Вообще, ещё там, было одно хорошее правило. Которое и здесь не новость, но местные почему-то под влиянием эмоций о нём часто забывают.

РЕШЕНИЕ МОЖНО ПРИНИМАТЬ ТОЛЬКО ПОСЛЕ ОЦЕНКИ ОБСТАНОВКИ. Причём по теории, оценивать обстановку самостоятельно, в идеале, должны ВСЕ без исключения центры генерации решений в рабочей группе, в нашем случае — все учащиеся самостоятельно тут в классе.

Англичанка, может быть, и видит какую-то картину со своей стороны, но…

Эмоции слишком сильно влияют на принятие решений у местных, это ещё Артур Нидерхоффер заметил, не сильно популярный в этой стране.

Реальность оказывается не такой пугающей. По-хорошему, класс должен знать какой-то вокабуляр, крайне небольшой и несложный (как по мне). Должны владеть грамматикой в рамках десятка простейших времён. И должны уметь разговаривать в рамках пары десятков тем, чётко оговоренных программой. К разговору можно готовиться, тут это называется «выучить тему».

У англичанки есть свои дополнительные материалы, плюс какие-то собственные планы и мечты в наш адрес, но реальные «лицензионные» требования Государства к нашей программе гораздо скромнее её личных ожиданий.

— Так и в чём проблема?, — спрашивает Женя. — Ну да, сейчас мы дубы, но если взяться… За год-то можно осилить?

Вместе с ним вопросительно на англичанку смотрят и остальные.

Кстати, почему-то вышло так, что в нашей группе собрались преимущественно парни. И англичанка сама по себе является достаточным мотиватором для большинства. Хи-хи, как говорит Лена.

— Проблема в том, что у вас пробелы в знаниях предыдущего периода, — обречённо припечатывает англичанка. — Вы вон present indefinite от present perfect не отличаете…

— А если попытаться аккуратно от этого уйти?, — деликатно предлагаю, вспомнив, что видел на ютубе один мастер-класс какого-то заслуженного педагога соседней страны. Смотрел от нечего делать, когда набирался ума об этом обществе, но вот, кажется, пригодилось. — От скучной теории, в смысле?

— Как?, — поворачивается ко мне Женя.

— Как?, — дублирует его англичанка.

— Жека, вот представь, что ты шагаешь по Лос-Анджелосу. И заходишь сам придумай куда…

Лицо Жени преображается, сам он с интересом задумывается над ситуацией. Вместе с остальной частью группы.

— Там есть молодая красивая афроамериканка, которая не прочь с тобой поболтать. Но только по-английски.

Англичанка начинает ухмыляться, а Жека от напряжения краснеет и сосредоточенно морщит лоб:

— Так что ей надо сказать?

— Ну давай начнём с этих самых present indefinite и present perfect. — Пожимаю плечами. — «Я заканчиваю занятия в школе в два часа каждый день», — допустим, это первое, что ты хочешь ей сказать. А второе — «Сегодня школа закончилась в тринадцать ноль-ноль». Активной лексики нет, говори, как сможешь…

— … thirteen hundred o’clock скажут на флоте. Лучше говори 1 p.m. — англичанка задумчиво поправляет очередного говорящего. — Хотя, это такие мелочи… на фоне…, — она не заканчивает мысль.

Конец сегодняшней эпопеи с английским оказался не таким пугающим, как начало. Поболтав со мной минуту, англичанка выяснила, что именно мне её наука нужна, как рыбке зонтик. И разрешила сесть на заднюю парту заниматься своими делами, с условием, что на всех контрольных срезах и олимпиадах, если таковые последуют, я выступаю в первых рядах.

Не сильно выгодно лично мне, но давайте до этих срезов ещё доживём. А на олимпиады, сколько помню, по иностранным языкам лично наш лицей вообще никогда не трогали: считается, платный лицей в привилегированном положении по отношению к обычным школам. Знали бы они реальный уровень…

За время урока, я подсчитал всё, что нужно выучить именно по английскому за год: порядка четырёх сотен новых слов, правда, без учёта лексики прошлых лет. Грамматика, очень ограниченно. Оговоренные ситуации, которые тут называются «темами». Это всё — обязательная оговоренная государством программа.

Когда я озвучиваю это всё в цифрах, всё тот же Женя, глядя на англичанку глазами собаки колли, говорит:

— Это что, два слова в день?

— Ну, — киваю. — Если разбить постепенно и не делать самому себе авралов. Как раз так и получится.

— Да и с остальным можно как-то разобраться, — задумчиво доносится с задней парты в тот момент, когда англичанка закидывает ногу за ногу.

— Мои личные требования выше, чем этот устаревший сто лет в обед бре… м-м-м… материал, — англичанка встряхивает в воздухе учебник и хлопает им по парте. — В вашем возрасте, нужно читать, писать, говорить на языке! Вам всё равно, куда без вас развивается мир? И вот для этого есть совсем другие учебники, гораздо более современные. И созданные носителями языка!

По поводу учебника, я бы с ней поспорил. Если бы это было нужно. Абсолютно случайно столкнулся как-то с размышлениями одного профессора по психолингвистике, живущего в соседней стране. Он достаточно глубоко и обоснованно доказывал, что учебник, написанный в режиме «английский как иностранный» (или English as your second language), иностранцем для иностранца, на начальном этапе будет гораздо эффективнее, информативнее и полезнее, чем учебник, автором которого является носитель языка. Именно с точки зрения методики подачи и усвоения материала.

В качестве обоснований, автор монографии приводил какие-то статьи; но поскольку сам он писал в рамках Университета Иностранных Языков Министерства Обороны, лично я открытых ссылок на эти работы не обнаружил.

Насчёт ленивых мозгов у большинства — святая правда. Даже если в семье есть деньги на регулярные путешествия зарубеж. Мои родные дети, школьники, английский учат из-под палки. Говорят, сказать мягко, весьма посредственно. Хотя им есть и где, и с кем тренироваться, и потребность регулярно возникает (поездки).

При том, что и у меня, и у жены — инъяз; и я, и жена по-английски говорим, как средний парень-казах из аула по-русски: акцент, небольшие неточности, но понимает на 100 % и его понять можно на 100 %. Особенно если общаться на улице (= без цейтнота), а не в режиме срочного радиообмена с пилотом аэроплана, заходящего на посадку не с той стороны.

Про учебник от НЕ носителя языка, более эффективный на начальном этапе, тоже правда. По крайней мере, так считает кафедра, где учился я. В дискуссии не вступаю, поскольку кафедр много. А на инъязе я учился четверть века тому.

Здание центрального аппарата… безопасности.

Комната для спецпереговров.

Присутствуют Бахтин и Комаровских.

— Ну ты вчера дал джазу!, — смеётся Комаровских, откидываясь на спинку кресла.

— Да оно вначале так хорошо шло, — смущённо трёт затылок Бахтин. — А потом как отрезало: чувствую, набрался. Видимо, от того, что день не жравши.

— Да еда ни при чём, — добродушно улыбается Комаровских, явно вспоминая предыдущий вечер. — Там и выпивки было немало. На троих. А потом ещё этот ювелир с пакетом рома, вот ром мы зря поверх бренди начали…

— Трофимыч, рома в подробностях не помню, — сознаётся Бахтин. — Хоть всё пристойно было?…

— Более чем, — категорически качает головой Комаровских. — Тебя только начало накрывать, мы с тобой сразу извинились и уехали.

— Трофимыч, а как моя машина утром под домом оказалась?

— Ааааага-га-га-га, ну ты ж не только со студентами вчера сидел, — ржёт, не стесняясь, Комаровских. — Мы пока у себя ещё что-то можем… Ты же в моей машине поехал.

— Помню…

— А я в техслужбу позвонил, они твою машину сапёрным эвакуатором к твоему дому привезли, аааа-га-га-га-га, — продолжает ржать Комаровских. — Ключи от машины у тебя в кармане никто и не трогал.

— Ну слава богу, — Бахтин вытирает со лба испарину. — А то даже не знал, может, извиняться сегодня перед кем надо.