Лишь через пару часов, когда до птиц дошло, что ожидание бесцельно, им это надоело. Каркнув на прощанье, вороны одновременно взлетели, сделали несколько кругов и направились к гребням виднеющихся вдалеке холмов города. Их потенциальная жертва исчезла, а нападать на находившихся внизу людей, они не собирались. Проводив их взглядом, я поднялся повыше и встал во весь рост. Нахождение в щели, среди сырости и камней, было явно не на пользу — я весь застыл. Здесь дул сильный ветер, высушивая на мне мокрые штаны и без того охлажденное тело. Снизу донеслись встревоженные крики — внизу, должно быть, уже с ума сходили от беспокойства… Что до меня самого, то я отнесся к произошедшему даже равнодушно. Слишком много раз приходилось оказываться на самой грани между жизнью и смертью…

— Дар! Где …ы? Отзо. ись! Спускай. ся!

Заметив тонкую, едва не перетершуюся веревочку, на мое счастье не замеченную птицами, я подтянул ее к себе, и, перегнувшись через гребень, крикнул вниз:

— Я здесь! Давай канат!

Ответом послужил радостный вопль, нескольких глоток сразу… Кто-то быстро подвязал к ремешку более прочный канат — и я втянул его к себе. Отыскать рассыпанные клинья, найти несколько надежных отверстий и вбить их в них, после обвязать веревкой — на это ушло около получаса. Теперь я мог спокойно спуститься вниз… Но, где то, ради чего все это затевалось? Где сам цветок? Я обвел поверхность скалы глазами. В быстро сгущающихся сумерках уже сложно было, что-либо, разглядеть — а поверхность скалы вовсе не являлась площадкой, по которой позволительно свободно ходить. Любой неосторожный шаг мог привести к падению… Я в отчаянии сел на краешек гребня — что мы видели с Совой? Где, то сияние, которое заставило нас поверить, что чудное растение находится именно здесь? Вставшая на небе луна, скользнула мерцающим светом по долине, слегка осветила простирающиеся внизу прерии, и, словно огладила меня по лицу… Я непроизвольно поднес ладонь к глазам — и застыл, боясь потревожить открывшееся видение. Лучи ночного светила лишь на краткий миг упали на темную поверхность, нависшую над обрывом — но мне этого хватило! Я заметил свернувшийся бутон, почти неотличимый от самого мха — и поразился, поняв, что этот загадочный цветок, собственно, этим самым мхом и является… Да и откуда было здесь взяться, чему-либо, иному?

При ближайшем рассмотрении, мое предположение полностью подтвердилось. Это действительно был мох, растущий на вершине. Не имеющий связи с долиной, он, тем не менее, какими-то путями попал на скалы и разросся здесь, заполнив собой все пригодное для этого место. Вероятно, тот же ветер нанес сюда и земли, и семян, а воды тут хватало, вследствие частых и обильных дождей.

Самих цветков было мало — я смог увидеть только четыре плотно сжатых бутона. Даже удивительно, как Луна так вовремя дала мне знак, указав на закрывающиеся цветы. Тем более что набежавшие облака и вовсе скрыли с глаз ночное светило, разом сделав меня полуслепым. Осторожно вырезав целый пласт мха, стараясь не повредить при этом сам бутон, я крикнул вниз:

— Спускаюсь!

Чтобы освободить руки, я просто засунул мох в штаны. Было жутко неудобно, но ничего иного я просто не мог придумать — а быстро сгущающаяся темень не позволяла оставаться на скале. Я перевалил себя через край и понемногу, отталкиваясь от стены, стал скользить вниз. Внизу горел большой костер — там догадались, что свет мне так же необходим, как и им самим. Спуск не занял много времени — через пару минут я уже был возле своих друзей, слегка дрожащий от напряжения и усталости.

— Наконец-то!

Ната повисла на моей шее. Я чуть отодвинул ее от себя…

— Не повреди…

Она отпрянула с некоторой обидой, но тут же поняла в чем дело.

— Ты достал?!

Вместо ответа, я развязал тесемки и вытащил мох, после чего показал его обступившим меня людям. Сова коснулся растения пальцами.

— Мох?

— Да. И там есть еще. Похоже, он цветет периодически…

— А мы думали — цветок…

Джен разочарованно смотрела на плотно сжатый бутон — сейчас ничто не напоминало в нем, то волшебное сияние, которое мы видели при свете очага.

— Цветок. Дождись утра. Тогда и увидим.

Стопарь заметил:

— Зато живой. Полей-ка ты его водой — и положи. Если не высохнет — а мне кажется, что он весьма живуч! — то скоро и на нашей скале, в форте, будут расти такие же цветки. И кое-кому, у кого башка думает не о деле, а о бабьих соплях, уже не надо будет тащиться черт те куда, в его поисках!

Ната неожиданно заступилась за меня:

— Все, Стопарь. Хватит. Он сдержал свое слово. А о женских желаниях и тебе бы не мешало подумать — хоть бы раз Туче из прерий букетик принес…

Он даже крякнул, хлопнул себя ладонями по коленям, сплюнул и отошел. Сова весело заметил:

— Мой брат все-таки добыл его! И теперь, между его двумя скво снова мир!

Ната вскинула было горделиво головку, потом улыбнулась и мягко ответила:

— А войны и не было. Мы — одна семья. И у нас, как и у всех, тоже могут быть и ссоры, и размолвки. Но у нас есть муж!

У ворот нас встретила Элина. Не обращая внимания на остальных, она прильнула ко мне, стараясь не придавить заметно выпирающий живот. Даже Ната осталась ей не замеченной — девушка спрятала лицо на моей груди…

— Как долго…

— Мы не были дома всего пару недель. Это долго?

— Очень! — Элина не разжимала объятий. — Мне теперь страшно оставаться одной… надолго.

Она, наконец, заметила стоявшую бочком Нату, и призывно протянула к ней руку:

— Иди сюда.

Девушки поцеловались. Ната погладила по животу подруги:

— Бьется?

— Еще как. День с ночью уже сейчас перепутал… покоя нет. Туча говорит — крупный будет. Как он из меня… порвет ведь? А кесарево, сейчас делать некому.

Ната успокаивающе прижала голову Эллины к себе:

— Не бойся. Док все может. Да и не понадобится это. Сама родишь. Все рожают — и ты родишь. Без ножа.

Элина вздохнула, но промолчала. Ната вскинулась, вспомнив:

— А что ты не спрашиваешь?

— Спрашиваю?

— Ну, да! Про цветок, с твоим именем!

Элина вопросительно посмотрела на меня:

— Простите… Столько забот свалилось, пока вас не было. Ты его достал?

— Да.

Я бережно вынул из сумки драгоценный мох и на ладонях протянул его перед собой.

— Вот. Это он и есть. Сейчас просто трава… Бутон закрыт и ничем особым не проявляется. Но когда раскроется — тот самый цветок и есть.

Элина тихонько провела пальцами по травинкам.

— Жесткий… Неужели, он? На вид — мох и мох… Даже, какой-то невзрачный совсем.

Она заметила тень, мелькнувшую на лице у Наты, и, извиняющем тоном произнесла:

— Не обижайтесь. Дура я… Живот растет, а голова слабеет. Спасибо вам! Тебе спасибо — милый мой. Муж…

Мы с Натой переглянулись — что с ней? Элина вернула мне мох и сказала:

— Пошли домой. Я вас столько ждала! И обед давно стынет — я суп сварила, а еще компот. Сама есть не хочу — а вас накормлю. А то все Туча, да Туча. Уже и забывать стала, как в нашем подвале сами готовили.

— С цветком что? Куда его?

Она пожала плечами:

— Ну… Посадить, наверное, надо? Или, засушим? Правда, как тогда увидим, как он раскрывается?

Стопарь, услышав ее слова, подошел поближе.

— У меня есть пара горшков, из первых, которые криво-косо получились. Для этого дела сгодится. Правда, не думал, что после всего, опять будем на подоконниках цветы высаживать. Никогда я этого не понимал!

— А у нас и подоконников нет. Так что, место еще поискать придется.

— В угол его поставь. А днем на солнце. Он и тень любит, и влажность, но от тепла тоже не откажется. Глядишь, выдержит какое-то время…

Совет Стопаря был исполнен в точности. Мало того, деятельный кузнец и огородник, сам наблюдал за его исполнением, указывая Элине, что и как надо делать. Девушка, получившая желаемое, не высказала особого восторга — возможно, просто перегорела… Но, когда он изъявил желание взять часть растения себе — просто, ради размножения! — грудью встала на защиту. Так мы и остались единственными обладателями чудесного цветка. И теперь, он, распускаясь по странному образу только вечером, освещал наше жилище как несколько свечей, причем свечей, играющих самыми разными оттенками света…