— Ты живой? Вот черт, с одной порции — и нате вам…

Ответить кузнецу я уже был не в состоянии. Более того, я его почти и не слышал, потеряв всякое ощущение реальности. Накатывала волнами сильная слабость, руки и ноги стали чужими, отказываясь подчиняться… да и сама голова буквально наполнилась тягучей и противной смесью, мешающей о чем-либо думать — или, думать вообще…

Момент, как я оказался в форте, был мной пропущен начисто — я очнулся, лишь, когда уже шатался около своей полуземлянки. Обе девушки — и Ната, и Элина — смотрели на меня с нескрываемым удивлением. Чуть в стороне переминался с ноги на ногу здоровенный кузнец. Он явно чувствовал себя лишним и старался незаметно продвинуться в сторону, чтобы оставить нас наедине…

— Дар?.. — Элина жалобно раскрыла рот. Ната взяла ее за руку:

— Что, не понятно? Он просто пьян!

Она более внимательно рассмотрела мою ухмыляющуюся физиономию и добавила:

— И не просто пьян… а вдребезги. Как свинья!

Ноги у меня подкосились, и я упал на колени… На ее лице отразилась такое отвращение, что мне — даже сквозь мешающий, что-либо, рассмотреть, туман — стало как-то не по себе. Ната наклонилась надо мной и потянула воздух — точь-в-точь, как это делал Угар, выходя после ночи на свежий воздух. Я не смог сдержать внезапного приступа смеха. Наверное, выглядело это не совсем смешно, ибо Ната вдруг рассвирепела:

— Замолчи! Набрался пойла, так хоть…

— Ты что? — Элина, на сей раз пораженно, смотрела уже на подругу — Ты что? Это же наш муж?

— Пьянь подзаборная — вот кто это!

Ната гневно кинула взгляд на меня и Элину, а потом, вздернув плечами, отошла в сторону.

— Это, — у Элины голос стал несколько более твердым. — Мой муж. И твой тоже… Если ты не забыла. Может быть — отец наших будущих детей. И я его приму даже таким. Пусть и пьяным. И не делай таких больших глаз — я все равно не хочу ничего слышать и не собираюсь его за это осуждать. То, что он не в себе — это полная ерунда… пройдет и забудется.

— Как же!

— Ната, замолчи. — Элина крепко сжала ее ладонь — Замолчи, или мы поссоримся.

Элина, рассерженная и решительная, направилась ко мне. Она взяла меня за руку и помогла подняться, после чего повела в наше жилище. Я, не в силах помочь, просто вяло перебирал ногами… что получалось, наверное, не очень хорошо, ибо где-то возле общего очага они мне вновь отказали. Падение было несколько отрезвляющим — удариться коленями, о плотно утоптанную за столько дней, площадку, где постоянно толклась уйма народу — это больно…

Туча, мешавшая черпаком в котле, посмотрела на меня, потом на Элину, пытавшуюся меня поднять, и в сердцах швырнула черпак, что вызвало множество горячих брызг во все стороны:

— Что б ему черти в аду вилами весь зад изрешетили! Что б он сдох, на помойке! Да пусть его скрючит в бараний рог! Ведь сколько раз говорила — вылей эту гадость! Не трави народ! Нет, ты посмотри, что удумал — опять пойло свое нагнал! Где этот дубина?

Она встала и грозно направилась к Стопарю, ставшему вдруг чуточку меньше своего роста и, вроде как уже в плечах…

— Хватит, — Элина тихо тронула ее за рукав. — Лучше помогите мне… тяжелый.

Старуха запнулась — замечания она терпела только от Наты. Но та стояла в отдалении, словно окаменев.

— Да помогите же! Мне одной его не поднять!

Элина сурово повысила голос и Туча — без звука, так ее ошарашил тон девушки! — подошла и одним рывком подняла меня на ноги. Ната хмуро подхватила выроненный мною лук и колчан со стрелами… По сверкнувшим глазам Элины, мне стало вдруг ясно, что меж ними опять пробежала черная кошка…

— Ты не ушибся? — она заботливо, старясь обходить неровности на земле, вела меня к землянке.

Я промычал что-то неопределенное…

— Давай, помогу, — Ната попыталась открыть впереди накидку, заменяющую нам двери.

— Сама справлюсь, — довольно холодно ответила ей вторая девушка. Ната, вздохнув, произнесла:

— Лина… Не обижайся, пожалуйста. Я не могу его таким видеть… Не могу — и все. Я пьяных, обкуренных — вообще не переношу…

— Ты не меня обидела. А его. Он — наш Дар. Наш! Какой бы не был — трезвый, или, пьяный… Как ты вообще могла оступиться от него? Он столько раз рисковал, спасая тебе жизнь — не ты ли мне это сама говорила? И что, это все можно перечеркнуть, вот этим?.. Да пусть он хоть в три раза более невменяемым будет — он все равно мой муж! А ты, если так хочешь — можешь и забыть об этом!

— Элина, ты что? — Ната, закусив губу, смотрела на нее. — Зачем ты так?

— Затем!

Девушка подвела меня к постели, куда я и рухнул — ноги вновь отказались меня держать…

— Девчонки… не ссорьтесь… — я едва смог разжать губы, словно склеенные патокой. Но потом их снова свело идиотской ухмылкой — А я… и ни на кого… не обижаюсь.

— Давай, раздену, что ли… — выросшая передо мной, Туча, попыталась было ухватить меня за тесемки на рубахе — Своего не раз приходилось, опыт есть.

— Я сама, — Элина отстранила ее. — Да и не одна я… Ната поможет.

Та, молча, склонилась надо мной, помогая Элине стягивать с меня штаны…

Дальнейшее запомнилось плохо… Ком, тугой тяжестью, бродивший в желудке, решил, наконец, вырваться наружу — и меня вывернуло прямо на постель. А потом не менее тяжкий туман обволок пространство вокруг, и в нем потерялось все — и угрюмые глаза Наты, и встревоженная Туча, и сама комната, ставшая вдруг необъятно большой и невесомой…

— Дар! Дар! — испуганный голос Элины уже еле пробивался сквозь пелену. — Что с тобой? Док! Дока сюда, скорее!

Утром следующего дня меня отпустило. Но, до этого, весь оставшийся вечер и всю ночь, обе девушки не сомкнули глаз, карауля каждое мое движение. И, похоже, это бодрствование не далось им легко… Девушки метали друг на друга молнии из глаз, а я, продолжая глупо улыбаться, не мог понять — что случилось? И почему в доме, где почти никогда никто не повышал голос, стало вдруг так холодно и неуютно?.. Мне ничего не говорили. Элина быстро собралась и ушла, не делая объяснений. Ната, нахохлившись, так же молча, сидела возле очага. Даже Угар, и без того редко появляющийся в форте, как-то бочком подошел к шкуре у входа, и пролез наружу, оставив нас наедине. Видимо, его способностей вполне хватило, чтобы не стать свидетелем разборок, которые мне были уготованы…

— Свинья, — слегка дрожащий голос Наты был обращен перед собой, она даже не обернулась ко мне. — Натуральная свинья! Нализался, до блевотины… Всех уделал, все изгадил.

— Я не…

— Нажрался, как последняя скотина! Хуже соб… нет, не хочу собак вспоминать — Угара таким не увидишь. Только наш «великий» вождь на такое способен! Хороший пример для подражания!

— Какой пример? — мой вопрос прозвучал довольно тупо…

Ната сунула мне под нос мою извоженную одежду:

— Этот!

Запах был, действительно, не из самых приятных… У меня появилось смутное подозрение, что, по дороге домой, Стопарь и я, набрели на отхожее место и от души в нем покувыркались…

— Это я?

Девушка швырнула в меня моими же штанами, в ярости стискивая кулаки:

— А кто? Нет, это я вместе с этим пьянчугой почти ползком ввалилась в форт! И это я перевернула котел с обедом и обозвала Салли последними словами! А кто плюнул в Ладу — тоже я? И кто ее бл…ю обозвал?

— Я не мог такого сказать!

— Сказать? Да ты не сказал — ты орал это на весь поселок так, что сбежались даже рыбаки от реки! Хорошее зрелище ты нам устроил — куда там Святоше с его проповедями. Череп… едва оттащили.

— Но почему… За что я ее? Нет, не может быть!

— Может! Когда вместо головы на плечах лишь…

Далее началось нечто такое, что мне, никогда ранее не видевшему ее в подобном состоянии, показалось просто невозможным… Из губ Наты неслись не просто обвинения — она буквально смешивала меня с грязью, не особо утруждая себя в выборе слов. Прекратить или прервать этот поток, не следовало и пытаться. В итоге, она просто устала, напоследок хлестко обозвав меня скотиной… Возможно, я и на самом деле натворил что-то особо поганое — но что именно, она так и не сказала. А выспрашивать я не стал, полагая, что уже достаточно наслушался и обвинений, и эпитетов… Молча достав запасную одежду и кое-как напялив ее на себя, я умылся и вышел наружу. Спуск со второго этажа, где находилась спальня, дался с трудом — ноги подкашивались, в голове все гудело и ступени расплывались перед глазами. Внизу тоже никого не было — Элина, похоже, совсем ушла, а пес и подавно убежал в степь — что ему делать в четырех стенах?