— Здравствуй, душа моя, — отвлек от самоанализа раскатистый бас.

Узнав его обладателя, я подняла голову и сухо поздоровалась:

— Здравствуй, Рома.

Ушлый юрист будто не заметил холодности приветствия.

— Я за тобой, краса ненаглядная, — проворковал он, улыбаясь в бороду. — Пойдем. Ждут только тебя.

Я взяла его под руку и ледяным тоном задала вопрос:

— Кто прессовал Смолина?

Не ожидавший, очевидно, подобного Лыков замялся. Затем нехотя признался:

— Псих.

Да чтоб тебя!

Эту кличку я слышала. В середине девяностых «подольские» считались крупнейшей ОПГ в России. Если мне память не изменяет, лидер этой группировки совсем недавно заявил о себе как об успешном предпринимателе. Естественно, это ширма. И, что самое противное, господина Лаликина величали Психом не просто так. Он запредельно жесток.

— Смолин уже сообщил о своем категоричном отказе? — продолжила допрос, идя с коллегой к нотариусу.

— Угу, — Лыков, толкнув входную дверь, пропустил меня вперед и тихо пояснил: — Четыре дня назад. Али знает.

Опаньки.

Грандмастер в курсе — это, безусловно, радует. Но вот понимает ли житель другого мира, кому именно дорогу перешел? Верно ли оценивает степень риска?

Весь путь до кабинета нотариуса я напряженно обдумывала, как себя вести. Все же один раз уже усомнилась в князе и в итоге выглядела полной дурой.

Будь что будет. Али это затеял. Ему и карты в руки.

Чувствуя, как внутри все трясется, глубоко вздохнула. Усилием воли призвала себя к порядку, нацепила маску глуповатой блондинки и уверенно вошла в знакомый кабинет. Роман остался в коридоре.

Мило поздоровалась с присутствующими. Подойдя к столу, села напротив князя и серьезного темноволосого мужчины. Прежде я со Смолиным не встречалась, но в том, что это он, сомнений не возникло.

Владелец зверофермы чисто по-мужски меня оглядел, одобрительно хмыкнул и в ожидании повернулся к горцу. Тот кивнул нотариусу, давая разрешение приступать к работе.

Худощавый седоватый юрист буквально вскочил со своего места. Подбежал ко мне, положил на столешницу пачку бумаг. Даже для видимости не попросив моего паспорта, он принялся показывать, где подписывать.

А то без него не знаю. Бесит.

Подписывая документы, я всей кожей чувствовала, как тает напряжение, исходящее от внешне невозмутимого Гоева.

Наконец я поставила последний размашистый росчерк, и нотариус облегченно вздохнул. Поздравив с успешной сделкой, он проводил нас до дверей кабинета.

Успешной? Ну да, у Смолина теперь все прекрасно. А что ждет нас?

На улице я сразу же направилась к нашей машине. Распахнув дверцу, мысленно чертыхнулась. С каких пор стала настолько беспечной? Все это время навороченный мерседес стоял открытым. Угнать вряд ли бы кто-то смог, зато украсть ту же магнитолу — вполне. Впрочем, двор закрытый. Кому тут красть магнитолы? Похоже, у меня развивается паранойя.

Устроившись на переднем пассажирском сиденье, я хмуро проследила за тем, как Али пожал руку уже бывшему владельцу пушного комплекса и подошел к мерсу. Сев за руль, горец завел двигатель.

Заговорил он, только выехав на оживленную дорогу:

— Спасибо.

— За что? — я с удивлением посмотрела на мужчину.

— За то, что доверилась, — печально вздохнул тот.

Елки зеленые! Да когда же это кончится⁈ Доверяю я, доверяю! Но сердце чует беду.

— Мне кажется, у нас будут проблемы.

— Конечно будут, — легко согласился князь. — Для любого бизнеса это обычная история. Сейчас поедем на ферму. Не возражаешь?

— Нет, — покачав головой, перевела взгляд на лобовое стекло.

Я многое могла бы сказать, однако решила держать рот на замке. Желания лезть в его дела не было. Но, боюсь, мое молчание дорого обойдется. Хотя не исключено, что я себя накручиваю. Вчерашний день был слишком щедр на отвратные эмоции.

Выехав из столицы, Али неожиданно начал рассказывать:

— Да, у зверофермы имелись финансовые проблемы. Но месяц назад Смолин заключил крайне выгодный контракт с французами и с полученных денег погасил долги. Хоть мех еще «дозревает», все уже продано. В конце ноября, после забоя, поступит конечный платеж. Сумма небольшая, но на текущие расходы хватит. Так что завтра разъяренные кредиторы не нагрянут, — он усмехнулся.

Мне внезапно стало очень душно. Спина вспотела.

Облизнула пересохшие губы и спросила:

— Если все нормально, то почему он экстренно решил продать ферму? Из-за наезда бандитов?

— Верно. Сказал, что устал с ними воевать. К тому же я дал хорошую цену, — гордо заявил князь. Обогнав очередной автомобиль, он прибавил скорость.

Да что же так тяжело дышать? Еще и затошнило. Похоже, на нервной почве. Или это интуиция таким образом предупреждает об опасности?

Меж тем Али продолжил:

— Роман рекомендовал мне одно охранное агентство. На днях планирую встретиться с руководством. Трое моих воинов уже поехали на ферму. Я приказал установить по периметру защитные артефакты, чтобы исключить проникновение посторонних на территорию. За безопасность особняка впредь будет отвечать Копылов. В его распоряжении остался один ратник, но еще есть твой зомби. За близких тебе не стоит волноваться.

— Хорошие новости, — пробормотала я, сглотнув ком в горле.

— Завтра утром прилетают французы. Хотят посмотреть на животных. Мне необходимо их встретить в аэропорту. Поедешь со мной?

Показалось, что время замедлилось. Я пятой точкой чувствовала надвигающуюся беду. В каком-то заторможенном состоянии кивнула, соглашаясь.

Что, черт возьми, со мной происходит⁈

И тут молнией пронзила догадка. Она казалась невероятной, но проверить не помешает.

— Ты использовал родовой артефакт при общении со Смолиным? — напряженно уточнила.

— Нет.

— Почему⁈

— Смолин был со мной откровенен, — буркнул горец, но крепче взялся за руль.

Екарный бабай! Али умный мужик, но, похоже, его, как ребенка, обвели вокруг пальца! Почему, ну почему он не воспользовался артефактом⁈ Или тот внезапно сел? Использовал-то часто. Впрочем, без разницы. Кажется, я догадываюсь, почему Смолин так легко согласился продать фирму.

В полном молчании мы подъехали к металлическому забору. Посигналив, Гоев дождался, когда ворота откроются. Въехав на территорию, остановился, опустил стекло.

— У нас все в штатном режиме, — доложил один из воинов, подойдя к машине.

— Отлично, — похвалил князь. А заметив, что ратник хочет что-то еще сказать, поторопил: — Говори.

— С вами мобильной связи нет, оперативно проинформировать вас не смогли. Все животные на ферме мертвы.

— Все двадцать тысяч⁈

— Да, господин.

Что и требовалось доказать. Голову даю на отсечение — гибели животных поспособствовали братки. Смолина загнали в угол, вот он и продал фирму никому не известному «кавказцу».

Завтра приезжают компаньоны с проверкой, а показывать нечего. Мы влипли по уши.

Обход пушного комплекса занял несколько часов. Сопровождающий нас воин был невозмутим, а вот князь — растерян и зол. Осматривая добротные постройки, горец все больше и больше мрачнел.

Выйдя из-под последнего навеса, именуемого шедом, я с грустью констатировала, что ничего хорошего мы и здесь не обнаружили. Все те же стоящие ровными рядами клетки, а в них — мертвые зверьки с облезлым мехом.

Погибших животных даже не удосужились убрать. И ругать за это некого. Из работников на ферме остался лишь юродивый старик бомжеватого вида. Ни ветеринара, ни подсобников, ни девочек из бухгалтерии. Подозреваю, их уволили разом. Свидетели в таком деле ни к чему.

Смолин «кавказца» банально кинул. Нагло и красиво.

— Идем в администрацию, — бросил Али и широким шагом направился к одноэтажному скромному зданию.

Нагнав мужчину, я придержала его за рукав пальто:

— Зачем нам туда?

— Надо позвонить, — пробормотал горец.

Выходит, в административном здании есть стационарный телефон? Но почему воины князя им не воспользовались? Потому что входная дверь закрыта, а ломать ее поостереглись?