— Юные развратницы!

— Сами меня такой сделали…

Большая облавная охота, задуманная людьми прерий, не выходила у меня из головы… Стоит ли принимать в этом участие? Что, если под видом охоты Святоша и его свора хотят свести с нами счеты? Момент более чем удобный — ведь мы как бы «обязаны» встречать любого охотника из поселка, как компаньона в общем деле…

У нас оставалось еще несколько дней. Предупрежденные Совой, мы, после долгих споров и колебаний, решили все же не отказываться от участия в таком захватывающем предприятии. Причины, по которым пришли к такому выводу, пересилили все опасения. Одна из них — обзавестись друзьями. Конечно, мы всегда могли рассчитывать на помощь индейца — но его стоянка стала довольно далеко от нашего нового жилища. О возможности собственного переселения он не упоминал, следовательно, видится чаще, чем хотелось, не получится. В свою очередь, я желал поближе познакомиться, как с обитателями далеких селений, не часто появляющимися в поселке, так и с друзьями Совы, о которых он много говорил, и которые также собирались прийти в указанное место. Череп, Бугай, загадочная Ульдэ, Травник — индеец вовсе не в одиночку противостоял монаху, хоть и уступал последнему в численности последователей. Особенно я ждал встречи с братьями Черноногими, одного из которых не так давно мы выручили. Нас больше не защищали неприступные стены Каменных Исполинов, а до озерного поселка отсюда вдвое ближе, чем до типи Совы… Что могло прийти в голову банде монаха, однажды уже попробовавшей меня на прочность? И лишняя пара рук, а то и две, в этих условиях совсем не казались лишними!

Вторая причина — припасы. Так как рассчитывать отныне на склад и вещи, похороненные в нем, практически нельзя, то охота и возможная добыча, вполне разумное решение пополнить понесенные потери.

Сова описал несколько пунктов сбора. Мы решили встретиться в том месте, где Змейка, узкая и спокойная речка, вытекающая из Скалистого озера, разветвлялась надвое. Змейка продолжала свое неспешное течение почти до Каменных Исполинов, где постепенно распадалась на множество проток, впадающих в дальние озера. Ее основной рукав — речка Тихая — круто сворачивала на восток и также впадала в одно из небольших озер, которое, в свою очередь, подпитывало собой подступающие к прериям северные болота. Вдоль ее высоких, обрывистых и зачастую опасных берегов, находилось немало удобных для засады и облавы мест, каковые и решил использовать индеец.

Я и девушки несли на себе оружие и провизию, на первые дни. Как обычно, у каждого имелся солидный заплечный мешок, со всем необходимым. Ночевать приходилось в травах, на мягком, но сыроватом мхе. Угар охранял наше продвижение. Мы шли через южный край Низин, тем самым значительно сократив расстояние — хотя эта местность славилась внезапными нападениями собак или волков. Но три грозных лука, плюс устрашающие клыки пса заставили всех хищников прерий считаться с путешественниками — нас никто не беспокоил до самой реки. Переправившись на правый берег, мы углубились в высокие травы и холмы, среди которых и находилась одна из точек сбора. Самым первым явился Сова, со своими женами — он уже успел расставить палатку из шкур, когда мы только взобрались на очередную вершину и уже оттуда высматривали собирающихся охотников. Дина и Зорька помахали руками в знак приветствия, и мои девчонки сразу направились к ним, посудачить о своих женских делах. В течение нескольких часов возле общего костра расселись Большой Бобр, Чума, Красногривый, Травник, Хакер, Власта — всех этих людей мы еще пока не знали. Они пришли с северо-запада долины, обитая у края широко раскинувшихся болот. Были и знакомые: Череп, Шейла и оба брата Черноногих. Чер познакомил меня с Чагой — старшим из их семейства. Высказав признание за вмешательство и помощь, Чага сам предложил дружбу, и в искренности его слов сомнений не возникло. Естественно, что мы ее приняли. Сова надеялся, что придет и гордая охотница — Ульдэ, которую мы еще не видели. Череп скупо пояснил, что ее не будет. Я уже не первый раз слышал о странной девушке, судя по описанию, очень походившей на моего названного брата. Постепенно подходили и другие жители прерий — как из озерного поселка, которые, несмотря на уговор, оказались в меньшинстве, так и из остальных становищ и селений долины.

Уже совсем стемнело, когда из близко растущих кустарников донеслись приглушенные голоса, а затем появились и их обладатели — несколько мужчин и женщин, сразу проследовавших к костру. Что-то отличало вновь прибывших, от остальных, и я насторожился… Различие пришлых от жителей поселка или других скитальцев прерий заключалось в некоторых, на первый взгляд незначительных, но для внимательного глаза существенных мелочах. Прежде всего — одеждой. В долине никто не придерживался, какого-либо единообразия — да оно и не могло быть в принципе. Кто что сберег, добыл или выменял, а может, нашел — то и носил. У большей части — выделанные кое-как шкуры, у прочих — остатки былой роскоши, в виде изодранных джинсов или курток с оборванными рукавами. А эти — все, словно из одного «магазина», что в наших условиях выглядело довольно необычно. На всех — черные кожаные штаны и рубашки, добротная, не самодельная обувь — солдатские берцы, или крепкие кроссовки с высокой шнуровкой, «разгрузка», словно вчера снятая с вешалок, настоящие рюкзаки — не у меня одного глаза расширились при виде такого наряда… Завершал экипировку несколько странный штрих — у каждого на спине и плечах висела желтая шкура лисы, зверя редкого, очень осторожного и крайне редко попадающего в руки охотников. Оружие пришлых в основном соответствовало общепринятому — луки, ножи, облегченные копья-посохи, но, кроме этого, у двоих я увидел настоящие арбалеты. И их вид говорил отнюдь не о кустарном производстве, а об опытной руке мастера, каковая сотворила мой собственный лук. Иными словами — эта группа явно имела доступ к хранилищу, типа утерянного нашего…

Ната, не меняя приветливого взгляда в сторону пришлых, вполголоса произнесла:

— Богатые ребята…

— Заметила?

— Разумеется. И не я одна. Посмотри на всех — разве только слюнки не текут… Мы с тобой, когда пришли в поселок первый раз, так не выделялись.

— Что-то мне подсказывает, что они не просто так вырядились.

— Демонстрируют крутость?

— Если так — то, скорее, глупость. Дразнить бездомных и нищих своим добром — не лучший способ для отношений. Нет, Ната, они вырядились для того, чтобы заявить о своей исключительности… И эти шкурки лис на плечах — неспроста.

— Их зовут лисьей стаей. — Сова кивнул Зорьке, и та принялась обносить пришельцев угощением.

— Знаешь, что ли?

— Да. Старший — Тот, у кого на шкуре сохранилась морда.

Я вгляделся в указанного Совой вожака: Рослый, накачанный, лицо с косым шрамом от переносицы и по щеке, коротко стриженный, впрочем, неумело — мои девушки обладали ножницами и производили стрижки гораздо более профессионально. Впрочем, это было не существенно…

Лидер Лис держал свой отряд в жестком подчинении — я видел, что все его приказания, отданные всего лишь жестами или малозаметными кивками, выполнялись беспрекословно.

— Его зовут Ганс. Не удивляйся — они сохранили имена… хотя, не уверен, что они настоящие. Ни с кем не ссорятся, ни с кем не делятся, ни с кем, ни дружат. Живут сами по себе. Про облаву узнали не от меня — Травник рассказал, а Ганс ответил, что примет участие. Зачем — не знаю. У них, мой брат, все есть — как было у вас! Но Сову не приглашали в гости, индеец не видел, чем владеет стая.

— Странно это… Стая? И никто не пытался?

— Пытался. — Сова слегка прищурился. — Потом Бродяга видел его распятым над муравьиной кучей. Все знали, что он собирался в гости к лисам. Но эти звери не любят, когда тревожат их норы…

— И ты так спокоен?

— А что должен был сделать индеец? Твой мир — это твой мир, и ты тоже не любишь посторонних.