Во дворе форта все старательно прятали лица. Раздосадованный, и плохо представляющий себе вчерашний день, я направился к землянке Стопаря — может, хоть он пояснит мне, что произошло… Но дорогу быстро заступила старуха. Она сухо и негромко произнесла:

— Нет его. На поле ушел… от греха подальше.

Если «грехом» можно было назвать ее могучие руки, способные дать черпаком по шее незадачливому муженьку, то я вполне понимал кузнеца… Но разобраться во вчерашнем, все же следовало — из обвинений Наты, я не мог припомнить и половины, если не менее…

— Туча, что тут вчера было? — слова давались с трудом, словно кто-то с силой давил на горло, не давая возможности набрать воздуху…

Она с нескрываемым подозрением посмотрела на меня, но, неожиданно смягчившись, ответила:

— А ты ничего не помнишь?

— Да… То есть, нет. Вообще.

— Ясно…

Туча без лишних слов завела меня к себе. Внутри царил бедлам — было понятно, что выяснение отношений происходило бурно и не без эмоций… Бугая в землянке не оказалось, как и отца. Туча одним движением смахнула со скамейки всякий скарб и придвинула меня к ней:

— Садись.

Тон не предвещал ничего хорошего…

— Слушай…

Я понял, что если не вырву инициативу, то сейчас последует продолжение, начатое в собственном доме.

— Я на самом деле ничего не помню. Ни-че-го! Так что, давай так… Или ты мне просто, все рассказываешь — без крика и без поучений. Или, я постараюсь узнать это в другом месте.

— Это, в каком еще другом?

— Без крика, Туча.

На сей раз, я постарался придать своему голосу твердость, и, похоже, мне это удалось. Старуха запнулась и уже более спокойно ответила:

— Значит, не помнишь. Ну, раз так — просвещу, что уж…

Из всего, что мне выкрикивала Ната, надуманным было лишь одно — наше появление возле стен форта. Стопарь и я не ползли к воротам — а шли, хотя и несколько нетвердой походкой. И, более это относилось именно ко мне — кузнец, на удивление, был если не совсем трезв, то в нормальном состоянии. Но все прочее имело место…

— Дела… Много, кто под руку попался?

— Не все, — Туча начала улыбаться, из чего можно было заключить, что ее настроение стало улучшаться. — Но уж, кто в форте был — по каждому прошлись! Муженек мой, сиволобый, а потом и ты, словно с короной на голове!

— Это… как?

Туча даже рассмеялась:

— А так! Ходил на полусогнутых, но вид у тебя был — куда там Сове! Точь-в-точь, император всея долины! Только короны не хватало — вместо нее шмат навоза! И где ты его только нашел?

— Навоза? — от услышанного у меня все опустилось… Хорош вождь! Права Ната — скотина и есть…

— А где Лада?

— Не могу сказать, что она там, куда ты ее послал… но обиделась она точно. Так что найди и извинись. И перед Ульдэ тоже.

— И ее? — я вздохнул. Если и охотница услышала что-то непотребное в свой адрес — вымаливать прощение придется долго. Едва ли она забудет так скоро нехорошие слова. Но что я мог ей сказать? И вообще… я же ее к Лешему услал! Уже вернулась?

— Нет, — старуха даже чуть усмехнулась. — Вот ее ты как раз не обидел… если так считать. Плохо, что при всех нес — а так ничего, не смертельно. Ну да сам разберешься — легка, на помине!

В землянку без предупреждения вошла Ульдэ. Она кивнула Туче и присела возле меня:

— Вождь не хочет проветрить себе лицо? После вчерашнего ему не мешает умыться в холодной воде степного ручья.

Туча с интересом взглянула на северянку, но предпочла не вмешиваться.

— Идем.

Не спрашивая более моего согласия, Ульдэ взяла меня за руку и вывела во двор. Мы миновали охрану возле ворот и, преследуемые заинтригованными взглядами, углубились в приречные степи.

— Ульдэ… — я решил разобраться с девушкой, насколько это было возможно. — Куда мы идем?

— Туда, где вождь сможет поговорить с охотницей наедине — без любопытных ушей. И где вождь даст Ульдэ то, что обещал…

— А что обещал вождь Ульдэ? Что я обещал тебе?

— Дар не помнит? Или, не хочет вспоминать?

Она развернула меня к себе.

— Он опять прячет глаза… Ульдэ не нравиться, когда вождь не смотрит ей в лицо!

— Наверное, я наговорил много лишнего… — я вполголоса ругнулся, стараясь придать себе больше уверенности. — Но лицо прятать не стану. Что я обещал? Дар был не в себе… если ты это понимаешь.

— Понимаю. В тайге, в селение ульдэ приходили охотники — и все они были похожи на тебя, когда оставались отдыхать в чумах стойбища!

— Значит, ты понимаешь, что не все слова, сказанные в таком состоянии, стоит принимать на веру… буквально.

— Знаю! — она спокойно уселась на землю и принудила меня сесть рядом.

— Так что я тебе обещал?

— Сделать Ульдэ женщиной!

В голове вновь зашумело — если вчера это слышали мои девушки, то, по возвращении домой, утренняя ссора покажется мне милой забавой… Ульдэ неотрывно смотрела на меня и, хочешь, не хочешь — ей следовало что-то ответить…

— Ульдэ должна спросить Дара… Вождь сердит на нее?

— С чего ты взяла?

— Вождь не смотрит в ее сторону. Он жалеет о своих словах… Ульдэ нанесла ему обиду?

— Послушай… Ульдэ. Ты же нормальная жен… девушка. Молодая и красивая. Вбила себе в голову эти дурь… Что, в долине мужиков совсем не осталось? И манера эта — выражаться, как Сова. Мало нам одного индейца… Ты тоже решила говорить о себе в третьем лице, чтобы тебя сложнее понять? '

Она не смутилась нисколько:

— Ульдэ привыкла. Это — удобно. Дар обиделся на нее за это? Тогда Ульдэ станет говорить как все — если так нравиться вождю!

— Да говори ты, как хочешь! — я в сердцах поискал флягу на поясе — ощущение в горле было неприятным, и мне не помешал бы глоток холодной воды, обещанной девушкой в землянке. Она протянула мне свою — я вышел наружу без всего, позабыв даже про оружие…

— Вождь сторонится меня. Почему? Разве я это заслужила?

— Ну, слава небу… хоть речь внятная стала. Я не сторонюсь тебя… а впрочем — да. Что за день сегодня такой, со всеми отношения выяснять? Ульдэ! Я — муж двух женщин, которых люблю, — на миг мне в голову впилась сцена, произошедшая утром. — Люблю… Что ты от меня хочешь? Я же уже тебе все объяснил. Еще давно.

Она опустила глаза, внимательно разглядывая свои мокасины…

— Ты — не как все. Ты — мой вождь.

— И что из того? Я что, раз такое дело — обязан спать со всеми женщинами форта? Иной, иной… Не иной. Я — такой же, как и прочие. А если что и сболтнул вчера — так извини. Не специально… Да и вообще… Я тебе в отцы гожусь!

— А Нате и Элине — в братья?

На несколько секунд я умолк, а потом, разом утратив агрессию, рассмеялся:

— Ну… достала. Давай напрямую, идет?

— Давай.

Она, поудобнее, уселась поближе, как бы нечаянно прикоснувшись ко мне бедром.

— Не надо, — я убрал ее руку, — Сиди спокойно. Я не стану с тобой спать. Могу, знаю, что это ничего не изменит — но не стану. И не потому, что, не хочу. Любой мужчина практически всегда примеряет на себя всех женщин, какие попадаются ему на глаза. С той лишь разницей, что не каждый стремится сделать это практически. Ты понимаешь? Понятно… В общем, я не бык-производитель, и не собираюсь пропускать через свою постель всех жительниц форта, только лишь потому, что я — вождь.

— Я хочу быть с тобой, не потому, что ты — вождь.

Она отодвинулась в сторону…

— Ульдэ… Нам нельзя быть вместе, — мне стало ее жалко. Ну что за день такой?.. — Твоя влюбленность — это мираж. Я не гожусь тебе в мужья. Да и не хочу заводить гарема — если на то пошло. А Ната и Элина… так получилось. С Натой я встретился, когда думал, что кроме меня и ее, на земле вообще никого не осталось. И поэтому, все моральные принципы полетели к черту… не смотря на ее возраст. Элину мы привели позже — когда выбрались сюда, в долину. И тоже… не все так просто. Я не могу вот так — взять да завести себе еще одну подругу! Они мне этого не позволят, и не простят! Да и не хочу — сколько тебе говорить? Что на мне — свет клином сошелся, что ли?