Святоша с Кремнем развернулись и быстро направились к своим. Леший и Сова хмуро смотрели им вслед.

— Добились, чего хотели? — Утес злорадно усмехался и указывал на уходящих, рукой. — Они ушли и уже не вернутся. Так и все это собрание — никто не станет подчиняться, кому-либо, одному… А значит, ничего у тебя, Сова, не получиться. Святоша не отдаст свой кусок никому! И им не нужен вождь всех прерий — как и мне!

— И твой кусок тоже никто не трогал. Ты сам привел людей в форт — и они сами решили жить в нем, по его законам. Хватит, Утес. Я не стану больше повторять — ты можешь покинуть нас, как покинули… эти вожаки. Или остаться — но больше не задевай Дара ни словом, ни делом. Я поклялся, что в форте будет только один вождь — и, если понадобится, стану драться насмерть с тем, кто станет оспаривать его право на это!

Леший столь грозно и круто навис над умолкнувшим охотником, что все невольно замолчали. Молчал и Утес — он прекрасно видел, что доводить разгневанного перерожденного до того момента, когда уже никто не станет его сдерживать — не стоит…

— Все, — Рада подняла свои вещи с земли. — Совета не получилось.

— Нет! — Сова жестом остановил ее, не давая уйти вслед за Святошей. — Совет состоялся. Мы приняли решение отправить людей в горы. И они пойдут, даже если среди них и не будет никого из поселка, ордена или становища Кремня.

Она посмотрела на остальных. Все прекратили пререкаться, вспомнив о главном — причине, почему они здесь.

— Я пришлю своего.

— И я.

Пузырь почесал затылок, потом вздохнул:

— Ну… мой стан далековато будет. Здесь есть один парень — вроде, как раньше альпинизмом занимался. Подойдет?

— Вполне.

— Что соберем — ему отдам. Больше не могу…

— И на том спасибо.

Рада указала на девушку, стоявшую в толпе.

— Зейнаб. Как я и обещала. Она пойдет. Мы уже все приготовили.

Через пару минут состав разведчиков был готов. Мы обсуждали уже не самые важные детали, когда увидели возвращающихся, Святошу и Кремня. Оба угрюмо проследовали на свои места. Святоша уселся на шкуру и глухо произнес:

— Пусть будет, по-твоему. Все видят… ради людей соглашаюсь. Не ищу ни славы, ни выгоды, в поступках своих. Только смирением и кротостью готов служить поверившим в слово божие. Дам послушника своего… и снаряжу. Что до законов ваших — нет. С еретиками общих дел иметь не могу — мои братья этого не поймут и не простят.

— Кого пошлешь?

Святоша на пару минут задумался, потом ответил:

— Трясоголова.

— Кого? — От такого предложения у меня и Совы одновременно вырвался возмущенный крик. Но Святоша был непреклонен.

— Трясоголова. Он не мастак по горам бродить, и вряд ли славен охотой… и убийством. Но знает иное! Он может с одного взгляда определить — естественные ли камни перед вами, или насыпь искусственная. Ты понял меня, Дар? Он говорил — ты знаешь…

Я сумрачно кивнул. Если так… что ж, пусть идет. Вполне может статься, что присутствие соглядатая монаха, вдруг обернется с самой неожиданной стороны. На тот случай, если им повезет обнаружить те самые постройки, о которых грезил наяву бывший делец…

Кремень тоже буркнул под нос:

— У меня идти некому. И припасов нет — пока до вас дотащим, пропадет все. Да и случайных охотников к нам не заносит — зачем тогда дом для них ставить?

Мы с Лешим переглянулись — было очевидно, что они вернулись против своей воли. На склонах холма находились и несколько «братьев», и охотники из стойбища Кремня. Вполне возможно, что, узнав о первоначальном решении своих вожаков, они вынудили их пойти на уступки — люди прерий, в отличие от старшин, видели очевидную пользу союза…

— Хорошо. Можешь никого не присылать. Обойдемся. А дома для охотников поставишь. Все так думают.

Он промолчал.

— Значит, так! — Леший в очередной раз поднялся с места. — Если уж тут каждый тянет, в свою сторону… уговаривать не буду. Со временем, само дойдет. Что до меня и моих… людей, то, с этого момента, и навсегда — мы все из рода Дара. Или — племени. Да хоть народа, как не назови.

Рада тяжело поднялась и негромко добавила к словам перерожденного:

— Не мне, женщине, мужиками командовать. Да и девками, тоже… Пока Дар иного не поставит — буду, по-прежнему, селением командовать. А старшим над нами и мной — Дар.

Утес попытался было остановить Травника, но тот сбросил его руку с плеча:

— Мы живем далеко. Что до Озерного селения, что до Форта. До Форта даже дальше топать. Но и нам нужна верная рука, способная оказать поддержку в трудное время. Твои законы — наши законы. Мы с вами.

Еще несколько вожаков и старшин высказались в подобном духе — тринадцать селений приняло главенство форта и согласилось помогать друг другу во всем. Да всех остальных это означало одно — вражда с любым из них, грозила обернуться враждой со всем союзом… а это уже не шутка.

На этом совет предводителей селений и закончился. Старшины постепенно расходились, мы провожали их, надеясь, что принятое решение не останется в воздухе — время шло, и с каждым днем в долине становилось все больше больных…

До установленного срока оставалось не так уж и много — и мы со Стопарем и Чером срочно принялись за подготовку экспедиции. Требовалось многое — веревки, одежда, продукты, оружие. Все это было и было в избытке — форт, если можно так сказать, богател… Но то — заслуга не только моя, сколько всех вместе. Кто-то, по-прежнему, добывал зверя и рыбу, кто-то промышлял грибами, а умельцы шили обувь, штаны и рубахи. И, все вместе — набивали этим добром наши закрома. Даже Док, в последнее время редко уходивший в степи, их свои отлучек принес столько различных трав и пряностей, что, войдя в его жилище, легко было затеряться среди громадных связок пахучих растений, коими были обвешаны все стены.

От него не отставала Ната, ставшая, едва ли не лучшей травницей прерий, не считая самого врача и его вечной конкурентки — Стары. Все окрестные луга и пролески были ей изучены полностью, все, мало-мальски, пригодные для лекарств и прочих полезностей, травы, найдены и снабжены подробным их описанием — что для чего годится и как оную употреблять. Ната порой удивляла… Шепотка сухого порошка, полученного ею из растения, навсегда изгнала от наших очагов вездесущих мошек. А настойка, которую она заставляла выпивать каждого, уходившего в прерии, до сих пор уберегала охотников от усталости при многодневных переходах.

Работал и мулат, наконец, определившийся с Салли относительно их совместного проживания. Элина шепнула как-то, что Салли, краснея и запинаясь, поведала ей о могучей половой силе негра. Это меня не удивило — и раньше приходилось слышать об особой возбудимости и неутомимости черной расы на этом фронте. Но Элина так красочно описывала рассказ подруги, показывая чуть не в лицах — мы с Натой тихо катались по постели, сдерживаясь от сдавленного хохота, чтобы не пугать соседей. Успокоившись, я велел ей помалкивать — и самой Салли посоветовать, не сильно афишировать столь замечательные достоинства своего спутника. Не то, может и потерять друга… женщин в прерии много, а такого мужчину будут преследовать более чем круто. Что до самого мулата — он даже не намекнул на новые отношения в собственной семье. Оставшись хромым, но живым, он, не покладая рук, улучшал собственные творения, и, благодаря этому, улучшался и облик форта. Сейчас Бен трудился над водостоком — что-то мудрил над сооружением, которое должно было подавать воду прямо в форт, облегчая каждодневный труд носильщиков — хоть колодец и продолжал снабжать нас водой, но ее потребление возросло слишком сильно, и он уже не успевал наполняться в нужной степени. Все делалось из глины — инженер своими руками лепил желоба, высушивая их под солнцем, а затем, с помощью кузнеца, обжигая их в специальной печи. Одна, две, десять, двадцать — желобов требовалось много… От ручья, с которого он планировал брать воду, и до форта, по прямой — не менее пятисот шагов. Но, по прямой — не получалось… Я подсчитал количество глины, дров, времени — пришел в тихий ужас и едва не запретил такое расточительство… а потом плюнул и махнул рукой. Носить воду — тоже не сахар! И иного выхода просто не было.