Стармех не мешал, напротив. Он, на удивление быстро, согласился отправить «гостинцы» по назначению. Он тоже прекрасно понимал, что отсюда выхода нет. На тысячи миль — невыносимый холод. На помощь не придут. Если кто, повыше рангом, успел спрятаться в норы, раскиданные по всему свету — плюнет в их сторону, как плевал раньше, отправляя миллионы на убой, во все времена и войны. Ну, так и они, пусть не ждут пощады… Подыхать, так с музыкой!

Старших офицеров не впутывали — напротив, стармех отключил его зама в коридоре, а после перерезал глотку. Никто особо не возмущался — оружие имелось только у него, а по силе, двухметровый гигант превосходил всех живущих. И он единственный не пострадал, когда цунами игралось их крейсером, как будто он не ядерный ракетоносец, а бумажный кораблик. Да и не знал никто, что они задумали…

Сейчас он вставит ключ и нажмет пресловутую кнопку. Идиоты… Неужели кто, всерьез полагал, что лишь президенты имеют доступ к «черным» чемоданчикам? А вдруг, глава государства, в неурочный момент, обосрется, и не сможет выполнить свой великий долг возмездия? Или, его еще раньше ликвидируют подкупленные охранники? На этот случай, у каждого командира, на каждой субмарине и в каждой шахте, имелось свое собственное задание — и его выполнение зависело только от того, не наложит ли он в штаны… Он — не наложит. Прошлой жизни не вернуть. Калекой, Он никому не нужен. Через несколько дней холод заберется в лодку окончательно — уже сейчас повсюду жгут все, что может гореть, несмотря на едкий чад и дым. Пока не добрались до основных кабелей — Он успеет… Да, вспомнилось — при погрузке этих адских сигар, он, пользуясь своим положением, сфотографировался возле одной, по приятельски, похлопав металл ракеты. Он представил себе след от ладони… Вроде, как раз она и полетит в сторону «вероятного» противника. Ну и хорошо — Он всегда ненавидел эту страну, не смотря на то, что лично ему никто из нее ничего плохого не сделал. Так воспитан. Как в семье, есть лишь один, кому принадлежит право отдавать приказы, а домочадцам — беспрекословно исполнять, так и в мире — только одна, великая нация. А кому не нравится — пусть отсосут… Вот и примите его последний привет, с запечатленной на стали, ладонью!

Кто-то ломится в дверь? Пронюхали? Поздно. После всего он пустит пулю в голову — «магнум», припрятанный в сейфе, сослужит хоть раз не на стрельбище. Сейчас он свершит великое дело, отправив к чертям и себя, и самого создателя. Слышал как-то, что земля — живая. Бред полный… Но, даже если и так — не тех она породила. Нужно все переделать заново. Или, рассыпаться на части, став скопищем астероидов. Жаль, такой силы у него нет…

Экипаж, втихаря называл «ракеты «мрачными стояками»… А что? Похоже. Супруга издевалась над ним, при тесте обзывая меленьким членом. Пришло время засунуть ей, по самые гланды! И всему этому проклятому миру, даже тем, кому повезло выжить! Получите привет от «Большого Члена»! Ну… Пора. Сколько не тяни… Вот и все.

Жуткое видение чужой жизни и отчаяния промелькнуло, словно я находился в голове у сумасшедшего капитана. И я воочию увидел палец, надавливающий на кнопку…

Пара минут прошла в мучительном ожидании… Донеслась волна сжатого воздуха, заставив упасть на колени. А потом земля вздрогнула под ногами. Каким-то, спинным мозгом, я почувствовал, это — не обычное землетрясение. Боеголовка нашла свою цель… Поднялся сильный ветер. На мое счастье — а может, не только мое? — он сорвался в сторону улетевшей ракеты. Он дул с такой силой, что я едва смог подняться. Где-то, очень далеко, появилось сияние, пробившее собой даже темную хмарь облаков. За рекой, много дальше руин города, расползается смертоносное облако, гораздо более страшное, нежели то, что я видел ранее. Там — выживших не будет…

Рыбалка и отдых закончились. Видение, вернее, ракета, как последний отголосок прошлого, жестоко поставила все на места. Людей ищешь? Они тоже — ищут. Живые мертвецы, хранители смерти, не желающие уходить в безвестность. Сколько на планете еще таких пусковых установок, способных выпустить ядовитое жало? Ты еще жалеешь погибших? Всех жалеешь? Ты, по-прежнему, считаешь, что надо искать людей? Ну-ну… Найди… На свою голову.

Жизнь разделилась на «До» и «После». До — когда мир рухнул, погребя под собой все прежние ценности, цивилизацию и самих людей. После — когда на его развалинах, уцелев в немыслимых испытаниях, я сумел выжить. Но, хотел ли я так жить? Жить, зная, что остался один?

Возвращение с «пикника» стало печальным. Не в силах объяснить жуткое видение, я отчетливо осознал — наряду со способностью предвидеть опасность, у меня есть еще и это… Умение поставить себя на место уже мертвого человека, увидеть последний миг его собственными глазами. Только я не обрадовался такому «дару»…

Напоминание о прошлом, в виде ядерной жути, злоба и ненависть — вот, что уготовано людям. И я напрасно считал, что после всего пережитого, что-то изменится. Нет. Любой, кого я надеюсь встретить, потенциально опасен. Враг. Угроза мне и моим запасам. Прежде всего — запасам. Ибо на земле пока еще нет, чем питаться. Или, почти нет. Любой, кого я приведу сюда, может решить для себя — лучше я сам стану хозяином, и не буду ни с кем делиться! А для этого — перережу глотку его прежнему владельцу…

Обуреваемый черными мыслями, я не находил себе места. Так стоит ли, кого-либо, искать? Меня все чаше стали одолевать сомнения…

Через два дня я, основательно нагрузившись спиртным, шатаясь и выглядя, как последний алкоголик, засунул свою опухшую рожу в бочку… Пора приходить в себя. Если есть на свете ублюдки, способные увлечь за собой, в мрак и отчаяние, почему не найтись другим? Я ведь, не желаю никому смерти! И искать мне нужно таких, как сам. Но, почему? Почему я никого не могу найти? Почему? Не может, не должно так случиться, что единственный, кто нашел в себе силы выстоять — это я. Где остальные? Где они?!

…Я поставил отметку на стене и отошел — черточек набралось с несколько десятков. Они обозначали дни после того, как я выбрался из метро. Более трех месяцев… Если учитывать, что в какой-то момент мог сбиться со счета — во время болезни, или, неправильно начав наносить значки в самом начале, — и того больше. За это время, я ни разу не увидел людей, хотя предпринимал неоднократные попытки отыскать, хоть, кого-нибудь. Вместо них встречались лишь звери — совершенно неизвестные, и далеко не безобидные. И, если в первые дни я лишь тоскливо осматривал окрестности обитаемого мира, не видя ни единой живой души, то теперь эти взгляды стали вдвое внимательнее — опасность, грозящая нам с щенком от любой новой встречи с неведомым, стала уж очень осязаемой…

Мои путешествия, если можно так назвать скитания по бесконечным холмам из домов и строений, перемежаемых ущельями из бывших улиц и дорог, окончательно убедили — людей в городе нет. Может, они и были… Раньше. Но, в те первые недели, когда видимость не превышала нескольких десятков метров, а шок и ужас мешали нормальному восприятию действительности, я мог пройти в паре шагов, от себе подобного — и даже не понять этого. Возможно ли, что в таком огромном городе уцелел только лишь я? Конечно, нет. Но воля ли случая, или так сложились обстоятельства, только этой встречи так и не наступило. Те, кому повезло выжить, либо ушли из города, либо погибли. Мои скитания лишь еще более убедили — искать среди руин бессмысленно. Люди могли направиться в менее пострадавшие районы, подальше от жуткой могилы, каковым стал разрушенный до основания город. Хотя, остались ли такие районы? В масштабах всей страны — да, конечно. Но поблизости? Малоисследованными оставалась две области — огромные пространства озера-болота на востоке… И Провал. Искать кого-либо в болотах? Даже с очень большой натяжкой, что где-то там могут повстречаться островки, что там есть условия для выживших… Что можно найти в водах, понемногу превращающихся в зыбкую трясину? Но, тогда… Одна мысль, что предстоит спуститься на такую сумасшедшую глубину, ввергала в трепет. Но я понимал: если хочу удостовериться, что там, внизу никого нет, должен это сделать. Спустится — в бездну. И сделать это — не смотря на свой, практически панический страх высоты…