Тем временем, Ясная Зорька, уже привыкнув жить в нашем доме, снова делила с нами кров. Она помогала Нате ухаживать за Элиной. У девушки начинались самые трудные дни — по всем нашим расчетам, ей вот-вот подходил срок рожать. Точно сказать никто не мог — путаница со временем давно и основательно превратила все наши календари в нечто весьма условное. Только Туча, гордящаяся своим умением повитухи, была тверда в своем мнении — девушке предстояло ходить еще не меньше двух недель. В ожидании этого события весь форт слегка затаил дыхание. В долине пока еще очень мало женщин могли похвастаться подобным положением — и состояние Элина интересовало всех.

Ната, заботливо укутывая подругу одеялом, старалась не причинить ей ни малейших неудобств, а Зоя и обе сестры сами вызвались помогать ей, ухаживать за Огненноволосой. Элина видела нашу заботу — и больше я ни разу не слышал от нее слов, подобных тем, которые прозвучали несколько недель назад.

Док вновь набрал кучу различных трав и теперь из его землянки доносились кружащие голову запахи. От подобного священнодействия наш лекарь выходил порой с синим лицом, после чего долго отлеживался в тени. На все вопросы он только отмахивался и, отдохнув немного, вновь прятался под пологом из шкуры Бурого. Одна такая тварь появилась среди поднявшейся после урагана травы — и смертельно напугала девушек, без спросу убежавших на сбор кореньев. Дело лишь по случайности не закончилось трагедией. Узнав о том, что они ушли в поле без охраны, я не сдержал своего гнева… Клешня, обязанный следить за тем, кто и куда идет, и позабывший выслать вдогонку мужчин, был отстранен от права сидеть за общим советом. Лишь после слезных просьб всех трех девчонок, я разрешил ему приступить к своим обязанностям. Мы все очень оберегали этих подростков — после гибели Немого, в форте долго не было слышно детских голосов…

Стопарь с головой ушел в работу. Он оправился от своего горя и теперь дневал и ночевал в кузнице, выковывая столь необходимые нам изделия. Рук в форте прибавилось, и всем им требовалось оружие. Я видел, что он с тоской посматривает на хоть и крупного, но на поверку слабосильного Будду. Тот, хоть и обладал приличными габаритами, но, не в пример Бугаю, не мог оторвать молот от земли и как следует ударить по наковальне. Приходилось просить Волоса помогать кузнецу — тот один мог сравняться с богатырем в мощи и выносливости.

Джен, устроившись в своем доме с удобствами, потихоньку принялась за старое — из ее дверей, по утрам стали крадучись выходить охотники. Ната как-то сказала мне, что Джен напоминает ей ее бывших знакомых, с той только разницей, что вместо денег принимает расчет иными услугами. После того, как я увидел, что порученную ей работу выполняет Свистун, пришлось поговорить с ней напрямую…

— Кем ты была в прошлом?

Джен испуганно остановилась — я подстерег ее возле берега реки, где она собралась стирать свои вещи.

— Дар?

— Для тебя я не только Дар. Но и вождь. Не забыла?

Она сделала непонимающие глаза.

— Разве я что-то нарушила?

— Пока нет. Но ждать этого я не собираюсь. Ты не забыла, про Блуда?

— Нет. А что случилось?

— Пока — ничего. Но может… Он тоже считал, что ему многое дозволено. Ты, как мне кажется, решила идти по похожей дороге. Если я прав — собирайся и уходи.

Джен непонимающе посмотрела на меня.

— Хочешь, чтобы я объяснил?

Она кивнула.

— Хорошо. В форте до тебя не было проституток. Надеюсь, что не будет и впредь. Не то, что бы я особо пекся о какой-то моральной чистоте в наших рядах — это глупо, после всего, что случилось. Да и ханжой я никогда не был. Меня заботит другое. Ты никогда не думала, что можешь заразиться, и от тебя некоторые болезни автоматом перейдут к другим мужчинам… пользующимся твоей добротой?

Джен покраснела и опустила голову вниз.

— Нас слушают…

— А это ни для кого и не секрет. Скорее — норма.

— Дар, в чем я виновата? Кому плохо от того, что охотники могут хорошо провести свое свободное время? Тебе? Или, твоим женам? Разве приятно видеть, как они, насупленные и злые, готовые по малейшему поводу броситься друг на друга, бродят по поселку? Или, я принадлежу кому-то, и этот, кто-то, заявил на меня особые права? Ты сам сказал — у нас каждая девушка имеет свободу и вольна жить с тем, с кем хочет.

— От своих слов не отказываюсь. Но одно дело — жить, а другое — продавать себя. Я не Святоша, проповедей тебе читать не буду, тем более что не вижу в том смысла. Просто не хочу, чтобы из-за тебя в форте возникли раздоры. Хватит с нас истории с Бугаем и Зорькой. Тогда только выдержка Совы помогла, не совершится кровопролитию — и как бы мне пришлось смотреть в глаза Стопарю? Ты не задумывалась об этом?

— Ну, я не знаю, о чем ты… — Джен немного осмелела. — Да, мне нравятся многие мужчины. Ведь в форте собрались лучшие! В конце концов, я никому не отдаю предпочтения — и они об этом знают. Они же не дерутся у меня в землянке.

— И в очереди не стоят, ты это хочешь сказать? Когда начнут драться — будет поздно. Ты забыла, что сейчас иное время. Да, у нас, наверное, собрались лучшие… И, каждый из них почувствовал себя настоящим мужчиной — слышишь? Мужчиной! Не просто созданием в штанах, обязанным корпеть на работе с восьми до шести, зависеть от придури начальства, выслушивать вечные упреки недовольной жены. Это — другие люди. Другие! Они познали сладость упоения в боях, видели, как брызжет кровь из ран, нанесенных их руками. Всем им приходилось убивать себе подобных! Они — мужчины! Ты еще веришь в то, что они могут оставаться ручными?

— Нет, но…

— Запомни, Джен. Хоть одна смерть, по твоей вине — и я прикажу тебя привязать к двум верхушкам молодых деревьев, после того как их согнут. Когда их отпустят — тебя разорвет надвое. Я сказал!

Молодая женщина, не скрывая слез на лице, захромала прочь. Я проводил ее суровым взглядом — рана девушки оказалась серьезной, и от былой легкой походки мало что осталось. Но хромота не мешала ей завлекать мужчин, и в чем-то даже притягивала…

Ната, поодаль наблюдавшая за нами, сказала мне потом:

— Ты и в самом деле приказал бы ее… так?

— Нет. Не знаю. Да нет, конечно. Хотя… если по ее вине кто-то погибнет — я, вряд ли смогу закрыть глаза.

— Страшно. Особенно — мне.

— Тебе?

— А ты сам, не позабыл ли случаем, кем я была?

Наши закрома постепенно наполнились доверху — я нещадно гонял мужчин и женщин, заставляя всех с утра до ночи собирать все, пригодное в пищу и способное долго хранится. В основном это касалось различных овощей — с помощью Дока и Стопаря, самых крупных специалистов по этому вопросу, мы давно научились распознавать и находить места, где можно было выкопать съедобные корнеплоды, или поживиться спелой ягодой. Так же пара огромных ям была забита солониной — мясом и рыбой, хранящимися в больших глиняных емкостях.

В самый разгар приготовлений пришел гонец с болот. Травник вновь просил о помощи. Крысы, вконец обнаглев, напали на пятерых его людей, когда те рыбачили на берегу. Среди них оказалась, и подруга смелого парня… Погибли все. Как водится, после ухода насытившихся трупоедов, остались лишь ошметки разорванной одежды и залитый кровью песок. Убитый горем, Травник бросился в погоню и сам чуть не стал жертвой серых разбойников — он спасся лишь благодаря самоотверженности друзей, рискующих своими жизнями в неравной схватке с этими прожорливыми созданиями.

Сам посланник, взрослый и сильный мужчина, не стесняясь, размазывал слезы по огрубевшему лицу, рассказывая о случившемся на окраине долины.

— Эти гады всех загрызли! Всех! И друга моего…

Он согнулся, как от нестерпимой боли. Я сделал знак — Волос, и Клешня увели его прочь.

— Не вовремя… — Стопарь поигрывал большущим топором в руках. Он собирался идти в лес, вместе с Джен, и я подозревал, что они будут заниматься не только заготовкой топлива на зиму.

— Сколько охотников надо послать, да еще в такую даль! Вот зараза…