— Ты, действительно, этого хочешь? Эх, Линка… Нет в этом ничего хорошего, я клянусь тебе! Нет! И знаешь…я расскажу, как это бывает. Когда пьяные и отвратительные морды склоняются над твоим телом, когда злые и грубые руки рвут тебя в разные стороны… А кто-то стоит в очереди, желая поглумиться следующим. Когда бьют смертным боем, только за одно, нечаянно вырвавшееся слово, косой взгляд, за мысли, которые хранятся в твоей голове! А потом, ты приходишь в себя, вся в крови и синяках, с горящими внутренностями и избитым лицом! Не желай себе такого, Элинка… Что угодно, только не это! — Ната, очевидно сделал паузу… — А что до остального… Не хочу недоговоренностей и недомолвок. Тебе нравится Дар, я вижу. И не настолько уж сильно ты против того…чтобы потерять с ним девственность, ведь так? Просто ты не можешь смириться с тем, что я нахожусь рядом и знаю об этом. Ведь так? Что я тоже остаюсь здесь, а ты не представляешь себе, как потом нам быть вместе? Но, как иначе? Как? Уйти мне? Молчишь… А тебя я не отпущу… сама. Потому, что он любит… Ведь он любит, Элина, и тебя, и меня! И не хочет делить и выбирать в пользу, кого-либо… Ты все представляла себе несколько иначе, но, было время, так же представляла и я! В смысле, совсем не так, как это случилось со мной.

— Дар мне рассказал о тебе…о том, что с тобой случилось. Прости меня, Ната. Я совсем растерялась…

— Я не виню его — это, к сожалению, или к радости — естественно. Для мужчины. Пойми — самцы, как не грубо это звучит, в природе своей таковы, что все время стремятся обладать новыми самками. В них это заложено генетически, пытаться идти против — бессмысленно. Не зря и не случайно, почти миллиард людей исповедовал религию, разрешающую мужьям иметь по несколько жен. А если копнуть, поглубже? Ладно, даже не беря их во внимание… Ты знаешь, сколько сейчас в долине молодых женщин и девушек? Док и Сова как-то подсчитали, может быть, не совсем точно, но приблизительно — на каждого здорового мужчину, приходится по четыре-пять женщин! И что, ты думаешь, при таком соотношении, найдутся такие, кто способен сохранить верность своим первоначальным избранницам? Полная утопия! А кто гибнет в первую очередь — охотники! А значит — мужчины! Кто принимает первый удар? Опять мужчины! Кто рискует собой, чтобы достать еду и шкуры, для женщин, вроде меня с тобой? Снова они. Вернее — Он. И это не прибавляет их числа, напротив. Линка, солнышко, не переживай так… Рано или поздно, через это проходит любая девушка. Твой случай не самый худший. Я не представляю себе больше жизни без Дара… но я просто девчонка. По возрасту — дочь, а не подруга. Это обстоятельства свели нас вместе, а полгода назад я и в мыслях не могла себе представить, что моим избранником станет человек вдвое старше! И пусть, что я готова отдать ему свою душу — он все равно, приведет в дом, кого-нибудь, когда мы переселимся в долину! Просто потому что он — взрослый…Женщины станут виться вокруг, и он не устоит. Я, наверное, гадкая и расчетливая, но я знаю тебя и не хочу узнавать другую… соперницу. В тебе я ее не вижу. Вот почему я так хочу, чтобы ты осталась с нами.

— Я…я тоже…

— Вот видишь. То, что ты его не любишь — что ж, это естественно… Да, я повторюсь — он намного старше и вряд ли ты увидишь в нем того, о ком мечтала. Но это можно вытерпеть. Да и не совсем он тебе безразличен… Или я не права?

— Я не знаю, — Элина запнулась. — Я вижу тебя с ним, слышу ночью…и даже ревную. А когда он тебя целует — злюсь… Но, если он касается меня — мне становится страшно. И я хочу убежать, провалиться, хоть под землю! Ната, научи меня, что делать? Я боюсь его оскорбить, боюсь, что не смогу, себя боюсь!

— Ничего, — Голос Наты стал несколько глуше. — Оставайся такой, какая есть. Он сразу почувствует любую фальшь, так что не надо притворяться.

— Но как же мы… потом… сможем быть вместе? Как?

— Линка… Ты ведешь себя, словно истеричка. Да так же, как и сейчас. Только спокойнее, без этих надрывов и соплей. Поверь, я не желаю себе другой подруги. И то, что мы станем спать в одной постели — это можно пережить. Спит же Сова со своими женами? А я не заметила, что Дина косилась на Зорьку, или наоборот.

— Это они…

— А чем мы отличаемся от жен индейца? Значит, они способны жить в мире. Что мешает нам? Не пытайся искать истину там, где ее просто нет. Другое время — другие правила…

— К ним нельзя привыкнуть. Ты смогла бы сама? Вот так, сразу?

Ната некоторое время не отвечала. Потом ее негромкий голос произнес:

— Нет. Не сразу. Может быть, я вообще бы никогда не смогла. И просто ушла в прерии…с кем-либо другим. Или — одна. Но знаешь, я больше ни о чем не жалею. Ни о том, что произошло со мной раньше, ни о том, что происходит сейчас. Ты прости меня — это злая откровенность. Но тебе меня не понять… Ты никогда не видела, как избитых, сломленных девчонок, бросают на стол и целая толпа зверей, на двух ногах, делают с ними все, что хотят. А я не всегда оставалась зрительницей… Я предпочитаю этого не вспоминать, и мне ничего не жалко. И никого. Когда мы тебя встретили… это не Дар выпустил первую стрелу. Это я, потеря от ненависти разум, едва не обрекла нас на гибель. Нам тогда просто повезло, а также и тебе… Может быть, я и есть — маленькая сучка, как сказал Белоголовый. Пусть. Я согласна. Я злая. И я сучка… Но только с одним человеком я могу быть иной и отдам ему всю свою нежность и любовь, а если понадобиться — и жизнь. И мне не нужно много раздумывать над тем, чтобы решиться. Она и так принадлежит ему. Он вытащил меня с того света — ты знаешь, как это было. Ты ревнуешь… А я — нет. Что значит эта ревность, по сравнению с тем, что он останется со мной? Ничего.

— Но ты будешь меня ненавидеть…

— Нет. Я буду тебя любить. Так же, как его. Раз он избрал тебя — тогда, это и мой выбор. И откуда тебе знать, только ли он так решил?

— О чем ты?

Я услышал, как в ответ Ната что-то зашептала, а потом до меня донесся удивленный возглас Элины:

— Ната?

Девушки вроде как умолкли, но я мог поклясться, что они продолжают перешептываться. Во всей округе, на расстоянии десятков километров, никто не мог их услышать — и, тем не менее, нашелся какой-то секрет, который они не стали доверять даже ветру… Я спустился к подножию холма, подобрал вязанку и разбудил, прилегшего отдохнуть, Угара. Потом, нарочито громко стал выговаривать псу за несуществующие вины — и шорох мягких тапочек за спиной указал на то, что девушки пришли на зов…

…Мы искупались по очереди — пришлось несколько раз сходить за водой. Я больше не уходил, когда Ната расчесывала рыжеволосую подругу. Огненный Цветок — прозвище, данное ей, Белой Совой, шло девушке, как нельзя лучше. Нимб, ставших после мытья пушистыми и пышными, кудрей над головой, делал ее и впрямь похожей на цветок. Особенно выделялись на загорелом лице ослепительные глаза василькового цвета. Сказать, что очень красива — ничего не сказать… Не напрасно индеец потерял дар речи, когда увидел ее в первый раз! И кто бы смог удержаться от мысли прикоснуться к ней — и от мыслей, подобных тем, что обуревали меня самого…

Ната, пользуясь самой придуманным способом, нанесла на нежную кожу девушки травяную маску, приказав той сидеть смирно и не снимать ее в течение часа, после чего занялась собственным лицом. Таких приготовлений раньше в нашем подвале я не замечал — и все более терял голову, понимая, что они означают. Меня они старались избегать, а я — не путаться у них под ногами.

Вечером долго не ложились спать. Предупрежденный еще с прошлой ночи Натой, о том, что нас всех ожидает, я не знал, куда себя деть… Все так же, боясь встретиться глазами с Элиной, сдержанно разговаривая с Натой. А стоило Нате отойти, хоть на пару шагов, как краска смущения заливала лицо остающейся Элины. Когда рядом находилась другая девушка, а отходила Лина, я не знал, что сказать Нате. Находясь вместе, в одном замкнутом помещении, мы словно избегали друг друга. В итоге, Ната, почти силой, заставила нас сойтись посередине комнаты.