– И куда ты пойдешь?

– К своему другу.

– К тому самому, что написал письмо о солдатах Каурбарса?

– Да, у него мне будет лучше, здесь во дворце я все время думаю о ней.

– Хорошо, – согласился лейтенант, – иди, только будь осторожен, я выпишу тебе пропуск, чтобы ты мог пройти через ворота.

– Не надо пропуск, мой друг живет в Верхнем городе, если я захочу покинуть его, то приду к тебе.

– Просто так заходи, всегда рад буду. Скоро, надеюсь, уеду из Гохары навсегда. Если, надумаешь, то можешь уехать со мной, я помогу тебе устроиться на новом месте и начать все сначала.

– Хорошо, я подумаю над твоим предложением.

Большинство бывших обитателей эмирского дворца сбежало из него еще в ночь штурма и на следующее утро. Но кое-кто остался. Например, дворцовые слуги, которым некуда было идти, так и оставались во дворце. Теперь они прислуживали господам офицерам, занявшим покои бывших дворцовых вельмож. И гарем эмирский был на месте. В ночь штурма победители неплохо в нем порезвились, не тронули только совсем уже старых и страшных. Кто законная жена, а кто наложница, не разбирали, валяли всех, и не по одному разу.

Поэтому местных гохарцев по дворцу болталось изрядное количество. Однако в город их выпускали не иначе как по пропуску, подписанному кем-либо из господ офицеров. Во избежание шпионажа и прочих нежелательных связей с внешним миром.

Караванщик вывел своего верблюда, лейтенант проводил его до ворот, чтобы Шохада выпустили из дворца без проблем. Туда же, чтобы попрощаться, пришли и Фелонов с Ивасовым. Прощались внутри дворцовой стены, нечего местным глазеть на такое зрелище. Когда караванщик с верблюдом скрылись из виду, Фелонов вдруг произнес:

– Жалко его. Хороший мужик был, да судьба его подкосила.

Ивасов с товарищем не согласился.

– Ты о нем будто о покойнике, а может, у него новая жизнь начинается.

– Ну, хорошо, если так, – не стал спорить Влад.

– Поживем – увидим, – подвел итог Алекс.

После прощания с караванщиком лейтенант поспешил к себе, надо было форму привести в порядок и самому побриться. До начала офицерского банкета оставалось уже не так много времени.

Нет, к сожалению, не почудилось – кто-то энергично колотил в дверь. Не иначе случилось что-то экстраординарное. Алекс с трудом разлепил глаза. Сквозь узенькое окошко в комнату едва проникал серенький рассвет. Голова болела, во рту – мерзость, значит, вчерашний банкет удался на славу. Помнилось только, что вчера в пьяном угаре кто-то предложил навестить гарем эмира, все остальное из памяти выпало. Но лежал лейтенант в своей комнате, значит, как-то до нее добрался. Или кто-то его сюда принес.

Неизвестный продолжал колотить в дверь с неиссякаемой энергией. Надо же, какой упорный. Вставать, однако, очень не хотелось.

– Какого черта?

Стук наконец-то прекратился, зато прорезался чей-то голос:

– Господин лейтенант! Господин лейтенант! Там убитого нашли, он вас найти просил!

Лейтенант так и не понял, какое отношение он имеет к свеженайденному трупу, как труп мог просить его прийти и зачем он ему нужен. Мысли в голове ворочались с большим трудом, но то, что больше поспать не удастся и сейчас предстоит куда-то срочно бежать, Алекс сообразил.

– Жди, сейчас буду!

Автоматически натянув мундир, офицер запутался в брюках. Усилием воли взял себя в руки, стряхнул остатки сонного оцепенения, отыскал флягу и хлебнул воды. Как выяснилось, спал он без сапог, но в мундире и брюках. Алекс натянул сапоги и поднялся на ноги. Нацепив саблю и портупею с тяжеленной кобурой «гранда», лейтенант водрузил на голову фуражку и, отодвинув задвижку, толкнул дверь.

За дверью стоял солдат в серой шинели, у ноги винтовка с примкнутым штыком, значит, при исполнении.

– Где труп?

– Какой труп, господин лейтенант?

– Ты же сам сказал, что убитого нашли!

– Так точно, нашли. Только когда я за вами побежал, он еще живой был.

Ну, хоть что-то начало проясняться.

– Где он? – начал терять терпение Алекс.

– В лазарете, господин лейтенант.

Офицер решительно направился к месту расположения полковой медицины, солдат не без труда поспевал за ним.

По дороге к лазарету в голову лейтенанта начали лезть нехорошие мысли. Вряд ли раненый из солдат, а среди местных у него был только один знакомый. Алекс постепенно начал ускорять шаг. За ним, придерживая сползающую с плеча винтовку, трусил солдат.

Едва войдя в лазарет и встретив полкового эскулапа, офицер понял, что опоздал.

– Я могу на него взглянуть?

– Конечно. Пойдемте лейтенант.

Труп уже успели убрать, он лежал на полу в какой-то крохотной каморке с узким окошком, приспособленной под морг. Шохада Алекс узнал не сразу. И дело было не только в недостатке света и в том, что смерть меняет облик людей.

– Что с ним?

– Его били, – пояснил врач, – точнее, пытали. И тот, кто это сделал, явно знал, как это делается. Потом его ударили ножом в печень и бросили умирать, но он прожил дольше, чем они рассчитывали. Утром похолодало, он и пришел в себя. Выполз на дорогу, буквально под ноги нашему патрулю. Наши хотели его дострелить, чтобы не мучился, но он назвал ваше имя. Вот его сюда и принесли. И верблюд караванщика куда-то пропал.

Лейтенант отодвинул отворот заляпанного грязью и кровью халата, потом поднялся на ноги, шагнул к двери и высунул голову в коридор.

– Эй, рядовой! Ко мне, бегом!

– Я здесь, господин лейтенант!

– Быстро в казарму первой роты. Поднимешь унтер-офицеров Фелонова и Ивасова, затем с ними сюда.

– Слушаюсь, господин лейтенант!

– Да, пусть оружие возьмут.

Спасти караванщика уже нельзя, но можно отомстить.

– Доктор, он что-нибудь еще успел сказать?

– Да, все время повторял: «Им нужен солнечный свет». И еще что-то по-своему.

– Солнечный свет?

– Солнечный свет, – подтвердил врач, – и на бред это было не похоже.

Знать бы еще, что это означает. Ладно, потом. Для начала Алекс решил осмотреть место, где нашли Шохада, и поискать, где его пытали.

– Что с ним дальше делать, лейтенант? Надо бы его родственникам сообщить.

– Нет у него родственников. Да если бы и были… Не возражаете, если он некоторое время полежит тут, хотя бы до обеда.

– Пусть лежит, – пожал плечами эскулап, – но я бы на вашем месте не затягивал, днем в этой каморке жуткая духота.

Попрощавшись с доктором, офицер вышел наружу, глотнул утреннего воздуха. Местное строение уже начало пропитываться ничем неистребимыми запахами руоссийского полкового лазарета. А вот и господа унтер-офицеры спешат. Фелонов даже тесак нацепил.

По счастью, оба унтера похмельем не маялись, а потому соображали быстро. Разъяснив подчиненным ситуацию, лейтенант пресек попытку унтеров посмотреть на Шохада.

– Успеете еще попрощаться, есть более срочное дело. Рядовой, ты был в патруле, который его обнаружил?

– Так точно, господин лейтенант!

– Место показать сможешь?

– Так точно, господин лейтенант!

– Тогда веди.

Спустя четверть часа они были на месте обнаружения караванщика. Лейтенант носком сапога разгреб дорожную пыль, в которой виднелись темные комки. Унтеры «обнюхали» окружающую местность, солдатик неловко толкался около офицера, ожидая, когда все закончится и его отпустят в казарму отсыпаться.

– Ну что?

– Вот здесь его бросили под забор, отсюда он выполз на середину улицы.

– Больше никаких следов?

Фелонов отрицательно покачал головой.

– Остальное наши своими сапожищами затоптали.

Похоже, на эту улицу караванщика привезли или принесли, знать бы еще откуда. Но били и пытали его где-то неподалеку, ночью ворота в Верхний город закрыты и охраняются руоссийскими солдатами, потому его и бросили здесь. Для очистки совести вытащили хозяев ближайших домов, но объясниться с ними толком не удалось. Все только бородами качали и руки разводили – ничего не видели, ничего не слышали.