– Атаки укрепленных позиций одной пехотной без предварительной артиллерийской подготовки ведут только к ничем не оправданным потерям. Последняя Палканская война это очень хорошо доказала!

Свою позицию лейтенант Брылякин отстаивал весьма эмоционально. Его противник – капитан Староваров в споре был спокоен и рассудителен.

– Ваши аргументы опровергаются атакой себрийцев на гору Ападагпар при штурме Камы. Штурм горы никак не был подготовлен, а гарнизон защищался весьма отчаянно! И, тем не менее, завершился полным успехом. А позиции османийцев на горе были укреплены изрядно. А вы что об этом думаете?

Вопрос капитана Староварова застал Алекса врасплох, он на эту тему не думал вообще, просто, услышав знакомые названия, имел неосторожность повернуться к спорщикам. Тем не менее, надо было что-то ответить, а поскольку времени на раздумья не оставалось, капитан взял да и рубанул то, что думал.

– Бой у Камы нельзя рассматривать как показатель. Там сошлись два отряда, состоявшие из разношерстных, зачастую, иррегулярных формирований с очень низкой стойкостью в обороне. Если бы гору Ападагпар оборонял полк регулярной османийской пехоты с положенной ему по штату артиллерией, я бы ни за что не отдал приказ о лобовой атаке.

– Да как вы можете такое говорить?!

Всегда спокойный Староваров неожиданно вспыхнул. Вступительный экзамен по тактике он сдал на «отлично», успел повоевать на Палканах. Да и в процессе обучения по этому предмету имел наивысший балл, а потому считал себя непревзойденным тактиком среди всех офицеров их курса. Столь пренебрежительное мнение штаб-капитана вывело его из себя.

– Полковник Барти сам использовал классические штуриовые колонны…

Вот тут и Алекс вскипел по-настоящему.

– И едва не подставился под огонь крепостных мортир! Если бы сигнал об открытии огня не был подан с опозданием, потери в штурмовых колоннах могли стать катастрофическими, а штурм завершиться полным провалом!

– Да откуда вы знаете…

Откуда он все это знает, Алекс, разумеется, ответить не мог, но и сдаваться был не намерен. Дальнейшее обсуждение затянулось и пошло на повышенных тонах.

– Вас послушать, так себрийские солдаты были из рук вон плохи, а полковник Барти наделал столько ошибок, что победили себрийцы не благодаря ему, а вопреки! – возмущался Староваров.

Магу тут же кинулся в контратаку.

– Так оно и есть! И победили себрийцы только потому, что османийские солдаты были еще хуже, а паша Озчелик оказался совершеннейшим болваном и не воспользовался ни одной из представившихся ему возможностей!

– О чем спор, господа офицеры?

К увлеченным спором офицерам незаметно приблизился тот, кто мог их рассудить – преподаватель тактики подполковник Быстраго. Уяснив, в чем состоит предмет спора, подполковник принял компромиссное решение.

– Уж коли штаб-капитан Магу почитает себя знатоком сражения у Камы, пусть он и напишет по нему доклад, а мы на семинаре его выслушаем и обсудим. Месяца вам хватит?

– Так точно, господин подполковник, хватит!

Чуть позже, прикинув необходимый объем работы, штаб-капитан пришел к выводу, что весь ближайший месяц баронессе Люменкрофт придется спать одной. Зато родители, несомненно, будут довольны возвращением сына в семейный особняк.

В указанный срок Алекс уложился, хотя и с большим трудом, пришлось начертить почти дюжину различных схем, отражавших обстановку на различных этапах штурма. Непосредственно на семинаре, сначала был его получасовой доклад, потом растянувшаяся на два часа дискуссия, итог подвел подполковник Быстраго.

– На этом, семинар объявляю законченным. Нам остается только поблагодарить штаб-капитана Магу за столь обстоятельный и подробный доклад. Ну и оценка «отлично» по тактике ему в этом полугодии гарантирована.

У Алекса не осталось сил порадоваться высокой оценке его труда подполковником Быстраго. Сам доклад и дискуссия после выжали его как лимон. Пришлось отбиваться от вопросов двух десятков офицеров, и у каждого было свое мнение, как нужно было действовать полковнику Барти в той или иной ситуации. Хорошо хоть лейтенант Брылякин помог собрать развешенные перед докладом плакаты и схемы расположения войск.

– Задержитесь, господин штаб-капитан, а вы, лейтенант, свободны.

Щелкнув каблуками сапог, Брылякин вышел из аудитории, оставив Алекса наедине с преподавателем тактики.

– Скажите, капитан, где вы взяли всю эту информацию?

Вопрос застал штаб-капитана врасплох.

– Как где?

– Да, где? Ни одной серьезной работы по этой кампании еще не вышло, для газетных публикаций все слишком подробно и профессионально. К тому же, я не мог не отметить однобокость подачи информации. Со стороны себрийцев все расписано вплоть до выдвижения отдельных рот, а со стороны османийцев только действия войск в первой линии и выдвижение резервов к ней. Вы ведь на момент этого сражения находились в отставке?

– Так точно, господин подполковник, находился!

– Но для стороннего наблюдателя вы слишком хорошо знаете содержание приказов штаба полковника Барти.

– Очень часто Барти обходился без штабных приказов, пользовался всего парой помощников и вестовыми.

Алекс спешно прикусил язык, но было уже поздно.

– Выходит, вы непосредственно принимали участие и явно не рядовым. Странно другое, по возвращении из Себрии вас тут же восстановили на службе, повысили в чине, да еще и именным указом императора. Ничего не хотите сказать по этому поводу?

Алекс почувствовал, что невольно краснеет.

– Никак нет, господин подполковник, ничего.

Несколько секунд Быстраго пристально смотрел на штаб-капитана, будто ждал, что тот изменит свое решение. Не дождавшись, махнул рукой.

– Свободны, штаб-капитан. Доклад перепишите набело и вместе с плакатами сдайте в библиотеку, следующему курсу пригодится.

– Слушаюсь, господин подполковник!

Быстро свернув плакаты, Алекс спешно покинул аудиторию. Что-то часто в последнее время его инкогнито стало трещать по швам. Того и гляди кто-нибудь догадается. Оставалось надеяться, что через пару лет широкая публика забудет о полковнике Барти и его дальнейшая судьба мало кому будет интересна.

Прямиком из академии Алекс направился в особняк баронессы Люменкрофт, хоть сегодня была и не суббота. Хотелось поделиться с Биргет радостью от высокой оценки и самому расслабиться после длительного тяжелого труда. На звон колокольчика открыл швейцар, остававшийся в особняке еще со времен покойного министра двора. В двери, однако, не пустил.

– У госпожи баронессы гости.

Нетрудно было догадаться, что гость там, в единственном числе и мужского пола.

– И давно эти гости баронессу посещают?

– Не велено говорить.

Золотой червонец, исчезнувший в лапе бородатого мужика в ливрее, развязал ему язык быстрее любой пытки. Видимо, большой любви, и приязни к нынешней хозяйке особняка он не испытывал.

– Да уж месяца два как.

Выходит, сей неведомый гость зачастил к Биргет еще до вынужденного месячного перерыва в их отношениях. И сердиться на баронессу не стоило, она как кошка, без общения с мужчинами не может, на стену начинает лезть. И что делать дальше? Вломиться в особняк и набить сопернику морду? Или сделать вид, что ничего не произошло и продолжить субботние посещения? Развернувшись, Алекс отправился ловить извозчика с намерением не возвращаться сюда больше никогда.

Новогодние балы. Радость беззаботного веселья, быстрые влюбленности и столь же быстрые расставания, подозрения, ревность, пойманные с поличным на измене, скандалы, дуэли. Словом, светская жизнь била ключом, оживляя занесенное снегом пространство столичных улиц. А у кого-то первая экзаменационная сессия, весьма тяжелая к тому же. Даже обещание куратора группы не избавляло штаб-капитана от утомительной зубрежки.

Неожиданным напарником в подготовке к экзаменам стал лейтенант Брылякин. После того доклада о штурме Камы он почему-то проникся к Алексу чувством искренней дружбы и счел своим долгом помогать отвыкшему от учебы штаб-капитану грызть твердый гранит военной науки. Его голова содержала обширнейший объем знаний в самых разных областях науки и человеческой жизнедеятельности, а острый и живой ум позволял быстро применять их для решения практических вопросов. Никто на курсе не сомневался в том, что академию лейтенант окончит по первому разряду, а по окончании сделает блестящую штабную карьеру. И если бы не чрезмерное увлечение Брылякина идеями полковника Барти, с ним вполне можно было дружить.