела новому начальнику полковой гауптвахты.

– Из подследственных по списку числятся двое, в наличии двое…

Алекс невольно поморщился – от фельдфебеля сильно несло нафталином. По случаю выхода в отставку он надел свой лучший мундир, до этого бережно хранимый в сундуке специально для какого-либо торжественного случая. Вся эта процедура тяготила Грушило. Особенно смущало, что дела приходится сдавать совсем зеленому офицеру. Был бы свой брат – унтер, совсем другое дело.

– Первый – рядовой Ивасов. Обвиняется в неисполнении приказа командира роты. Хороший солдат, справный. Господин штаб-капитан на него за что-то взъелись, вот и довели. Жалко парня, не заслужил он каторги.

Таких слов от зверообразного полкового пугала для солдат Алекс никак не ожидал. На такой должности мало вид иметь, еще и соответствующая репутация необходима. Под удивленным взглядом лейтенанта фельдфебель как-то съежился и вернулся к официальному тону:

– Второй – старший унтер-офицер Фелонов. Обвиняется в дезертирстве. Ну это вы знаете.

– Знаю, – тяжело вздохнул Алекс. – Все?

– Тут еще подписать надо.

Фельдфебель подвинул лейтенанту два листа бумаги с каллиграфически написанным текстом и амбарную книгу, заранее раскрытую на нужной странице. Следуя указаниям фельдфебельского пальца, Алекс поставил закорючки в нужных местах. Грушило забрал один лист себе и только после этого выложил на стол связку ключей.

– Второй комплект у дежурного.

Вот теперь, действительно, было все. Фельдфебель тяжело поднялся, звякнули висящие на мундире награды. В длинном ряду юбилейных и за выслугу лет медалей висели два солдатских Военных креста третьей и четвертой степени.

– Разрешите идти, господин лейтенант?

Алекс несколько секунд пристально разглядывал замершего перед ним ветерана.

– Не разрешаю, сядь.

Удивленный фельдфебель опустился на стул.

– Тяжело уходить?

– Тяжело, – признался Грушило. – Да я не в претензии, господин лейтенант, все возможные сроки уже выслужил. Без малого сорок четыре года в полку. Как только двадцать стукнуло, так сразу в рекруты и забрили. Что теперь дальше делать – не знаю.

– Повоевать, я вижу, пришлось.

– А то! Это сейчас тут тихое болото, а лет тридцать – сорок назад такое творилось… Бывало, от штатного состава полка меньше половины в строю оставалось. Один раз даже до Харешского перевала дошли, да без толку все.

Фельдфебель безнадежно махнул рукой. Название перевала Алексу ничего не говорило, но судя по тому, как его произнес этот покрытый шрамами ветеран, только дойти до него было огромным достижением. Лейтенант сделал заметку, что необходимо срочно заняться географией правого берега Темерюка, а лишний источник знаний, протопавший всю местную топографию солдатскими сапогами, лишним никак не будет. Решившись, Алекс задал прямой вопрос:

– Остаться хочешь? Пусть не начальником, но в полку и при деле.

На этот раз уже фельдфебель пристально разглядывал офицера, пытаясь угадать, к чему тот клонит. Наконец Грушило признался:

– Хочу.

– А какие дела в полку творятся, хорошо знаешь?

– Так точно, господин лейтенант.

– Тогда мне нужен какой-то факт, который позволит прижать полковника к стенке и заставить его изменить приказ.

Взгляд фельдфебеля Грушило выражал большие сомнения в том, что зеленому лейтенантику удастся хотя бы перешагнуть порог полковничьего кабинета, но Алекс продолжил на него наседать:

– Может, он в артельные суммы лапу запускает или на полковую швальню гнилое сукно покупает?

– Да как такое можно, господин лейтенант? Ни в чем подобном наш полковник не замечен.

– Думай, фельдфебель, думай, если хочешь остаться. Ни за что не поверю, что наш полковник чист как стеклышко, такого просто не бывает.

Грушило поерзал на стуле, почесал всякие места, несколько раз с сомнением поглядывал на вцепившегося в него молодого офицера. Наконец он решился. Воровато оглянувшись на дверь, почти шепотом сообщил:

– Урожай овса в этом году был хороший.

Алекс не понял, какое отношение имеет полковник Вернов к урожайности овса в Текуле, но тут фельдфебель продолжил еще тише: