— Не все люди остались прежними. А Леший? Его становище? Или… Тот, из предгорий? Мы умрем… рано или поздно. Они — останутся?

Сова на какое-то время умолк, словно затронутая тема его перестала интересовать. Потом он расправил плечи, выпрямился и твердо произнес:

— Может, мы и последние. Может, Великий дух устал от своих детей. Может, солнце отвернулось от нас… но жизнь — она продолжается. Пока еще у нас есть силы, крепки руки и зорок глаз. Будем жить, мой брат. Будущее — покажет…

Если прошедшие весна и лето поражали нас буйством жизни и обилием красок, то, потихоньку начинающаяся осень, могла только огорчить. Обилие дождливых дней, все более возрастающий холод, заметная глазу увядающая листва — погода становилась все хуже, и все мрачнее становились мы сами. Предсказанная Доком зима, уже не казалась какой-то далекой, а предстоящие испытания пугали своей неизвестностью. Ясно, что столь длительная протяженность холодных месяцев, равных в прежнем исчислении целому году, могла оказаться губительной для всего живого. Чем станут питаться травоядные, когда прерии покроются снежным покровом? Какие ураганы и бури пронесутся над ней? Смогут ли живущие в долине выдержать стужу, лишенные возможности укрыться в теплых домах? Если погибнут животные — люди не станут исключением…

Но, пока — мы жили. И радовались, каждому дню, выпавшему на нашу общую долю. Из долины приходили новости: Травник, искренне завидующий благоустройству форта, пытался что-то подобное сделать у себя, в краю бесконечных болот. Но отсутствие настоящих деревьев и слишком малое количество рук, не давали возможности повторить наш успех — и он чуть ли не впал в депрессию, досадуя как на себя самого, так и на своих людей… Зато, у них не переводилось мясо, столь презираемое в иных частях долины. Лягвы — огромные лягушки! — жили в болотах в таких количествах, что их могло хватить на все прерии и несколько лет, только успевай метать зазубренные гарпуны… Кстати — их для Травника ковал Стопарь. Ну а первый, расплачивался, то, причудливыми ягодами, растущими только в его краю, то, перьями птиц, пригодными для стрел, а иногда и обычной рыбьей чешуей — в болотах встречались такие гиганты, что, даже монстры озерного поселка, не шли ни в какое сравнение! Их мы употребляли, как своеобразные окна — при достаточной обработке и умелых руках, огромные пластинки чешуи вставлялись как обычное стекло и были вполне себе прозрачны. Не отставали и в иных селениях. Даже в Озерном поселке, пришедшим в себя после жестокого мора, и, невзирая на угрозы и окрики Святоши, выбрали нескольких старших, ведущих все дела, и теперь тоже готовились к всевозможным напастям — строили хижины, рыли погреба для провизии, запасали последнюю как посредством охоты, так и собиранием всяческих плодов и ягод. Как и мы, их сушили, мололи, подвешивали связками — словом, копили и запасали впрок. Люди, живущие за Змейкой, прознавшие про приручение пхаев, попытались сделать нечто подобное с козорогами, чье молоко так славилось за свой вкус… Но более мелкие животные, по сравнению с пхаями, были не менее злобными и яростно дрались, пуская в ход свои столь же знаменитые, прямо устремленные рога. И там не нашлось никого, кто предложил бы вырыть яму, на пути этих полузверей-полутравоядных. В прерии осталось лежать два трупа, и, более никто не помышлял, повторить подвиг Чернонога. Но, самая лучшая весть, которую донесли до нас бродяги и скитальцы прерий — это хрупкий мир между Змеем и Кремнем. Зэк не слал мне отчаянного призыва о помощи, а с другой стороны никто не рассказывал о пролитой крови. Там наступило что-то вроде равновесия и нейтралитета — вполне приемлемое состояние, учитывая все прошлое бандитов и характер самого Кремня. Но я не забыл рассказа Зои и знал — рано или поздно, ответ вожаку стойбища держать придется!

Все же, предстоящая осень, промозглая и несущая стылый ветер с гор, не совсем загнала нас под защиту теплых стен домов форта. Да и солнце, хоть не каждый раз, пока пробивалось сквозь облака обилием света. В такую пору мы старались подольше бывать вне стен форта, наслаждаясь тихими и от того еще более ценными днями покоя. Свирепствующая в долине чума была остановлена. Вражда со Святошей временно отошла на второй план — после эпидемии, уже никому не нужно стало доказывать, чья заслуга в победе над пятнистой смертью. Теперь, все в прерии, видели разницу между бесноватыми «служениями» братьев ордена, и действительно помогающим, средством шамана. Монах затаился…

В погожие дни мы выходили в прерии. Док, заботясь о предстоящих холодах, заставлял нас заготавливать самые различные травы и растения, срывать цветы и листья, пригодные для его мазей, отваров и настоек… Запасы высушенных трав хранились в доме целителя — и там уже почти не оставалось свободного места для самого Дока. Но он категорически не желал расстаться хоть с одним мешком из ранее заготовленных, отчего уже за несколько шагов от жилища лекаря, все благоухало полевым ароматом. Пользуясь благоприятной погодой, я отправлял почти всех на заготовку древесины. Предстояло нарубить и принести в форт огромное количество топлива, достаточное для того, чтобы переждать зиму. Не меньшее его количество требовалось и Стопарю. Кузнец развернулся, во всю ширь — горн работал практически все светлое время суток, а наши кладовые пополнялись новыми изделиями, выкованными из остатков той, давно прошедшей и начинающей становится прошлой, жизнью. Охотники и бродяги, скитальцы и случайные путники — все старались углядеть в зарослях, или, покрытых землей, курганах, остовы прежних заржавленных машин, куски металлических труб, или даже рельс. В ход шло не все — даже хитроумному Стопарю, и его неизменному помощнику — Бену, сложно было справиться с многокилограммовыми железками, которые порой находили в долине люди. Но уж что годилось — тут же отрывалось и переносилось к нам, в форт. А так, как кузнец считался самым лучшим специалистом в этой области, то гора всяческого мусора возле кузницы порой достигала вершины крыш. Конечно, в некоторых селениях тоже имелись свои мастера, но им было далеко до наших… И, из-за этого, цена на приносимый материал, порой сильно завышалась, что заставляло меня вести настоящий торг. Праздник Мены утратил свое значение для Озерного поселка — теперь, почти в том же объеме, последний происходил у нас. Форт становился сильнее и богаче…

Откровенно говоря, и я, и Сова, мало верили в страшные холода. Что бы ни случилось с планетой, это мало походило на то, что именно наша местность станет ареной самых жутких морозов. По словам самого Дока, вероятность подобного, на этой территории хоть и не исключается, но вряд ли станет продолжительной. Вероятностные подвижки земной коры, и, не укладывающееся в голове, столь же вероятное изменение климатического пояса, указывало на то, что долина находится в одном из самых благоприятных мест, созданных природой после катастрофы. Но готовиться следовало ко всему…

В форт пошла вторая партия носильщиков. На краю порядком поредевшей рощи осталось лишь несколько человек. За прошедшие с начала восстановления форта, месяцы, мы уже вырубили несколько тысяч деревьев, оголив даже протекавшую в лесу речушку. За лето ее берега успели покрыться густыми зарослями дикого винограда, малины и чего-то, очень похожего на ежевику. Впрочем, прежние названия, уже ни о чем не говорили — любое растение, что в долине, что у болот или в предгорьях, не осталось похожим на своего предшественника. Лишь очень малая толика этой схожести все же присутствовала, позволяя нам хоть как-то различать эти диковинные создания нового мира.

День был жаркий. Мы валили мощные стволы на землю, обрубали сучья и ветви, подготавливая очищенные бревна к транспортировке. Это тоже непросто — практически волоком, подсовывая под каждое, бревна потоньше. На переброску только одного громадного ствола уходило полдня. Правда, и результат стоил того. На месте, возле форта, Стопарь и Бен вбивали в него клинья, расщепляя на куски. И получалось, что в целом в селение доставлялось вроде как сразу около двадцати-тридцати бревен, поменьше…