— Ты помнишь, про праздник?
Вопрос Наты застал меня немного врасплох…
— А… Про какой праздник ты говоришь? Про Мену? Да про него уже все давно позабыли — что менять? И в поселок, народ, предпочитает без надобности не заходить — с тех пор, как там столько времени обитал Сыч и его головорезы.
— Эх ты, вождь… Люди скучают — разве лишний повод для веселья, помешает?
Я улыбнулся:
— Но, Ната… а какой еще можно придумать повод для праздника? Мы считали с Доком — вроде бы, если не сбились с календаря — через месяц будет ровно три года, как все случилось. Эту дату, что ли, отмечать? Согласись — не каждому приятно такое вспоминать… А про Новый год, когда он наступил, как-то никто и не подумал. Тем более что снега тогда не было и в помине — и слава небесам! Мне не хотелось, чтобы вся эта трава превратилась в безжизненную, замерзшую пустыню!
— Но Новый год то, все равно есть? Причем тут снег? Что, обязательно елки и игрушки?
— Можно нарядить и кедр — их много в лесу. И, вообще — придумаем, что ни будь. Дело не в дате — а самом празднике. А я пока не вижу ни одного…
— А ты устрой его без повода — он очень нужен, Дар! — Ната смотрела на меня горящими глазами. — Все так устали, столько перенесли… Пусть Сова — если ты сам не можешь, придумает, что ни будь. Какой ни будь, праздник своих духов, что ли!
— Неудачное решение. Сова не позволит склонять без надобности тех, в кого верит. Да и я сам не хотел бы этого делать — после того, как он вырвал тебя, буквально из лап смерти.
— Но ты же не суеверен?
— И остался таким же. И все же — не трогай индейца и его обряды. Лучше мы сами найдем причину, для веселья.
Ната слегка поскучнела, и я поспешил добавить:
— Я попробую, Ната… Обещаю.
— Точно?
Я кивнул и ускорил шаг — эта тема меня вдохновляла много меньше того, чем мы все занимались в данный момент. Задуманная ранее, большая облавная охота пока не получалась — для этого требовалось много людей, и только наших просто не хватало. А привлекать жителей поселка… дружить со Святошей мне не хотелось. А без его ведома — как мне уже было известно! — вряд ли кто из озерных рискнул самостоятельно уйти в прерии.
Ульдэ — девушка вновь оказалась на высоте, в родной стихии — выследила в степи парочку пхаев и прибежала к нам с этой вестью.
— Но их очень трудно изловить! Может быть, стоит подумать о другой добыче?
— Ульдэ приведет охотников незаметно — лошади пасутся в балке, куда не доносится запах двуногих! А других животных она не заметила!
Мне пришлось согласиться — мы были в пути уже четвертый день, и пока вся добыча заключалась в тушках нескольких кролов и двух подстреленных джейров — идти с этим, в форт, хоть и можно, но уж слишком скромно выглядела добыча… Я уже вновь начинал подумывать о загоне — другой возможности быстро пополнить запасы мяса просто не видел. Но для этого пришлось бы все прекратить в форте — а этого делать тоже не хотелось. Работы там оставалось очень и очень много…
На подходе к балке мы услышали характерный шум — и сразу стали вдвое осторожнее и напряженней… До нас доносились звуки сражения — и, по некоторым признакам, мы могли догадаться о том, что оно происходит между извечными врагами степей — копытными и хищниками. Когда мы спустились в балку — она сказалась большим оврагом, в котором мы уже неоднократно бывали раньше, и где легко затеряться, — то увидели следующую картину…
Несколько переродившихся собак — крупных и сильных, обступили стадо пхаев, и, поодиночке пытались вырвать их из круга, наваливаясь всем скопом. Другие лошади, порываясь, вступится за своих товарищей, были вынуждены отступить — клыки и свирепые пасти собак не позволяли им далеко отрываться от своих, где они были в относительной безопасности. Время от времени, кто ни будь, из псов, предпринимал подобие атаки — как бы вызывал одного из пхаев-жеребцов, на поединок. Но особо резвых, более опытный вожак стада, удерживал на месте ржанием и фырканьем. Собаки понемногу теснили лошадей к воде — а те, в свою очередь, испуганно шарахались от нее, боясь погружаться в волны слишком глубоко. Видимо, приобретенный опыт давал им понять, что там может поджидать опасность не менее грозная, чем клыки громадных псов, на берегу…
— Ты видела там, кого ни будь?
Ульдэ отрицательно кивнула — она меня поняла сразу.
— Нет. В этой воде нет Хатху — Этиа.
— Хатху… кто?
— Хатху-Этиа — подводный, или подземный дух, владеющий миром мертвых. Или — водяной зверь, или монстр, как вы их называете. Но, там живет маленькая рыбка, с очень острыми зубами! Стая этих рыбок способна разорвать даже большого лося на очень-очень мелкие кусочки!
— Ого? Вроде пираний, что ли?
Ульдэ сделала непонимающие глаза, и я махнул рукой — не объяснять же ей сейчас, кого я имел в виду…
Стадо сбилось в кучу — в центре круга оказались жеребята и брюхатые — беременные матки. По внешнему кольцу остались стоять самые сильные и крупные кони, угрожающе фыркающие и свирепо посматривающие на окружившего их, врага. Поведение лошадей совершенно не вязалось со всем тем, что нам раньше доводилось о них читать или слышать — но, возможно, что к этим лошадям, это уже не имело никакого отношения…
Самый крупный — с белыми подпалинами по бокам и очень длинной, почти касающейся земли, гривой, конь-вожак стада, выглядел наиболее спокойным. Хотя мы видели, как пристально он осматривает подступающих к стаду хищников — а те, в свою очередь, уверенно и неторопливо завершали обхват, отрезая стаду всякий путь к отступлению. И опять — в отличие от лошадей тех, прежних, эти не собирались спасаться бегством — напротив! Эти готовились к страшному, смертельному для них — а, скорее всего, не только для них — бою! Мы прикинули примерное количество собак — их оказалось не менее шестнадцати. Коней — вместе с жеребятами — немного меньше. Только поэтому, обычно осторожные и предпочитавшие более мелкую добычу, дикие собаки, решились напасть на пхаев. В обычной ситуации, они признавали перевес сил не меньше, чем два-три матерых пса на одну лошадь — иначе исход схватки мог оказаться непредсказуемым. Точнее подсчитать не получалось — и те, и другие постоянно меняли свои места. Собаки перебегали вдоль образовавшегося круга по разным направлениям, а лошади как бы кружились — и оказывались к уже вплотную приблизившимся псам, головами, с оскаленными зубами. Это было очень непривычно — те лошади, предпочли бы встретить волка по-иному. Я подумал — случись такое раньше, они, обезумевшие от страха и ужаса, бросились кто куда — а случись схватке, старались бы встать так, чтобы иметь возможность лягнуть наглых тварей своими мощными копытами! Но эти предпочитали встречать собак именно мордами — и, посмотрев на их зубы и ожесточенно роющие землю, передние лапы, мы удостоверились, что прием собакам будет оказан по полной — и не утешительной, для последних, программе! Похоже, собаки тоже это понимали — и не спешили нападать сломя голову, хотя их рычание и завывания не прекращалось ни на минуту. Со стороны это смахивало на психическую атаку…
— Этим воем они призовут сюда всех клыкастых и зубастых зверей в нашей части прерий! — Ната прижалась к моему плечу с деланным испугом.
— Нет, — я не разделял ее тревоги. — Где охотится одна стая — другой не место.
— А волки?
— Тем более. Любая охота будет забыта, если начнется борьба за влияние над территорией!
— Хорошо, мы в этом отношении пока не спорим с соседями… — она многозначительно кивнула в сторону, увлеченного зрелищем, Трясоголова. Но тот ничего не видел и не слышал, полностью поглощенный предстоящей кровавой драмой!
— Вряд ли… Мы, все-таки, люди — сможем договориться.
— Да? Не уверена. Святоша с нами все говорит и говорит… Конца его разговорам не слышно. И после каждого — в прерии все мрачнее и неспокойнее.
— Его гложет зависть, Маленький Ветерок! — Чер услышал наш разговор и бесшумно подошел сзади. — Он не может спокойно думать о том, что долина не будет принадлежать монахам!