— Не надо. — Серьёзнеет Комаровских. — Давай лучше по нашим делам пройдёмся. Меня вот что смущает…

— … то есть, ты думаешь, что они на суде даже замазанных конторских могут отмазать?, — совершенно нормальным холодным тоном задумчиво спрашивает Бахтин.

— Уверен. — Кивает Комаровских. — Смотри сам. Без доказательной базы, на чистосердечных, тут не получится: содержаться будут у нас, не прессанёшь. Если только уколоть по разу… Но там на видеозаписи будет сразу видно, что человек не вменяемый. Если под укол допрашивать.

— Да я знаю, — досадливо морщится Бахтин. — В военной прокуратуре сталкивался.

— А сами они все грамотные, юристы как никак. — Продолжает Комаровских. — И будет так: вот мы их приняли к нам, в подвал под Управлением. Они через людей попытаются связь наладить снаружи, обломаются. Вторым эшелоном пойдут адвокаты. И уже через адвокатов с судом будут договариваться. А на суды мы сейчас…

— Да уж…, — Бахтин опирается подбородком на руки. — Суды сейчас работают на тех, кто больше платит. Если только дело не резонансное, — Бахтин вопросительно смотрит на Комаровских. — Ты же на фейсбук вон тоже как бодро отреагировал, хааа-ха-ха…

— Дебил ты Бахтин, — обижается было Комаровских, но быстро успокаивается. — Тут по двум причинам не получится. Совесть в соцсетях болит у того, у кого она есть. А в судах, сам понимаешь, её осталось немного. А второе — процесс будет закрытым. Из наших один человек с допусками точно будет с такими, что при всех его допрашивать не дадут.

— И где выход?, — задумчиво поворачивается к нарисованному на стене окну-«пустышке» Бахтин. Потом спохватывается и разворачивается обратно.

— Вот не вижу я пока выхода. — Вздыхает Комаровских. — Давай думать вместе. Уже молчу, если они выйдут, то твоего агента надо прятать даже не знаю куда.

— Да не агент это, сын же Серикова.

— Да то я по старой привычке…

Ровно за пять минут до конца последнего урока, коим идёт алгебра, мне в ватсапп приходит смс от Лены:

— Мелкий, звонил Сергеич, просил и тебя со мной по возможности в обед подъехать. Чтоб у тебя сегодня две тренировки было. Что-то поработать с тобой индивидуально хотел. Ты сможешь?

— Если надо — смогу.

— Ура. Тогда я за тобой заеду.

— Лен, стой!

— Да?

— Возьми тогда в прихожей мой зелёный пакет с боксом?

— Окей.

Сразу после алгебры выхожу на крыльцо и направляюсь к Лене, облокотившейся спиной на школьные вороты и вертящей на пальце ключи от машины. Мы машем друг другу и направляемся друг другу навстречу, когда из открытых окон полуторного этажа левого крыла, смотрящих прямо на нас, доносится нечеловеческий крик сразу нескольких человек.

Переглядываемся, и Лена с места срывается в направлении школьной двери, из которой вышел я. По коридорам бежать дольше. Я побегаю шесть шагов до ближайшего открытого окна левого крыла, подпрыгиваю, подтягиваюсь и оказываюсь сразу в коридоре. Шум идёт из кабинета технологии, на котором висит ещё старая табличка «ТРУД».

Забежав в кабинет, вижу примерно седьмой класс, пацаны. Двое стоят у сверлильного станка, который кто-то включил в тот момент, когда они натягивали (или снимали?) ремень ременной передачи.

У одного не хватает трёх пальцев на левой руке. У второго — половины кисти. Ампутированные фрагменты лежат тут же.

В этот момент мне в спину врезается Лена, отпихивает меня в сторону и, мазнув взглядом по кабинету труда, чётко и тщательно произносит во весь голос:

— Ах ты ж ёбаный насос!

Хорошо, что она в этой ситуации рядом. Понимаю, что держаться нужно у неё в кильватере.

Семиклассники толпятся вокруг станка и растерянно хлопают глазами. Учителя, что характерно рядом нет.

Лена подлетает к двоим пострадавшим и развивает бурную деятельность: — Все отошли на пять шагов! Ты, — она тычет пальцем в ближайшего ученика. — Срочно привести местную медсестру. С собой стерильные пакеты, салфетки, физраствор, лёд. Выполнять!

Семиклассник ошарашено кивает и бегом припускает на выход.

— Ты!, — Лена молниеносным движением протягивает пульт, он же ключ от машины, второму ближайшему ученику. — Бегом в мою машину. В багажнике чемодан с красным крестом. Бегом его сюда. Возьми второго, там может быть тяжело.

— А какая машина?, — почему-то тормозит парень.

— Возле ворот. Та, которая откроется от этого пульта. БЫСТРО!, — Почти кричит Лена, после чего кладёт руки на плечи пострадавшим:

— Сели на пол. Быстро. Смотрим вверх. Считаем до ста. Мелкий, ко мне, будешь помогать.

Падаю на колени рядом с Леной:

— Что делать?

Лена несколько секунд осматривает место ампутации кисти, что-то прикидывая.

— Пережми этому сосуд выше раны. — Лена кивает на того, который с ампутированной кистью. — Я пока этого гляну.

— Понял, делаю.

Добросовестно выполняю то, что говорит Лена. Вижу, что кровотечение сильное.

— Лена, жгут бы, — говорю назад.

— Сейчас.

В этот момент появляется школьная врач, отпускавшая меня спать, с каким-то чемоданчиком в руках. Увидев произошедшее, она вначале широко открывает рот, потом прикусывает нижнюю губу и некоторое время рассеянно смотрит по сторонам.

Лена, бросив на неё мимолётный взгляд за спину, отрывисто бросает ей:

— Я врач. Двенадцатая неотложка. Намочите физраствором салфетку. Соберите конечности, каждую отдельно. Во влажную салфетку и в отдельный пакет.

Врач кивает и начинает суетливо делать то, что сказано.

Лена, колдуя над вторым пострадавшим, бросает взгляд на «чемодан» школьного врача и громко кричит:

— Ближайший к двери! Лёд из столовой! Быстро!

В этот момент двое пацанов притаскивают чемодан из багажника Лены. Ключи от машины один из них опускает в мой нагрудный карман и, повинуясь моему взгляду, открывает аптечку из багажника Лены. Жгут есть, даже не один. Быстро накладываю жгут и шарю взглядом по сторонам в поисках бумаги, ручек. Но это кабинет труда, и ничего такого почему-то здесь нет.

— Где бы ручку взять, — бормочу в ступоре.

— Дурак?, — бросает Лена. — Зачем?

— Время указать. Под жгут.

— Не так. — Лена качает головой, обмакивает свой палец в кровь на полу и рисует на лбу вначале у одного, потом у второго пострадавшего текущее время минус четыре минуты.

— Время ампутации, — бросает Лена мне.

Школьная врач уже собрала ампутированные фрагменты, как надо: каждый обвёрнут влажной салфеткой и упакован в свой пакет. Не смотря на бледность, врач держится молодцом.

— Что дальше?, — спрашивает она у Лены.

— Холодную воду и лёд. — Отвечает Лена, но потом бросает взгляд мне за спину и добавляет. — Не надо. Уже несут.

К нам подбегает пара женщин из столовой, которые дословно выполнили все инструкции.

Лены быстро наполняет ещё один стерильный пакет, взятый из аптечки доктора, водой, помещает туда пакеты с ампутированными конечностями, а сам пакет с водой кладёт в третий пакет со льдом. Получая какой-то трёхслойный мешок.

— Так. Здесь всё. Погнали. — Говорит Лена, кажется, сама себе, и одним плавным движением поднимается с колен на ноги, держа «тройной» пакет в руке. — Возьмите, — Лена фотографирует второй рукой лбы пострадавших с цифрами, затем протягивает школьной врачу, семенящей за нами, свой телефон. — Пароля нет. На букву «Д» контакт ДЕЖУРКА. Дозвонитесь срочно. Сообщите возраст, пол, время травмы, время начала охлаждения тканей. Это плюс четыре минуты к лбу.

Школьная врач кивает, закусив губу.

— Тяжесть, скажете, средняя. Если быстро найдёте в личных делах группу крови и резус-фактор — то и их. Но это только если точно известно! Ещё механизм травмы.

— Есть у меня группы крови! Я к себе!, — школьная врач торопливо исчезает в направлении своего кабинета, громко говоря по пути. — Сейчас дозвонюсь!

— Мелкий, ведём обоих в машину, — говорит Лена мне, занимая место сзади нас. — А вы двое, взяли мой чемодан и за мной обратно его в багажник!