— Манул!

— Кто?

Трясун, неожиданно быстро юркнул мимо меня, спрятавшись за спину Чера.

— Манул! Вы что, не знаете? Степной кот!

После этого мы, не сговариваясь, выхватили стрелы из колчанов, наводя луки на пока еще невидимую мишень. Что такое — перерожденная кошка! — знали многие. А настоящую, дикую от природы — не встречал почти никто. Но все понимали, что этот зверь втрое страшнее своего близкого родственника! И размеры его, если судить по бывшим домашним, еще более ужасающи!

— Всем приготовится! — я втащил Нату в круг, невзирая на возражения. Нападение такого врага, как степной кот, способного в одиночку втащить козорога на верхушку этого же дерева, может дорого обойтись всем… И никакая трава, даже самая нужная, не сможет заставить игнорировать такую опасность.

Трясоголов не ошибся — среди темных ветвей что-то угрожающей заурчало, потом стремительная тень метнулась промеж листьев, невероятный прыжок метров с двадцати вниз — и пятнистое тело зверя молнией пронеслось мимо, ускользнув от всех наших, напрасно выпущенных стрел.

— Твою мать… — Чер рвал еще одну стрелу, но я успокоил парня, указав на неподвижные туши пхаев:

— Хватит. В свое время, мы уже договорились — лишних смертей не нужно. Этот кот никого не трогал — пусть идет своей дорогой.

— А если тронет? — Трясун, иной раз, переставал заикаться.

— Тогда и устроим засаду. У нас сейчас своих дел по горло. Мясо срезать, что-то подвялить, кого-то отправить в форт — самим все не унести! Не до кошек, даже гигантских. А то, что она здесь обитает — не так и плохо. Крыс поменьше… И собакам лишний раз спуска не будет.

Домой возвращались с большой удачей — давно уже в форт не приносили столько шкур и мяса сразу! Пришлось вызвать всех, способных носить тяжести — наших сил не хватало. Для того чтобы мясо не пропало, я сразу отправил Чера и Клешню назад — за подмогой. Довершило нашу удачу и то, что по пути нам попались несколько охотников из одного из стойбищ долины — те шли после поисков соли и имели с собой несколько небольших мешков с оной. Мы обменялись с ними, на тушу и шкуру одного пхая — равноценный обмен, по всем меркам прерий! Добывать соль было столь же трудно, как выходить на охоту против этих животных. А я, принимая драгоценный мешочек, прикидывал, как скоро мне самому придется отсылать группу охотников на этот, далеко не легкий промысел…

Неожиданная удача избавила нас от утомительных поисков и преследования животных в прерии, а также позволила заняться иными делами, которые в строящемся форте не прекращались, наверное, никогда… Едва вернувшись, я был озадачен просьбами Стопаря о дополнительных рабочих руках. Кузнец вконец достал меня своими идеями насчет земли — и я, скрепя сердце, выделил ему несколько человек. Обрадованный, словно получил не людей, а настоящую технику, Стопарь мигом собрался и увел своих помощников прочь — к присмотренному ранее полю. Я посмотрел им след, внутренне сочувствуя… Как он собирался перекопать эту целину? Какими силами избавится от невероятного засилья сорняка? И, наконец — чем засеять? Вопросов больше, чем ответов. Но я решил уступить один раз, с тем, чтобы попробовав, он сам понял тщету и бесплодность этих замыслов.

Примерно тоже высказала и Туча, обозленная замыслами своего благоверного — ей, по-прежнему, приходилось следить за «кухней», и с каждым днем возни только добавлялось. Не так-то просто накормить три десятка голодных ртов! А если прибавить к ним еще и частых гостей… Правда, я не оставлял старуху без подмоги — с ней всегда находилось три-четыре девушки, а порой и мужчины, если требовалась их помощь. Но в основном, более крепкие и сильные охотники были заняты в строительстве. Стены форта — мы все привыкли называть наше селение именно так! — постепенно становились все выше и длиннее. Уже возведен основной вал, с небольшим промежутком между первым частоколом из бревен, а именно — шириной в десять шагов. Такой способ я решил применить, вспомнив, как строили свои укрепления индейцы племен пуэбло в Северной Америке. Если нападавшим удастся подняться на него, то, это еще не победа. Перепрыгнуть на следующую линию, не обладая возможностями леопарда или пантеры, не получится. Еще одна хитрость — выход за вал располагался не сразу после ворот в частоколе — и любому из осаждающих пришлось бы скучится в проходе под ураганом стрел и копий, разящих сверху. Во второй, более крепкой и высокой стене, появились настоящие ворота — Стопарь ухитрился выковать петли и теперь мы с гордостью открывали створки массивных дверей. На углах до конца достроены башни, служившие как наблюдательным пунктом, так и боевой единицей. Пара лучников, укрывшись за зубцами, могла спокойно сдерживать все устремления врагов прорваться к воротам. Саму лужайку перед входом и стеной мы старательно вырубили от травы и кустарника, очистив местность на двести пятьдесят шагов. Не очень много, но, вполне достаточно, чтобы не позволить подкрасться вплотную. А главное — не дать противнику возможность прицельного обстрела наших людей из луков. И, хоть больше нападений не было — банда Беса пропала в долине бесследно! — именно окончание строительства должно было принести всем, давно и долго ожидаемое спокойствие.

Я понимал, что оно кажущееся… Научившись у нас многому, зэки и сами вполне могли устроить партизанскую войну. Незачем нападать на стены — достаточно выследить и подкараулить охотников в прерии. На всем протяжении, от вод Синей и до страшных песков Каньона Смерти, могли находиться десятки, даже сотни тысяч людей — места хватило бы всем. А было — всего лишь около тысячи… Мы и не могли знать точное количество — многие блуждали по травам, подобно Сове, кто-то менял место жительства, на, более пригодное и безопасное. Как в таких условиях отыскать и уничтожить горстку бывших уголовников? Они сами не смогли сделать этого с нами, обладая гораздо большим количеством бойцов… Но пока, все оставалось спокойно и тихо.

Ната постепенно становилась сильнее — болезнь полностью покинула ее и к девушке вернулась прежняя энергия и ловкость. Она стала принимать деятельное участие в работах, не в пример Элине, предпочитающей все свободное время тренироваться в стрельбе из лука или метанию из пращи. На мои упреки она невинно пожимала плечами:

— А разве это плохо? Вспомни, как пригодилось мое умение в лесу, когда мы отбивались от Грева!

Возразить было нечем…

Беспокойство доставлял Святоша. В долине постепенно стали забывать кровавые месяцы нашего противостояния с Сычом — раны зажили, с погибшими простились… Остался монах. И теперь он стал еще хитрее! Открыто враждовать Святоша пока не решался — слишком уж явный пример был перед глазами! Но укусить исподтишка, натравить или вставить едкое замечание — это, пожалуйста! Он вновь принял вид благообразного священника, и даже стал вести проповеди, на что мы тихо посмеивались. Сложно было даже представить, что найдутся такие, кто станет слушать речи новоявленного праведника. Зря смеялись… Понемногу Святоша настроил против нас практически все население Озерного поселка. Люди внимали ему, когда Святоша указывал на их беды и лишения, а виноватыми в том, почему-то, всегда оказывались мы. Припомнилось все! И дань Сычу в виде добычи, и пролитая кровь, и смерть Белоголового. В расчет принималось лишь то, что было сделано в поселке — Святоша обходил своими речами и страшные схватки в прериях и предгорьях, и изнасилованных и убитых женщин, и отчаянную и последнюю битву в Клане. Только поселок! Только его беды! Я слишком поздно осознал, что желание Совы покончить с монахом еще тогда, по возвращении из ущелья, являлось правильным решением…

Однажды вечером, среди приближающихся мужчин и женщин, я увидел фигуру Совы. Индеец выглядел озабоченным и искал меня глазами.

— Мой брат доволен проделанной работой? Может он уделить время Белой Сове?

— С каких пор шаман спрашивает своего друга об аудиенции? Иногда ты меня даже не удивляешь — а просто поражаешь. Сова, можно подумать — я становлюсь недосягаем, для всех своих друзей, и, чтобы поговорить со мной, надо испрашивать разрешения!