Громким, хорошо поставленным голосом подполковник скомандовал установки прицела, расчет не мешкая зарядил орудие, замковой замер со спусковым шнуром в руке.

– Пли!

Окутавшись облаком дыма, ахнула, откатываясь, тяжелая гаубица. Десятки биноклей и подзорных труб впились в склон горы. Совсем не страшный с такого расстояния белый дымок вспух левее и ниже выступа, служившего мишенью. Чуть позже долетел звук разрыва.

– Недолет!

Вывороченная бомбой земля была отлично видна на заснеженном склоне, что облегчало корректировку прицела. Ясновский скомандовал новые установки.

– Пли!

На этот раз бомба взорвалась правее и выше. Неловко пристроив на коленях блокнот, однорукий капитан что-то записывал в нем простым карандашом.

– Вилка. Третьим выстрелом будет попадание, – напророчил Гараев.

Так и оказалось, группа княжеских офицеров огласилась радостными криками. Сам подполковник буквально лучился удовольствием, принимая поздравления присутствовавших офицеров, повторить его результат вполне можно было, хоть и непросто. А вот превзойти…

– Повторить сумеете?

– Попробую, – буркнул Гараев.

Руоссиец отстранил фейерверкера от прицела и сам повернул маховики наводки. Первая его бомба хорошо легла по высоте, но заметно правее. Расчет накатил гаубицу обратно и вновь зарядил ее. Однорукий офицер внес поправки в прицел и, взмахнув левой, скомандовал замковому:

– Огонь!

В бинокль хорошо было видно, как из белого дыма полетели крупные куски скальной породы. Несколько секунд понадобилось, чтобы осознать произошедшее. Первым опомнился подполковник Ясновский. Подошел к Гараеву, подал для рукопожатия руку.

– Поздравляю! И примите мои извинения за то, что усомнился в вас!

Возникла небольшая заминка, так как себриец протянул правую руку, которая у руоссийца отсутствовала. Пока нового командира батареи поздравляли другие офицеры, Ясновский подошел к Алексу, четко щелкнул каблуками, хорошо отработанным движением взял под козырек.

– Господин полковник, прошу один день для передачи дел преемнику, после чего готов приступить к исполнению новых обязанностей!

– Вольно, господин подполковник! Сдавайте дела, послезавтра жду вас в Войчетуте.

Еще раз отдав честь, артиллерист удалился, а полковник взял победителя в оборот.

– Ваша батарея, по сути, и есть наш осадный парк, других тяжелых пушек у нас нет. И снарядов до крайности мало. Поэтому, надеюсь, в реальном бою вы продемонстрируете меткость не худшую, чем сегодня.

Штаб-капитан, так пока и ходивший в своем черном пальто, как-то грустно улыбнулся.

– Я лейтенантом еще в Южноморскую кампанию начинал. После выпуска аккурат ко второму штурму успел. Тогда за день при орудии три-четыре фейерверкера сменялось. Как очередного убьют или ранят, так я к прицелу и встаю, пока замену не пришлют. А бывало и до ночи не присылали. И так две недели с рассвета и до заката. А в темноте бастион восстанавливали, если, конечно, союзники ночной вылазки не производили. Наша батарея тогда за день бомб выпускала больше, чем этот подполковник за всю свою службу. И никто ни разу на меткость моей стрельбы не пожаловался.

– Прошу прощения, – смутился Алекс, – мне показалось, что вы моложе. Принимайте батарею, господин штаб-капитан! И смените пальто на что-нибудь более подходящее.

– Будет исполнено, господин полковник!

И в самом деле, такого артиллериста учить – только портить. Подполковник Ясновский все по науке сделал, а Гараев на собственный опыт опирался и победил. В настоящем-то бою противник может не оставить времени на еще один выстрел, там эти секунды решают, кому остаться жить, а кому чугунный гостинец выпишет билет на тот свет.

В Войчетуте Алекса встретил чрезвычайно довольный собой Гжешко.

– Удалось договориться с князьями?

– Да! Представляешь, они согласились! У нас будет своя, свободная Республика Себрийская!

Из пяти участвующих в коалиции княжеств только два имели непосредственную границу с Камским пашалыком Османийской империи. Еще одно – княжество Боградское, предпочло в коалицию не входить и остаться нейтральным. Следовательно, три княжества из пяти никак не могли рассчитывать на территориальные приобретения по итогам войны. На их поддержку и полагал опереться Гжешко, предложивший всем отказаться от аннексий в пользу создания на освобожденных землях республики. К этой затее Алекс относился с большим скептицизмом, но себрийцу, похоже, удалось протащить свою идею.

– И все князья согласились?

– Все! Даже меморандум подписали!

Кем-кем, а филантропами местные князья не были, скорее, наоборот. Поэтому Алекс счел своим долгом предупредить себрийца:

– Слабо верится, что местные монархи будут терпеть у себя под боком республику.

– А меморандум?

– Меморандум их ни к чему не обязывает, ни в какой суд с ним не пойдешь. Все будет решать количество штыков, которое ты сможешь выставить для поддержки своих требований.

– В этом деле будущая Республика Себрийская может рассчитывать на тебя?

– Не знаю. Я сюда ехал с османийцами воевать, а не участвовать в братоубийственной резне между себрийцами.

Политика политикой, а коалиционная военная машина со скрипом, треском и матом тронулась с места, понукаемая приказами, исходившими из штаба подполковника Мартоша, и криками носившегося по всем дорогам полковника Барти. За эти дни он почти не слезал с седла, охрип, простыл, но своего добился, ударные себрийские группировки сосредоточились у границ Камского пашалыка. Осталось только назначить дату начала наступления.

При возвращении в Войчетут его встретил Смирко.

– Горанович голубя прислал.

На немой вопрос четник отрицательно покачал головой.

– Плохо, – констатировал полковник. – Знал, что Озчелик глуп, но чтобы настолько! Надо его как-то подтолкнуть, время на исходе.

Вот только как? Случай подвернулся буквально в тот же день. Не успел полковник Барти появиться в штабе, как на него буквально наткнулся генерал Гарич и немедленно потребовал разговора наедине. Убедившись, что никто не подслушивает под дверью, себриец заявил:

– Насколько мне известно, формирование отряда, идущего в обход Камы, почти завершено.

– Вас правильно информировали, господин генерал.

– Но еще не решено, кто станет его командиром, – продолжил Гарич.

– Вопрос решается, – подтвердил Алекс.

– Господин полковник, я настаиваю на своем назначении на эту должность!

Задумчивость командующего генерал истолковал по-своему.

– Лучшей кандидатуры не найдете. Там в основном части Войчетутского княжества, солдаты знают меня и пойдут за мной. И я достаточно немолод, чтобы поддаться искушению забрать себе всю славу. Клянусь, штурм Камы начнется вовремя.

– И вам не претит выполнять приказы младшего по званию?

– Ничуть, – решительно отрубил Гарич.

– Хорошо, – согласился Алекс, – вы меня убедили, генерал. Я распоряжусь издать соответствующий приказ, а вы завтра же отправляйтесь к вверенным вам войскам.

– Благодарю вас, господин полковник. Когда можно ожидать приказ о начале боевых действий?

– В течение двух-трех дней, как только подтянутся отставшие и будет подвезено достаточное количество боеприпасов.

На этом генерал Гарич откланялся, вполне довольный исходом разговора. Проводив его, Алекс нашел Мартоша.

– Пишите приказ, подполковник. Назначить генерал-майора Гарича командиром…

«Уж если эти известия не заставят Озчелика-пашу шевелиться, то я и не знаю, что предпринять».

Ждать пришлось еще двое суток, и только когда ожидание стало почти невыносимым, заявился Смирко, тщетно пытающийся скрыть радостное выражение на лице.

– Османийцы вышли из Камы.

– Сколько?

– Четыре батальона при шести пушках.

– Дальше откладывать выступление нельзя, начинаем послезавтра на рассвете.

Туман. Оттепель накануне сменилась нежданным морозом и плотная молочно-белая пелена окутала речную долину. Ощетинившиеся штыками цепи одна за другой бесследно тонули в ней и только долетавшая с противоположного берега винтовочная трескотня да редкие пушечные выстрелы говорили о том, что они все-таки достигали пограничного городка Алзана, обозначенного едва видневшейся поверх тумана башней. Туман, укрывший развертывание себрийских частей и начало атаки, сделал совершенно невозможным управление ими в ходе боя. Оставалось надеяться на ранее отданные приказы, инициативу штаб-капитана Крыдлова и действенность артподготовки. Слабым утешением служило то, что противник его испытывает сейчас точно такие же трудности.