– Слушаюсь, господин полковник!

На этом визит начальства благополучно завершился, и все вздохнули с огромным облегчением.

Шохада развязали на рассвете. К этому времени руоссийцы уже полностью овладели дворцом, уже часа два, как стихли последние выстрелы, взрывы гранат и женский визг. Караванщик был по-прежнему зол на весь белый свет, но, по крайней мере, на людей уже не кидался.

– Ну что, глупостей больше делать не будешь?

– Нет, офицер, не буду.

– Как дальше жить будешь, решил?

– Нет.

– Тогда тебе лучше пока во дворце побыть, в городе сейчас наверняка черт знает что творится, здесь более безопасно. Время подумать у тебя будет, а как чего надумаешь, так и будет. Согласен?

Караванщик мрачно кивнул.

– Вот и договорились.

Трупы из коридора уже убрали, и только залитый кровью пол напоминал о ночном побоище. После полудня их сменили. На вопрос, куда им следовать дальше, командовавший сменой лейтенант ответил, что штаб полка разместился в бывших эмирских покоях.

– Обратитесь туда.

Собрав остатки двух взводов первой роты и тех, кто прибился к ним в течение прошлой ночи, лейтенант отправился разыскивать полковое начальство. Многие помещения хранили свежие следы боя и последующего погрома. То, что успели прихватить солдаты, осталось в их карманах, но с наступлением светлого времени грабеж дворца уже завершился. Офицеры начали собирать свои подразделения и выгнали самых увлеченных из эмирского гарема.

В покоях бывшего правителя Гохары прочно обосновался обычный руоссийский армейский бардак располагающейся на новом месте воинской части. Потолкавшись в штабной суете, Алекс отыскал полковника, затем выбрал момент и пробился через небольшую толпу офицеров, ожидавших, когда полковник освободится от прежнего просителя и решит их дело.

– А, это вы, лейтенант! Солдат привели?

– Так точно, господин полковник!

– Передайте их исполняющему обязанности командира первой роты лейтенанту Кратному. Рота размещена в правом крыле дворца на первом этаже.

– Слушаюсь, господин полковник! А как же я?

– Вы? Обратитесь к лекарю, а дальше, как он скажет.

С одной стороны – все правильно, с другой – обидно. Но приказ предстояло выполнить в любом случае.

К новому месту расположения предстояло идти почти через весь дворец, и лейтенант Магу смог рассмотреть его лучше, чем это удалось во время ночного штурма. При дневном свете эмирский дворец оказался большим, бестолково построенным домом. Не было в нем красоты изящной архитектуры руоссийских дворцовых ансамблей, роскоши отделки внутренних помещений, никаких зеркал, позолоты и гобеленов. Правда местами была довольно симпатичная бело-голубая керамическая плитка, но по большей части имелись только голые каменные стены. Да и мебели по дороге попалось крайне мало. Если бы Алекс сам не видел забитой золотом сокровищницы, то решил, что эмир гохарский был очень бедным правителем.

Во всем дворце не нашлось достаточно большого помещения, где можно было бы разместить роту целиком, руоссийцам пришлось расселять солдат в небольшие комнатушки, идущие вдоль длинного коридора. В одной из таких комнатушек, уже приспособленных под ротную канцелярию, Алекс отыскал замотанного Кратного с красными от недосыпа глазами. Обрушившиеся на лейтенанта новые служебные обязанности, похоже, не радовали его. Тем более что он остался единственным офицером в роте, а дело происходило не в привычном пункте постоянной дислокации полка, а в центре только что взятого на штык города.

– Привел два взвода, точнее, все, что от них осталось. Принимайте.

После переклички и уточнения ночных потерь солдаты отправились обустраиваться на новом месте, а лейтенант Магу, караванщик и два бывших при нем унтер-офицера оказались предоставленными сами себе. Тут же напомнил о себе пустой желудок, о котором в ночной суматохе никто не вспоминал.

– Надо где-то разместиться и на довольствие встать.

Кратный согласился временно приписать обоих унтеров к ротному котлу и предоставить им койки в расположении роты. А вот лейтенанту Магу и Шохаду пришлось возвращаться обратно в штаб полка.

В лазарет Алекс не пошел, там и без него хватало страдальцев с гораздо более серьезными ранениями. К тому же надо было где-то пристроить караванщика, отпускать куда-либо его одного было опасно – любой солдат обидеть может, да и не в себе сейчас человек. Незнакомый штабной капитан указал на коридор, в который выходили двери комнат, где разместились офицеры штаба полка.

– Выбирайте любую, лейтенант, места много.

Алекс выбрал самую крайнюю. На забранном решеткой окне настоящее стекло. Стены завешены коврами, потолок оштукатурен. На полу – каменные плиты. От прежнего хозяина осталось застеленное коврами широкое ложе с большой кучей подушек и множество прочего барахла. Кем он был, придворным или каким-нибудь чиновником?

– Господин лейтенант…

– Заходи.

В комнату боком протиснулся Фелонов.

– Я ваш ранец из обоза принес. И трофей.

Ранец с личными вещами очень пригодится. Трофеем же оказалась сабля покойного эмира, замотанная для маскировки в серую тряпку. Саблю лейтенант забросил в угол, а сам занялся содержимым ранца. Надо было сменить белье, привести себя в порядок. Хорошо бы еще и помыться, но это было совсем уже недостижимой мечтой.

– Шохад, там верблюд твой…

– Что с ним?!

– Да ничего, я его в эмирский верблюжатник пристроил, чтобы не свели.

– Я пойду к нему, офицер.

– Иди, – кивнул Алекс.

Пусть займется своей животиной и хоть немного отвлечется от мрачных мыслей. Когда караванщик вышел, Алекс распорядился:

– Давай за ним, проследи, чтобы не обидели. И вообще… Стой! Распорядись еще, чтобы мне пожрать чего-нибудь принесли. И про Шохада не забудь.

После ухода Фелонова лейтенант избавился от портупеи и сабли, скинул мундир и сапоги, развалился на подушках и вытянул травмированную ногу. Болела она уже не то чтобы сильно, но Алекс решил ее не утруждать, по крайней мере на пару дней.

Два дня Алекса никто не беспокоил. Гохара, казалось, не обратила особого внимания на то, что во дворце Верхнего города разместился чужой гарнизон. Руоссийские войска контролировали, по сути, только сам дворец, стену, окружавшую Верхний город, и некоторые воротные башни внешней стены. Нижний город продолжал жить своей жизнью, разве что в воротах внешней стены место городской стражи заняли солдаты в серых шинелях. По-гохарски они ни слова не понимали, зато и плату за въезд взимать не додумались, что гохарского обывателя и окрестных земледельцев вполне устраивало. В Верхний город сейчас никого не пускали, так и раньше туда просто так было не пройти, поэтому данное обстоятельство мало кого огорчало.

Зато руоссийское командование прекрасно понимало всю шаткость своего положения. Если Гохара поднимется, то разрозненные гарнизоны воротных башен внешней стены просто задавят массой, и помочь им не будет никакой возможности. Потери при штурме составили больше четверти наличных сил, а идущие следом полки пока так и не появились.

У населявшей Верхний город гохарской знати было гораздо больше причин ненавидеть захватчиков, но пока они сидели по своим домам и носа на улицу не высовывали. Только топот сапог руоссийских патрулей нарушал настороженную тишину. Видимо, не нашлось еще вожаков для восстания или они еще не успели его организовать, и с течением времени бдительность руоссийцев начала немного притупляться.

О лейтенанте Магу вспомнили на третий день, причем повод был весьма приятным – обстановку в городе сочли достаточно спокойной, и офицерское собрание решило наконец-то достойно отметить удачный штурм, а заодно и павших в нем помянуть. Естественно, не забыли и лейтенанта, открывшего ворота эмирского дворца для штурмующих, а также захватившего городскую казну. И это было приятно. Может, и о представлении к какой-нибудь награде не забудут.

Офицерский банкет был намечен на вечер, а во второй половине дня Шохад заявил о своем желании покинуть дворец.