— Так… — Рада бросила на меня усталый взгляд. — Рассчитывала я с вождем поговорить… — я заметил, что при этих словах она явно поморщилась. — А вместо того, со мной девчонка беседует, да? Что, ты сам ответить не мог? Я про то, что Док лечить пытался, и сама в курсе. Ты мне другое скажи — я тут слыхала, ты с Вещей на короткой ноге.

— Быстро слухи летят…

— Быстро. Что ты от Стары принес?

— Ничего. Нет у нее волшебного средства, хоть и шаманка. Кстати, это — не девчонка. Это Ната — одна из моих жен. А другая, за раненой ухаживает — потому и не может тебя приветствовать, наравне со всеми.

Рада равнодушно бросила взгляд на Нату и пожала плечами:

— Наслышана… плевать. Живи хоть с десятью сразу — мне до лампочки. Девок, в долине, как грязи, скоро друг на друга кидаться с тоски станут. Лучше уж так… гаремом! Так ты мне ответишь, или я зазря ноги била?

Я кивнул:

— Могу повторить. Лекарств от заразы — нет. Что делать — не знаю. Выздоравливающих — пока не видали. Но… — я сделал небольшую паузу, дожидаясь, пока все умолкнут. — Есть надежда. И ее, действительно, дала мне Стара. Но о том и сами могли догадаться.

— Не томи!

Рада и Травник буквально вскочили со своих мест.

— Мы и так столько вынесли — что одно, что другое! Если есть надежда — говори! Пусть хоть что-то… чем ничего. Не могу я назад с отказом идти!

Травник поддержал женщину:

— И мне возвращаться пустым, толку… некуда будет. Если какая помощь нужна — я готов. Что с бандой биться, что в поход, куда…

— В поход! — Я прервал парня. — Ты и так в курсе. Для нее говорю — я кивнул в сторону Рады. — Именно, что в поход. Далеко, в горы. В непогоду, в холод, немедля. Искать… сам не знаю, что. И не знаю — где. Людей для того у меня мало — ты сам вызвался. А мне… Святоша сейчас волком на всех наших смотрит. После того, как мы Дока у него из-под носа увели, никому из форта в поселке делать нечего… Напали на нас — знаете про то? Монахи, новоявленные… Убить могут. Даже вас, если он узнает, что вы здесь были. Мои люди все в горы уйдут — кому форт защищать?

Я не стал говорить, что селение не так уж, и ослаблено, отсутствием нескольких мужчин, ушедших с Совой. Так же умолчал и о нашем сговоре с монахом, насчет совета. Прочно вбитый в сознание образ будущего вождя прерий заставлял искать выгоду для форта, даже в ущерб собственной совести. Мы могли отправить в горы отряд и без остальных — но теперь, я специально хотел усилить его за счет чужаков. Отчасти, хотя бы для того, чтобы объединить всех общим делом…

— Я готов.

Травник стукнул себя в грудь:

— Ходок я, правда, не очень… Но не подведу.

— Я не могу, — Рада вздохнула. — Куда мне, в горы? Сюда еле дошла. Но, если надо — оставлю тебе одну из своих девочек! — она указала на молчавшую все время, черноволосую смуглянку, стоявшую за ее спиной.

— Ее зовут Зейнаб. Она турчанка.

Мы переглянулись. Судьба забросила в долину различных людей, как вероисповедания, так и наций, но, не считая Салли с Беном, настоящих иностранцев почти не встречались.

— По-нашему, может?

Рада мотнула головой.

— Более-менее. Куда ей деваться? Научилась… Ее оставлю. Она молодая, шустрая. С луком хорошо управляется, не то, что я… Больше не могу. Одной назад не дойти. Они ведь, — она показала на сестер. — Тоже у тебя будут? Вот и бери их в горы. Как раз, сами оттуда. Опытные…

— Возьму. Но, не я, — я указал на Чера. — Ему в ущелья идти! Мне — форт защищать. Чер — следопыт, ему и карты в руки. Кого сам выберет — тот и пойдет.

— Другое дело… — Рада деловито осмотрела Чера. — Легок, видно. Что ж, вам самим решать. Может, так и надо — раз меж тобой и монахом грызня пошла… Почему — Чер? Имени нет?

— После Того дня, у нас с братом ноги до колен потемнели… по пескам шли, а они дымились. — Черноног оголил штанину. — Потом месяц кожа шелушилась. Как змея, линяли… новая — почти черная. Вот и прозвище — оттуда.

— Многим нравится свое имя на кличку поменять. Я того не понимаю. Зачем? Все приятель твой, индеец, тоже вот… как его?

— Индеец, — подтвердила Ната, довольно спокойно перенесшая пренебрежение женщины на свой счет. — Белая Сова.

— Белая Сова… — тоже спокойно повторила за ней Рада. — Пусть так. Не всем это по нраву… тому же Святоше, знаешь ли.

— Он и это ставит нам в вину?

— Да! — она попросила подать ей воды, и Зейнаб приняла из рук Салли чашку, передавая ее своей старшей.

Рада отпила немного, утерла губы и повернулась:

— Говоришь, Стара велела совет собрать? Про нее много болтают… может, и правда. Знает старуха, что нужно делать. Когда будешь созывать?

— Уже начал.

Она кивнула:

— Добро. Приду. Где?

— В приречных холмах, где стойбище Лешего. Через десять дней. Раньше не успеют собраться.

— А придут?

Я пожал плечами:

— Откуда мне знать? Придут. Иного пути нет. Про то, что она насоветовала, посланцы не скажут. Здесь объясню. А там — пусть решают. Или лекарство искать, или — смерть.

Утром я отпустил Нату вместе с Радой к Лешему — у женщины были дела с перерожденными, и я с удовлетворением констатировал, что люди понемногу привыкают к их пугающему виду. Интересовать, что влечет ее туда, не стал. Леший держал под контролем все прибрежные холмы, где находились обширные степи, богатые животными. Возможно, что Рада искала земли, пригодные для охоты и переселения — ее местность становилась опасной…

Незаметно подошел Свистун.

— Дар… Дар!

Он заступил мне дорогу, и я вынужденно остановился.

— Не хочешь разговаривать?

— Честно? Не очень. Устал и не о чем.

Он закусил губу, потом тихо произнес:

— Прости нас. Меня, девочек. Волоса… Глупо получилось. Джен всех взбаламутила, да еще и Ната твоя… пощечина эта. Вроде, куда серьезнее девчонки удары держали — а такую малость, не смогли. Обидно стало. Вот и сорвалась она… Сейчас сама кается — только к тебе подходить боится. А форте уже все, как прежде, кого куда назначили! Правда! Стопарь каждому дело дал!

— Ушел бы?

Он запнулся. Мой вопрос, заданный спокойным, будничным тоном, слегка сбил его с мысли. Свистун пожал плечами:

— Могли… Я вспыльчивый. Потом бы назад попросился. Пустил бы?

— Нет. Я тоже — вспыльчивый. А Джен скажи — Ната тоже… кается. И прощения просит. Только все равно — в Форте должен быть порядок. Или — я сам уйду.

— Ты? — удивление на лице Свистуна было столь неподдельным, что я усмехнулся.

— Не веришь? А зря… Если вождь из меня хреновый — на кой тогда, вообще, все? А что плохой — то так и есть… раз распустил вас всех и все, что делается — лишь через окрик и мат Стопаря. Ведь так?

Свистун виновато опустил голову, не решаясь возразить…

— Вот и оно… Ладно, проехали. Никуда я не уйду — это место мы сами выбрали, еще, когда здесь близко вас не было, так что, если кому и покинуть форт — то не его основателям! Но, думаю, больше такого не повторится.

— А сам ты… хочешь им быть?

Свистун смотрел напряженно — я подумал, что ответ, какой бы он не был, будет воспринят в виде решения окончательного и бесповоротного. И что сказать? Что я, до сих пор, так и не решил — нужно ли мне это? Какую непосильную ношу взвалили на меня индеец и старая цыганка! А, по-иному — нельзя… Пожалуй, я уже и сам никого не видел в этой роли, кроме себя самого. Да, вот так и «бронзовеют» люди…

— Должен.

— Так я и думал. Кто другой и силой бы заставил людей подчиняться — как тот же Сыч, или враньем, да мягким подходом — как Святоша. А все — за ради права командовать другими. А тебе, «корона», похоже, жмет…

Я навестил Алису. Элина, ставшая подле нее почти неотлучной сиделкой, указала на табурет и приложила палец к губам.

— Она спит… Недавно очнулась, есть не хочет, пьет воду и все.

— Так сил не прибавится… А что Док?

— Варит снадобья, Тучу заставляет каши готовить, разводит с чем-то и чуть не силком впихивает ей в рот. На одной воде она бы уже умерла… а так — держится.