— Пожалуй, нет. Да, оружие, настоящее — это очень серьезно. И, в какие-то моменты, я бы хотела его иметь гораздо больше, чем свой лук или пращу. Но, как представлю себе, чем это закончится… Нет, не надо. Пусть все будет как сейчас — на равных. Зверь имеет ноги и зубы, мы — копья и ножи. На равных! А это, — она махнула рукой, в сторону оставшейся позади расщелины. — Из прошлого. Пусть там и остается!

К нам все чаще приходили люди. Кто-то, посмотрев на порядки форта, отправлялся восвояси, предпочитая свободную жизнь вольного бродяги довольно жестким требованиям селения, ну а кто-то — оставался, рассчитывая получить в этих стенах кров и защиту. Недавнее нашествие Сыча, беспредел его сине и черноблузых — все это сильно повлияло на уцелевших после Катастрофы, и теперь, узнав про строящуюся крепость, многие стали задаваться вопросом — стоит ли рисковать и пытаться выжить в одиночку? Если такой дилеммы не вставало перед Совой — индеец давно предпочитал одиночество любому коллективу, то для других, вырванных из прежнего уклада, этот вопрос являлся едва ли не самым важным. Куда идти? И, главное — за кем? Так же, как и к нам, люди шли в поселок у озера, тем самым, вольно или невольно укрепляя положение Святоши. Монах, а вернее — лжемонах! — продолжал вербовать свою армию… После неудачи с самолетом, Святоша предпочитал ругать нас издалека, но, все-таки, куда тише, чем раньше. В открытую вражду мы не вступали. Урок, полученный, во время разгрома банды, вряд ли забылся. Но и рассчитывать на то, что этот новоявленный мессия успокоится, было наивно… Поэтому, любое появление в форте новых скитальцев, было для нас только во благо. Если, это лазутчик… Что ж, увидев укрепление, которое вряд ли по силе «братству», рассказ о нем отбивал охоту даже пытаться напасть. А друзьям мы только были только рады!

Ната, которая не могла не заметить наших странных отношений с Элиной, улучив время, заставила подругу все рассказать. Вопреки моему ожиданию, она не принялась меня упрекать, на какое-то время став задумчивой и отрешенной…

— Я сам не пойму, как это вырвалось… В тот момент думал лишь о тебе — и было не до ее признаний. Потом, правда, осознал…

Она пригладила меня по волосам, продолжая смотреть на долину. Мы часто взбирались на вершину скалы и любовались оттуда вечерним видом прерий. Солнце постепенно скрывалось за темной линией деревьев на том берегу, напоследок щедро рассылая последние лучи света. Они ярко искрились в блесках воды, шумевшей пенными накатами о каменистый берег, отражались в изгибах трав, колыхающихся волнами в степи, освещали далекие вершины покрытых льдом и снегом, гор.

— Красиво… Дико, и красиво.

Я кивнул.

— Странно… Когда мы… мы все жили там, в городе — этого никто не видел.

— В городе иная природа. Каменная…

— Нет, — Ната возразила. — Не каменная. Бетонная. Железная. Стекольная. Любая — но, не живая. А здесь — все, по-настоящему. Но… что б ее увидеть, пришлось все уничтожить.

Я снова кивнул.

— Будь, все, как прежде… Стали бы мы на это смотреть? Работа, квартира, телевизор… и все такое. Теперь эти понятия — как иностранный язык. Слово понятно, но смысл уже пустой…

Ната повернулась ко мне:

— Возврата нет?

— Зачем спрашиваешь?

Она чуть опустила голову:

— Нет. А мы — есть. Люди из прошлого… В диком настоящем.

— Диком?

Она серьезно подтвердила:

— Да. Ты стараешься не задумываться об этом, а я не могу… Мы дичаем. Дар. И дело как раз в том, что у нас больше ничего нет из прошлого. Вернее, нет прежних вещей — а память о них осталась. Мы воевали с уголовниками таким оружием, о котором раньше я только читала, да видела в кино. Одеваемся в шкуры… Едим то, что добываем в прерии. Достать что либо, иначе, нельзя ни за какие деньги. Кстати, слово — магазин! — тоже стало бессмысленным… Вечерами собираемся возле огня. Разве что жертвы не приносим. В общем, совсем, как наши далекие предки.

— И что?

Она вздохнула…

— В том-то и дело, что ничего. Возврата нет. А, раз так… Я тут подумала, про нас.

— ?

— Нет. Не про всех нас — а именно об нас самих.

Мне стало интересно…

— И что надумала? Ты ведь, как мне кажется, не просто так об этом говоришь?

— Надумала… Хочешь ты того, или нет — наш путь, это путь Белой Совы. Пусть, не совсем такой, как представляет себе наш друг — Шаман! — но во многом с ним схожий. Нам невозможно было встать на одну дорогу с Сычом, и нам нечего искать от союза со Святошей. Люди в прерии постепенно становятся такими, как все, это уже было описано в книгах. Если и не деградируют, то просто… Вырождаются. Будущего нет…

У Наты было очень серьезное лицо. Готовая слететь с моего языка шутка, как-то сама собой испарилась — я внимательно слушал свою маленькую подругу.

— Хочешь его создать? Но как? Ты сама сказала — будущее… оно, возможно, только такое, какое существует сейчас.

— Только все дело в том, что ты его стараешься не замечать. Ты живешь сегодняшним днем, заботами форта и людскими проблемами, которые никогда не заканчиваются. Дар… потому все так и получилось, у тебя с Элиной. Прими нас… Не только, как двух молодых и глупых, потерявших голову девчонок, случайно оказавшихся в твоей жизни так близко… Мы больше не юные девчонки. Мы стали женщинами, Дар. Твоими женщинами. Семьей. А в тех условиях, в какие мы попали, больше чем семьей. Сова трижды прав — нам нужен род. Племя — как бы дико это не звучало.

— Ната… И кто после этого больше одичал?

Она нахмурилась.

— Род, родной мой. Вслушайся в этот звук… Родной — род. И он будет носить твое имя. Твой род!

— И история человечества начнется сначала…

Ната, не обращая внимания на мою иронию, вдруг обняла меня и прижалась к щеке губами…

— Смешно? Мне тоже… если бы не страшно. Но, может и действительно, смешно. Хорошо, пусть не род — на самом деле, как-то совсем уж… Тогда — Прайд!

— Прайд? Кажется, я это уже слышал.

— Да! Это даже более емко. Род — это как бы много… А прайд — это именно семья. Прайд Дара. Семья — Дара. И все члены этой семьи — Дара!

— Не звучит.

— Не звучит? Ну… — Ната задумалась. — Пусть так. Но, когда Сова придумает тебе другое имя…

Пока мы находились на вершине, совсем стемнело. Снизу послышались призывы к вечерней трапезе — народ подтягивался к очагу, на заманчивые запахи кулинарных экзерсисов Тучи.

…После того, как мы покончили с ящером, новая слава о жителях форта разнеслась по всей долине. Теперь у нас постоянно, кто-нибудь, гостил, принося с собой свежие новости, или сплетни, которые Ната метко окрестила — Верь-на-четверть! И теперь, едва кто-то принимался красочно расписывать свою охотничью удачу, или, чуть ли не сказочное умение в каком-либо, мастерстве, собеседник тот же час произносил:

— Верь-на-четверть!

И тогда, по улыбкам слушателей, говорившему сразу становись ясно, что пора бы убавить фантазию…

Пожалуй, самыми редкими гостями в форте были люди, жившие в Предгорье — ущельях, находящихся у самого подножья покрытых снегом, горных вершин. Путь в долину долог и не безопасен, а им, уже привыкшим к своему обособленному положению, трудно было даже осознать все сложности новой жизни, сложившиеся в прерии за эти месяцы. Война обошла их стороной — разведчики Сыча просто не успели добраться до всех крохотных и крайне малочисленных горных селений. Тем не менее, мы изредка встречались — во время охоты, или, при сборе орехов гигантской лещины. Вот и сейчас, покинув свои суровые скалы, на огонь и тепло костров форта пришли несколько «горцев» — как мы их называли. Посмотрев на наши дома, повосхищавшись строениями, они не могли уйти, не рассказав, что-нибудь, из своей жизни — а она, у них, и в самом деле, была интересной. Им, как самым крайним из людей, живущих в непосредственной близости от непроходимого перевала, чаше и больше всех приходилось встречаться в Предгорьях с такими проявлениями животного и растительного мира, о которых мы узнавали лишь много позже.