Желая отвлечься от тревог, мы со Стопарем вернулись к его идее воздушного шара. Не желая отдавать старику, запас наших выделанных шкур, я предложил кузнецу испробовать листья деревьев. Названия им я не знал — могучие стволы мне показал Док. Листья находились на огромной высоте, и их добыча была связана с большим риском. Док как-то попытался склеить пару, используя их как замену козырьку над окном. Тогда этот опыт прошел незаметно, но сейчас мог пригодиться. Широкие листья, вначале вымоченные и при этом слегка отбитые на ровной поверхности, после высыхания и пропитывания хитрым составом, становились удивительно пластичными и не ломались при сгибании. Стопарь также скрепил несколько по краям, клеем — получилось. Было сомнение, смогут ли они выдержать вес корзины, и еще более тяжелый — наш, но узнать это, мы могли только при испытаниях. Требовалось очень много листьев, много работы — а я не имел возможности заниматься этим в ущерб другим обязанностям. В итоге, кузнец остался один, и окончательная доводка будущего изделия оказалась целиком в его руках. Неожиданно старику стала помогать Пума — без принуждения и какого-либо приказа с моей стороны. Девушка так и старалась везде попасться мне на глаза, тем более удивительно, что она сама напросилась к нему в помощницы. Впрочем, я мог только приветствовать это желание — все равно, ничем иным она заниматься не хотела.

На утоптанной площадке, посередине форта, играла Зоя — и при моем появлении радостно завизжала. Ее тоненькие ручонки обвили мою шею, босые ноги оплелись на пояснице, а чумазая мордашка вплотную приблизилась к губам…

— Это еще что?

Она неумело ткнулась губами в мой рот. Я дернулся, на какое-то время не зная, как поступить — толи оторвать бесшабашную девчонку от себя, и дать ей по одному месту, толи сделать вид, что ничего не случилось…

— Больше не буду… — она сама разжала руки и отпрыгнула в сторону, сделав при этом самый невинный вид.

— У кого научилась? — мой тон не предвещал ничего хорошего, и она на всякий случай отошла еще подальше.

— Ульдэ говорила — вождь тебя любит. Иди и поцелуй — вот я и поцеловала. Нельзя? — она прекрасно понимала, что произошло, но продолжала делать вид совсем уж маленького ребенка. Но я услышал только имя…

— Ульдэ?

Она встала еще дальше и уже на безопасном расстоянии ответила:

— Да. Сказала, тебе светленькие больше нравятся! А темнолицых ты не любишь! Вот! — она демонстративно встряхнула маленькой головкой, и ее встрепанные волосы веером рассыпались по худенькой груди.

Ната, невольно ставшая свидетельницей этой истории, только охнула… Вечером, когда я принес ей сок, она вспомнила об этом событии:

— Как там Элина?..

— Все будет в порядке. Не волнуйся. Их много, все отлично экипированы, одеты. Да там каждый и в одиночку смог бы это сделать! Просто, еще не время возвращаться… Они придут, Натка. Обязательно придут. И ничего с ними не случится.

— Надеюсь. Просто ждать устала… и в этих стенах сидеть — тоже.

Утром к нам пришли гости из озерного поселка — событие, более чем неожиданное… В приближающейся процессии я разглядел Чайку. Женщина поздоровалась со всеми, сняла с плеч массивный тюк и устало присела.

— Хоть бы дорогу проложили… Дар, ты главный — почему не прикажешь?

— Какую дорогу, Чайка? От вас до Форта давно тропа исхожена, удобнее не найдешь.

Я присел рядом.

— Ну, здравствуй, вождь! — Чайка словно нечаянно коснулась меня ладонью. — Далеко живете… И крепко.

— Здравствуй.

Я ответил на пожатие. Она смущенно убрала руку — жест, не замеченный никем.

— Хорошо устроились. Лучше нас.

— Что мешает?

— Сам знаешь, — она слегка нахмурилась. — Святоше не до наших проблем. Он своим орденом занят, новых братьев по вере вербует. Да еще болезнь эта…

— Много набрал?

— Не очень. Молитвами да поклонами сыт не будешь, а просто так, кормить его ораву, тоже никто не станет. Приходится пастырю нашему в прерии выходить — есть то, хочется… А там уже не до его увещеваний — прозевал добычу, остался голодным. Вот и вся молитва…

Я прищурил глаза:

— Значит, не идут впрок его призывы… И, слава богу.

Она рассмеялась:

— Грешник ты!

— А ты?

Она опустила глаза:

— Не напоминай о том… и так тошно.

Я пожалел о своих словах — знал точно, что у нее никого не было. Но Чайка не нуждалась в жалости. Она внимательно посмотрела на бегающих поодаль девчонок — Зою и Карину, и с усмешкой произнесла:

— Красивые… смену растишь?

Намек был ясен.

— С ума сошла? Нет. Просто ращу. Детей в долине едва с десяток наберется, и те — почти как мы. Такое пережить, быстро взрослым станешь. А моих, — я сделал ударение на этом слове — Никем не заменить. Слишком многое мы вместе пережили…

— Прости… Хорошо, что ты о них заботишься. Только, что они видят? Детства ведь нет…

— Что видят? — я на миг задумался. — А все. Траву, которая раньше только под асфальтом была, ручьи, которые не из кранов, а по земле струятся… Реки настоящие — не в кино. Зверей. Знают, как им больно бывает от наших стрел и копий — и зря мучить уже никого не станут. Что такое — зверство! — тоже знают. Это, уже Сычу спасибо — всех научил. А еще — лес знают, деревья, шум ветра, как выжить и как с голоду не умереть… Они много знают!

Она покачала головой, сгоняя улыбку с лица:

— Тебе поэтом быть… Дар, что бы с ними не приключилось, они, все равно — дети. Их учить надо. Понимаешь? Ну, вырастут они здесь, в защите твоей, а кем? У тебя уже есть одна, не поймешь сразу, как и назвать… Я про Ульдэ! Такими хочешь их видеть? Да, природу они видят ежечасно, и умеют многое — не отнять. Но ведь и основы знать надо! Ты не спрашивал — они школу помнят? Читать, писать умеют? А если так дальше пойдет — кто тогда сохранит для будущего все это?

— Читать им нечего. Писать — не на чем. Историю помнить… Какую, Чайка? Ту, что была, или нашу? И как теперь года считать — те, или эти? Когда мы и сами до конца понять не можем, сколько в них месяцев и дней. Когда даже время — и то, другим стало. А ты — школа… Кто учить будет?

— Я.

Она решительно посмотрела мне в лицо:

— Они, — Чайка кивнула на своих спутников. — Сюда торговать пришли. Я — нет. Вещи при мне, хочу просить тебя оставить меня здесь. Для того и шла.

Я подумал, что, считая Ладу, уже две женщины, с которыми я разделил ночь, вскоре станут встречаться в этих стенах… И кивнул.

— Что ж. Может, ты и права. А сможешь ли — твоя забота. Насильно заставлять их за партами сидеть, уже вряд ли получится.

— Сам сказал, ничего нет. Так что, обойдусь без парт. А захотят, или нет — посмотрим…

Для жилья мы определили Чайке место в доме временно отсутствующей Зорьки и Совы. Это жилище почти всегда было занято не настоящими хозяевами — но рассчитывать на него Сова мог в любой момент, когда бы ни появился, в форте. Поселившись — это заключалось в простом переносе вещей! — она вышла наружу и вновь подошла ко мне.

— Я слышала… Вы ведь часто поднимаетесь туда? — она указала на вершину скалы. — Покажешь мне долину?

— Пошли… — просто ответил я.

Мы поднялись по узким, едва заметным выбоинам, придерживаясь за натянутые веревки. Стража — Будда и Салли, пропустили нас, вжавшись в настил. Разминуться всем вместе на таком узком пространстве было трудно, и Чайка невольно прижалась ко мне грудью. Женщина вспыхнула, отчего шрам на ее лице стал еще более багровым и страшным… Заметив мой взгляд, она резко оттолкнулась:

— Я сама!

На вершине дул довольно свежий ветерок, незаметный и неощутимый внизу. Чайка пораженно ахнула, разглядывая открывшийся сверху вид.

— Да… Теперь понятно, почему ты выбрал именно это место. Здорово…

Она пошатнулась, и я придержал ее за талию. Узенькая, как у молодой девушки, она чуть вздрогнула в моих руках — и Чайка, решившись, прильнула ко мне. Снизу нас было не видно, но на соседней скале находились рыбаки, во главе с Беном. Я внутренне напрягся — она почувствовала это и отодвинулась.