Я, недоумевая, посмотрел на нее. Элина отвернулась.

— Разве я сказал, что… тьфу, точно сказал! Слушай — я напомню, раз ты все забыла. Я не собираюсь тебя насиловать! То, что сейчас происходит — мои проблемы. Я с ними справлюсь. Больше никаких уходов не будет. Будем жить по-прежнему, понимаешь? Ты согласна? И, не надо со мной ложиться… Понимаешь, о чем я? Не надо платы. Не надо благодарностей, в виде себя самой, и нет никакого долга. Я не хочу жертвы. Просто, прошу тебя остаться с нами… Ну, как мне тебе еще объяснить?

— Не надо…никак. Спасибо.

Она, вдруг решившись на что-то, робко обвила мою шею…

— Я буду твоей…

У меня самого подкосились ноги… Элина, не разжимая рук, тихо произнесла:

— Только не торопи меня, ладно? Я не могу…вот так, сразу. Мне страшно и стыдно…

Мы вернулись в подвал, оба смущенные ее признанием. Ната встретила нас у очага. У нее в глазах застыл немой вопрос.

— Все будет хорошо, — я поспешил ее успокоить. — Лина останется с нами. И…простите меня. — Я обнял их обеих, прижав к себе.

— Ты рада?

— Очень!

Она бросилась к подруге и горячо ее поцеловала.

— А теперь — ужинать! Дар, ты такой молодец, мы так давно не ели мясо — все рыба да рыба!

Она уводила нас в сторону, от набившей оскомину темы, а мы, благодарно, старались не проронить случайное слово, способное нарушить наш, чуть было не рухнувший, союз. Элина, попрощавшись, ушла на свою половину. Ната, осторожно прилегшая с краю постели, была сразу привлечена мною к себе. Я искал ее губы, а она тихо шептала:

— Я так устала, милый мой… Я так устала!

Мы уже не думали о том, что Элина может нас услышать. Я брал Нату со всей силой и страстью изголодавшегося, по женскому телу, охотника и мужчины, и она отвечала мне тем же… Наше ложе отчаянно скрипело и тряслось, угрожая развалиться в самый неподходящий момент. Ната искусала себе губы, чтобы не кричать, с силой впиваясь в мою спину своими пальцами, оставляя длинные борозды от ногтей… Мы кончили одновременно, не сдержав стонов! Ната, благодарно и обессилено легла на мое плечо, шепча губами:

— Любимый… Как хорошо было!

— Мне тоже! Я так соскучился по тебе!

Чуть слышно скрипнули доски в углу, где спала Элина. Ната приподняла голову.

— У тебя остались силы?

— Нет… Я как выжатый лимон. Ты хочешь еще?

— Нет. Побереги оставшиеся…

— Почему? Я истосковался по твоим ласкам!

Она зарылась лицом в мои волосы:

— Я тоже, муж мой… Я очень хочу быть твоей! Но, сегодня хватит — теперь ты должен уснуть!

— Но, поче…

Она закрыла мне рот поцелуем…

— Ты еще не понял? Какой же ты еще… Ты должен быть в форме, завтра, или через день… Но я думаю — завтра!

— Элина?

— Да…

— Я не могу поверить, что ты…так спокойна.

— Вовсе нет! — она беззвучно засмеялась. — Вовсе нет, любимый! Но я не стану никуда убегать. И, меня не удивить этим, Дар. Нет тут ничего особого, из ряда вон выходящего. Это ты, выдумал и нам, и себе, головную боль, заставив нас мучиться… А на самом деле, все очень просто.

— Просто?

— Просто. Есть две женщины, которые…которым не безразличен один мужчина. Один — на двоих. И есть мужчина, который их хочет. И тоже — обеих. Не делая предпочтений. Наверное, так не должно быть. Но мне все равно — можно или нет. Если ты любишь и ее и меня… Что ж, пусть так. И не надо больше проблем…

…Весь день у меня все валилось из рук. Измучившись ожиданием, я бросил бесполезные попытки думать о чем-либо другом, кроме предстоящей ночи. Невероятное спокойствие Наты, относящейся к предстоящему, как к чему-то, вполне нормальному… Молчаливая покорность Элины, старательно избегающей встречаться со мной глазами… И полный сумбур в голове у себя самого! Я прекрасно понимал логику Наты, осознавал практически безвыходное положение юной красавицы…и, в итоге, измучившись собственными моральными терзаниями, ушел вместе с Угаром на поиск и заготовку дров. Наши запасы топлива довольно быстро уменьшались, несмотря на то, что в подвале особой нужды в обогреве не существовало — скорее, наоборот. Просто, мы привыкли не жалеть воды — купались при каждом удобном случае. «Баню», разрушенную землетрясением, восстанавливать не стали — после последних толчков я опасался устраивать излишние перегородки в подвале. Напротив, все наши богатства складировались в самом дальнем углу — с тем, чтобы ничто не мешало покинуть убежище при малейшей опасности. Мылись, как и раньше, в бочке, благо завесить ее ширмой не составляло труда. Ната разводила огонь в очаге, ставила ведра, и, кто-нибудь, из нас, начинал плескаться, поднимая пенные шапки из мыла и шампуни. Я был очень доволен тем, что запасы этих средств пока еще имелись в изобилии. Тем, кто лишился всего и лишь иногда позволял себе купание, в долине, приходилось пользоваться золой и жиром, вытапливаемым из туш животных. Это подобие мыла, сделанное кустарным способом, едва ли годилось для своих целей. Но иного не имелось, и мы с Натой лишь гадали, чем сможем заменить наше, когда и оно закончится.

Чтобы добыть горючее, приходилось уходить далеко. Обломки досок, куски деревьев, изломанные полы или оконные рамы — в ход шло все, что можно порубить и унести с собой, на спине. Все-таки, я приучил Угара к подобной ноше — сделал упряжь типа индейской волокуши, и накидывал ее на пса, заставляя помогать по мере его собачьих сил. Он тащил полозья с грузом по земле, громко выражая свое возмущение, но и особо не сопротивлялся, видя, что я остаюсь непреклонным… Так как сила у пса приличная, он мог утащить на волокуше, в три-четыре раза больше, чем я — на своем горбу. Но чаще я оставлял его свободным, на случай появления крыс. Урок, полученный у реки, не мог забыться так скоро.

Я наготовил несколько охапок — наткнулся на выброшенный последним толчком целый штабель досок. Их оказалось так много, что я подумывал о том, что в следующую ходку придется позвать с собой одну из девушек — помочь с доставкой. И сразу отказался от такой идеи — Ната готовила ужин, а с Элиной… Однако, следовало унести хоть часть, пока они окончательно не превратились в труху, под воздействием воды и жаркого, багрового солнца. Мы вернулись с Угаром обратно. На подходе к холму, я услышал голоса и приостановил пса. Угар оставался совершенно спокоен — это означало, что они ему знакомы. Прислушавшись, я и сам разобрал, что эти звуки принадлежат мягкому тембру Наты, и звонкому — Элины. Девушки стояли на другой стороне и о чем-то говорили меж собой. Я сбросил поклажу, оставив Угара охранять, а сам, заинтригованный, незаметно подкрался ближе…

— Я сделаю все, что от меня требуется, Ната…

Элина произносила слова устало и тяжело, словно на ее плечи был положен тяжелый груз, который она не могла скинуть. Мне сразу стало не по себе…

— С камнем на сердце? Мне не нужно жертв, Лина. Так же, как и ему. Но я, честное слово, не хочу, чтобы ты ушла от нас в долину… К кому бы то ни было!

— Я ведь уже на все решилась…

— Она решилась… Звучит, как приговор. Кому нужно такое решение? Мне, ему? Ну да, ему — нужно… Но не так, как ты представляешь. Я знаю Дара совсем немного, но достаточно, чтобы представить реакцию на твой тоскливый вид. Хочешь, чтобы он опять ушел в руины?

— Ната, чего ты от меня еще хочешь?

— Чтобы не жалела себя!

— Жалела? Что, мало того, что я во всем согласилась? Я и так, словно в тумане, от тебя и твоих слов. Нет, это просто бред, какой-то… Ты хоть сама понимаешь, о чем говоришь? Что еще нужно, чтобы вы оставили меня в покое? Что?

На некоторое время наступило молчание. Послышались тихие всхлипывания и успокаивающий голос Наты:

— Не нужно, Лина… Не плачь. Если все так плохо — мы проводим тебя к людям. Там ты сама выберешь, с кем будешь счастлива… Если захочешь. Но так — не нужно.

— Лучше б он меня… не спрашивая. Хоть не стоять здесь, как побитая собачонка, не решать нечего самой!