— Прости…

— Нина…

Она прижала палец к губам.

— Не надо. Не говори ничего. Я все понимаю. Ни приставать, ни напоминать, тебе ни о чем не стану. А за это, — она обвела рукой вокруг себя. — Спасибо. Посмотришь отсюда — и жить хочется…

На следующий день умерла Алиса. Рана, нанесенная арбалетной стрелой, была смертельной — подобные не излечивались нигде и никем. Даже то, что она продержалась столько времени, уже вызывало уважение к стойкости девушки. Но все оказалось бесполезно… Мучения бедной девушки оборвались на рассвете — и, на этот раз, рядом не оказалось Угара, так выручившего нас в ту памятную ночь, когда мы прощались с Натой… Мы были возле нее. Ната, Салли, Пума — все старались облегчить страдания несчастной. Всю ночь она металась по шкурам, бредила, звала родных… В себя Алиса пришла лишь на короткое время — перед самой кончиной. Она взглядом попросила воды — Ната смочила ей губы. Девушка стиснула ей пальцы, вся вытянулась… ее глаза остановились. Не было сказано ни единого слова…

Мы отнесли ее к лесу. Никто не спрашивал — зачем. Хоронить бессмысленно. Мы со Стопарем сложили квадрат из сухих стволов, обнесли его хворостом и возложили на помост тело девушки.

— Сказать бы что… — кузнец обернулся ко мне. — Сможешь?

— Нет, — я отказался. — Не умею…

— Жаль. Человек, все ж таки… Тебе надо — уметь! — Он вздохнул и направился к воткнутому в землю факелу. Среди стоящих поодаль, людей, послышался тихий плач — Пума, не выдержав напряжения, закрыла лицо руками…

— Стой.

Я повернулся. Сова, возникший, как привидение из-за кустов, подошел к Стопарю и забрал из его руки факел.

— Это дело шамана…

— Она крещеная, индеец! — Стопарь нахмурился. — Похоронить, по-человечески, не можем, да… Но, и по твоим обычаям — нельзя.

— Будешь звать Святошу?

Кузнец еще больше насупился. Он не мог отойти, уступив индейцу, и не мог согласиться… Только тут я понял, как монах, всем известный своим предательством, до сих пор мог удержаться у власти в поселке. Провожать, в последний путь, умерших и погибших от ран, почти везде звали его…

— Стопарь, — я стиснул кулаки, принимая нелегкое решение… — Отойди.

Кузнец поднял на меня гневные глаза. Я выдержал взгляд, повторив:

— Отойди. Не делай свары.

— Ты разрешишь ему…

— Вы! Оба! — я не сдержал крика. — Не смейте устраивать ссоры, возле нее!

— Тогда ты, вождь, должен отпустить ее душу! — Сова сложил руки на груди. — Какой бы веры она не была. Ты не стал звать монаха — он далеко и не услышит призыва. Ты отказался от меня — Сова не будет спорить с предводителем прерий. Сделай это сам!

Стопарь, подумав, кивнул. Я, не глядя, сделал знак рукой — прочь… Они оба отошли, встав возле остальных. Возникло напряженное молчание… Все смотрели на меня, отчего каждый шаг давался с трудом, словно на ногах повисли тяжелые гири.

— Я не вправе… Не вправе делать этого. Не могу. Но… буду. Не хоронить мы должны ее — Алиса могла бы еще жить. Долго. Как все. Но она — здесь. Была ли она верующей, или нет — кто знает? Многие из нас отвернулись от веры… или, никогда всерьез и не воспринимали ее. Только сейчас, в такие моменты, мы вспоминаем о ней. Провожая своих близких, своих друзей, туда, откуда уже нет возврата. Прощаясь навсегда… Мне известны слова, которые говорят, опуская в могилу. Покойся с миром… Но, мы не в силах предать ее земле — вы знаете, почему. Там ей не будет покоя. И тогда, я скажу так — ты уходишь на небо. Туда, где все светлые души обретают свой покой, туда, куда попадают все, покинувшие это мир. У тебя была светлая душа… Прощай, Алиса. Пусть дым этого костра поможет тебе быстрее вознестись к своим родным, к свету и солнцу. Прощай…

Факел коснулся валежника — сухие дрова быстро занялись, и вскоре весь постамент был охвачен огнем. Девушки не скрывали слез, охотники опустили лица… Сова, неслышно вставший рядом со мной, положил свою руку на плечо:

— Мой брат опечален… Я делю его скорбь.

— Прости, Сова. Может, ты и прав… когда-нибудь, все будет так, как это было заведено в твоем племени. Но так будет не скоро.

— Пусть, — он согласно кивнул. — Я не Святоша. Шаману претит навязывание своей веры людям. Они сами должны решать для себя свой путь…

— Ты тоже проделал долгий путь. Нет, от них еще нет вестей… ты это хотел узнать?

Индеец отрицательно мотнул головой:

— Мой брат не ошибся. Сова долго блуждал в тени высоких скал у тихой реки. Его мокасины развалились в горячем песке Диких земель. Его голос охрип от соленой воды возле Пустоши. И он нашел — что искал.

— Нашел!?

Я не мог сдержать удивления. На возглас, обернулись все присутствующие… Сова устало подтвердил:

— Нашел. Пойдем в форт — индейцу многое предстоит рассказать…

…Слова Дока, оставленные нами без внимания, нашли свой отклик в расчетах шамана. Не одержав успеха среди руин, Сова не расстался с надеждой отыскать средство от болезни в долине. Рассказ врачевателя о загадочных свойствах воды, которая помогла пхаю выжить и даже победить болезнь, заставил Сову вновь проделать маршрут беглеца. От самого поселка, от северных густых кустарников, и до южных лугов предгорий, индеец прошел все известные речушки и ручьи, похожие на описание старика. По дороге на него дважды нападали — стая оголодавших крыс-трупоедов, неведомо как забредших в эти места, и большая кошка, решившая, что человек, более легкая добыча, чем быстрый степной козел или джейр. Крыс Сова разогнал, убив вожака, а от кошки едва спасся, просидев целый день в расщелине. И именно там, в расщелине, удача вернулась к шаману. Индеец решил посмотреть загадочный ручей возле соляных озер — несмотря на опасность подобного предприятия. Многие охотники подмечали привычку некоторых больных животных уходить к краю желтой пустыни. Там, на границе трав и отравленного песка, они забредали в страшные заросли соляных озер. Большей частью, животные погибали, становясь жертвой жутких созданий, с которыми не на жизнь, а на смерь, боролся Змей, но некоторые выходили обратно — и выходили здоровыми! Так было до чумы — и сейчас Сова вдруг вспомнил, про это явление. Вспомнил, и подумал — не может ли быть так, что целебные свойства озер, помогающие вылечиться зверью раньше, окажутся эффективными и на этот раз, в борьбе с пятнистой смертью?

Индеец заметил больное животное — крупный степной козел с двумя самками и несколькими мелкими козлятами, продирался сквозь колючки к ручью, спрятанному в кустарнике. Он не стал натягивать лук — вместо этого Сова осторожно проследовал за стадом, стараясь не упустить его из виду. Козлы появились на рассвете — самое безопасное время для посещения подобных мест. В этот час ночные чудовища уже попрятались по своим пещерам, в изобилии раскиданным вдоль брегов озер. Несмотря на множество разбросанных повсюду скелетов — останки пиршества гигантских насекомых! — многие животные прерий стремились посетить озера и вволю нализаться из соляных источников. Тоже устремление вело и больного вожака с его стадом. Но, в отличие от прочих, он не стал выходить прямо к воде — вместо этого козел направился в самую гущу колючих кустов, откуда в озеро вливались несколько крохотных ручейков. Сова с трудом, оглядываясь на зияющие черные дыры нор, пошел за ним. Вожак проламывался вперед, не обращая внимания на ветви, больно хлеставшие его по мохнатой спине. Сове приходилось еще хуже — колючки едва не впивались в его кожу, напрочь изорвав всю рубаху. Но он шел не зря!

Больное животное надолго припало к одному из текущих ручьев, совсем как в рассказе Дока. Козел провел возле воды более трех часов, делая перерывы между отдыхом и питьем. Больше оставаться здесь было опасно — ближе к середине дня жуткие создания просыпались и выходили наружу. Сова не стал дожидаться — он уже понял, что козел искал в воде ручья то же самое, что и мы — средство победить заразу. Он наполнил свою фляжку и быстро покинул заросли, идя вдоль ручейка. Вода вскоре исчезла — индеец добрался до груды валунов, откуда и вытекал этот ручей. Он запомнил место, и устремился в форт.