— Но я их не убиваю!
— Не убивал. — Сова равнодушно пожал плечами. — Не суди их. Хотя, пусть мой брат знает — Сова не слышит мысли Лис, и чего от них ждать. До сих пор они ни с кем не враждовали. И они не друзья Святоше!
Собрались почти все, кто знал об охоте, кроме того, мы ждали запаздывающих: Доктора, Святошу с его людьми и семейство Стопаря. Так как по некоторым фразам стало ясно, что охота затеяна не только ради добычи, но как способ решить наболевшие проблемы, начинать без них было нельзя… Сова, внешне не выражая своего негодования, метал гневные взгляды в сторону, откуда они должны появиться. Я его хорошо понимал: Сова исходил все окрестности в поисках добычи. Выследить стадо — уже нелегкое дело! Упустить, по вине опаздывающих — вдвойне обидно. Весь день прошел в ожидании. Мы уже начали подумывать о том, как обойтись своими силами, но в темноте послышались грузные шаги Святоши. Он буквально на полчаса опередил остальных. Выслушав оправдания, люди, не смотря на общее раздражение, не могли не рассмеяться… С мужчинами из поселка увязался Трясоголов, которого в роли охотника и представить себе никто не мог. По своей привычке попадать в неприятные ситуации, он и на этот раз остался верен себе. Трясун — так его сокращенно звал Стопарь! — увидел по дороге скачущего крола и решил его изловить. Камни, пущенные неумелой рукой, не попали. Лука и стрел у мужчины не имелось. Он в сердцах бросился бежать за зверьком, и тот увел его далеко в степь, где горе-охотнику пришлось несладко — он сам превратился в добычу. Пара буро-рыжих огромных собак выскочили, словно ниоткуда, и отрезали ему путь к спасению, назад, к другим охотникам. Ничего не оставалось, как по уши влезть в самую большую и грязную лужу, где он и орал благим матом, дожидаясь, пока прибегут остальные. Псы терпеливо ждали, пока ему надоест кормить пиявок, плотоядно скаля острые клыки и прохаживаясь вокруг стоячей и вонючей воды. На счастье, Трясоголова, его услышали и пришли на выручку. Умные хищники, не собираясь вступать в не сулящую им ничего хорошего, схватку, убежали прочь. Зато людям бежать оказалось некуда — насосавшихся пиявок на побледневшем Трясуне насчитывалось столько, что отдирать их пришлось до самого обеда. Возвращаться назад, сопровождая незадачливого добытчика, никто не хотел — и пришлось, еще и нести на себе ослабевшего от потери крови, мужчину. Скорости, разумеется, озерным это не добавило.
Впрочем, время у нас пока еще оставалось. Череп и Сова, сходив разведку, принесли радостные вести о нескольких группках овцебыков, пасущихся на близлежащих полях. Они оба были уверены в том, что в ближайшее время те не покинут сочные луга. Про более мелкую дичь не упоминали — опыт показал, что рядом с мощными быками непременно пасутся и более стремительные козороги, осторожные косули и прочие, полагающиеся на силу овцебыков, как защиту от нападений стай хищников.
Индеец предложил свой план, довольно простой, и, при соблюдении всех условий, наиболее эффективный: Самые выносливые и быстрые ходоки уходят по большой дуге к закату, следом менее сильные и так до последнего. В итоге должна получиться непрерывная цепь, где от одного участника до другого интервал должен был составить не более двухсот шагов. Я понял сдержанность Совы — осуществить задуманное без мужчин и женщин поселка, только нашими силами, невозможно… Постепенно смыкаясь, эта дуга, криками и факелами, должна сбить все стада в кучу и направить их к берегу, где Череп уже присмотрел отвесный склон. Замысел стал ясен всем — животные неминуемо окажутся на краю обрыва и, падая вниз, переломают себе кости. Разумеется, это безопаснее, чем выходить на разъяренных быков в открытом бою. Оставалось только заставить их туда пойти…
— …Как только все займут свои места — поджигаем факелы! — Сова обвел всех суровым взглядом. — Сигналом для этого должен послужить факел последнего загонщика. Увидев его, зажигает следующий и так далее… В свою очередь, тот, кого мы оставим на вершине, зажжет свой костер — это будет сигнал для Черепа, обязанность которого раньше всех добраться до намеченного прохода среди камней. Даже если животные не бросятся с обрыва, назад им пути нет — Череп должен сбросить насколько валунов и перегородить проход. Если все станет проходить нормально, мы уже через час после сигнала, сблизимся на шестьдесят-семьдесят шагов. А по прошествии еще одного часа — примерно на тридцать-сорок. Вот тут и следует поднимать громкий крик, шум и, вообще, делать все для того, чтобы овцебыки начали паниковать и убегать к берегу. По моим расчетам, они должны ворваться в естественный проход, и тогда ловушка захлопнется! Выходов оттуда только два: на острые камни — в обрыв, или назад — на наши копья и стрелы. Но мы должны успеть к проходу, на тот случай, если стадо повернет обратно!
Мы переглянулись… Что и говорить, побегать предстояло немало. Множество всяких «если» могло сорвать план Совы: одно из стад вдруг решит уйти в южные травы, мы случайно разорвем общую цепь, да мало ли… Но предложить что-то лучше, ни смог никто. Даже со вновь прибывшими, слишком мало нас насчитывалось для такой охоты, и мы пожалели о несговорчивости и недоверии прочих. С другой стороны, в облаве принимало участие около семидесяти вооруженных человек, мужчин и женщин — для населения долины и с учетом ее расстояний — более чем много!
Выступать следовало рано утром, еще до восхода. Все оставили поклажу на попечение Трясуна — горе-охотник, с трудом волочивший ноги, как раз для этой цели и годился… Взяв только оружие, все быстрым темпом уходили в степи. Руководил выходом Сова, выпуская каждого с необходимым интервалом. Люди успели отдохнуть, а у нас для этого был целый день. Шли быстро, несмотря на сумрак. Утренний туман скрадывал шаги, и охотники безмолвно исчезали среди трав, словно настоящие индейцы, вышедшие на тропу войны… Я поразился — мы считали, что только Сова, Череп, да еще лишь некоторые так приспособились к новой жизни! Но, похоже, прошедшие месяцы и борьба за выживание, научили многому и многих…
Я хотел достичь указанного места как можно быстрее, чтоб дать возможность девушкам отдышаться и со свежими силами начать загон. К тому времени, когда луна начала закатываться за горизонт, а солнце робко освещать верхушки трав, первые из загонщиков уже оказались на месте. Я оставил запыхавшихся девушек, не без тревоги в душе — мы бы предпочли находиться рядом! Ната, следовавшая за мной, остановилась. Возле нее мрачным пятном виднелся Угар. Поодаль — фигурка одинокой Элины! — я едва мог различить ее силуэт среди колышущихся стеблей. Того, кто шел за ней, угадать было трудно, но я знал, что мою подругу будет прикрывать Чер. В центре, по плану Совы, должны идти Большой Бобр и Чага. Следующими шли Док, которого никто не ожидал увидеть в таком деле, Стопарь с Бугаем и женщиной из поселка, и другие. Замыкал загон Святоша и Клык — один из приятелей Белоголового. Тот не явился на охоту, и Святоша только буркнул что-то в ответ на наш вопрос. В лагере, для подачи сигнала, оставался сам Сова, Утес и еще две незнакомые мне девушки. Где-то, через час-полтора, вдалеке сверкнул огонек. Потом другой, третий — все ближе и ближе. В момент, когда Ната приподняла факел, я уже был готов зажечь свой. Через несколько минут мы увидели далеко к северу еле уловимую струйку, тоненьким стеблем вздымающуюся в небо. Череп, дождавшись, когда последний займет указанное место, тоже подавал свой сигнал.
Охота началась… Теперь все зависело от удачи, и от того, на месте ли стада, которое выследил Сова. Как он и говорил, мы быстро миновали едва заметный подъем, скрывающие нас от животных, и стали перекрикиваться. Все быстро шли вперед, подходя все ближе, друг к другу. Солнце поднималось выше, теплело, и прохлада ночи сменилась утренней свежестью. Стада не появлялись. Я угрюмо отвечал на недоумевающие крики Наты:
— Почем мне знать? Индеец не мог, ошибиться… Должны быть!
Неожиданно, шагах в пятистах перед нами и где-то в трех-четырех километрах от входа в ловушку, неподвижно лежавшие холмики в траве, вдруг стали вскакивать, и тревожное блеяние и мычание заполнило степь. Животные отдыхали и поднялись только тогда, когда учуяли и услышали наше приближение. Первой громко завопила Ната:
