Птаха — та быстро сдружилась с Немым. Они, вообще, походили друг на друга — по росту и характеру. И, хоть меж ними сильная разница в возрасте — смешливая и неугомонная Птаха оказалось даже старше Лады! — тем не менее, мальчик, оставшийся практически один, не считая сильно привязанных к нему Бена и Салли, души не чаял в своей новой подружке. Был только один недостаток — стоило Птахе, что-либо увидеть — и все, что замечали ее живые глаза, мигом превращалось из мухи в слона. Способность преувеличивать услышанное и увиденное, в ней соседствовала с такой же способностью, немедля все это выплеснуть на всех окружающих — и мы уже знали, что где твориться, едва только она появлялась с Немым, в любом углу заново строящегося форта.
Что касается мужчин — и они, постепенно, тоже стали равными участниками наших общих дел. Кроме Блуда и Клешни, в форт попросился Будда. Мы немного знали этого человека — пожалуй, единственного в долине, представителя Востока, если не считать безвременно погибшей Дины. Вернее, знал его я — случилось однажды пристать к их очагу во время недавних событий…
Он пришел не один — и я отметил для себя, что спутниками темноволосого и грузного охотника оказалось сразу три женщины. Что ж, представителей этой расы всегда отличало особенное пристрастие к противоположному полу! Будда был примерно сорока-пяти — пятидесяти лет, внешне довольно крупный и неуклюжий. Он скитался по всем прериям и не раз видел Сову — от кого, собственно, и узнал о Форте. В войне, как и вся его прошлая компания, участия не принимал, тщательно скрываясь среди болотных зарослей. Но, придя сюда, дал твердое обещание, подчинятся всему, что будет нужно для общего блага — в том числе, и готовности с оружием в руках участвовать в возможных стычках с людьми… Этого мне было довольно — я не стал отказываться от еще одних мужских рук. Разумеется, все новички старались показать свою заинтересованность в делах общины. Даже, Блуд, не очень-то рвущийся на тяжелые работы, и то, как мог, хотел быть полезным. Он портил многое своей нетерпеливостью и показным рвением — но мы прощали это, за само стремление стать нужным. Вскоре я начал поручать новичкам самостоятельные вылазки за пределы форта — мы сильно нуждались в каждодневной добыче свежего мяса. Тем, кто этим занимался, приходилось подолгу совершать утомительные походы в прерии — обеспечить население едой становилось намного труднее и сложнее, чем, когда мы жили одни. Не усидев, в одну из таких охот я вырвался сам, решив сбросить на время одни проблемы, для решения других. Я специально взял с собой Блуда, Клешню, и четырех девушек, из числа новеньких — хотел узнать, насколько слаженно они смогут действовать, притом, что находятся на охоте с нами, впервые… Всех других оставил в форте — там тоже хватало работы. Разумеется, с нами шли Чер и Ульдэ — представить последнюю, за рытьем канав или с поварешкой в руках, нечего и думать. Да и кто лучше нее мог разобраться в следах, на влажной земле — не считая, разве что, искуснейшего в этом деле, младшего брата — Чернонога? Так, как в форте почти всегда присутствовали несколько пришлых людей — на этот раз к нам заглянули из двух поселков сразу, то я пригласил и их. Одним оказался Трясоголов — вот уж кого мы хотели брать в последнюю очередь! — и еще два охотника, издалека, с самой северной окраины долины. Ната, после болезни всегда дожидавшаяся меня в землянке, в этот раз наотрез отказалась остаться. Скрепя сердце, мне пришлось согласиться — она еще была слишком слаба, чтобы предпринимать дальние и утомительные переходы, но глаза девушки смотрели так умоляюще, что я не выдержал…
— Будешь везде рядом со мной! И попробуй только взять дротик для охоты!
— Дротик я все равно возьму… Ты сам говорил, чтобы без оружия, мы никуда не ходили. А охотится… так и быть, не стану.
Мы углубились в прерии, оставив позади Форт и спокойную жизнь. Я ступал по земле, полной грудью вдыхая ароматы свежей травы, и распустившихся цветов. Лето в прерии никак не заканчивалось — хотя уже прошло больше двух лет, как впервые стало, по-настоящему, тепло. Мы с Натой начинали считать, что такая погода, возможно, установилась надолго — если не навсегда. Что и говорить — это намного лучше зимы, и могло только приветствоваться всеми!
Местность, по которой мы проходили, считалась основными охотничьими угодьями селений, находящихся между водами Синей и Змейки. Другие становища предпочитали промышлять зверя в более крутых отрогах Тихой реки, где обрывистые склоны самой природой предназначены для засад и скрытых ям… Но нам, поневоле вынужденным оставаться на своей территории, хватало и наших трав. Конечно, и я, и все прочие предпочли бы долгой и напряженной охоте большой загон, в котором бы участвовало не менее сотни человек — но подобное желание оставалось мечтой. После войны прежнее доверие людей друг к другу сильно уменьшилось…
Конечно, мы всегда могли направиться в Низины — область, безраздельно отданная во власть волчьих стай и редких, но не менее страшных гигантских змей, деливших с первыми эти угодья. Там никто не мог остаться без добычи — земли Низин считались самыми привлекательными для перерожденных животных, и все, наиболее крупные стада, паслись именно там. Низины начинались сразу от границы холмов, выходящих своими откосами к берегам Синей реки, и тянулись вплоть до поворота Змейки, за которой уже начиналось некоторое возвышение, в свою очередь простирающееся до Большого болота. Там уже владычествовали собаки, нередко вступавшие в смертельные стычки со своими дальними родственниками — и, свирепость и кажущееся явное превосходство волков, не всегда оказывалось залогом их победы…
В Разнотравье — так назывались земли, лежащие выше Черного леса и достигающие самых Низин, тоже хватало добычи. И, если устроить облавную охоту мы и не могли, то уход с пустыми руками для таких опытных следопытов, как Чер или Ульдэ, был равен чуть ли не позору… Они оба, словно заправские гончие, стремительно мелькали в травах, устремляясь то в одну, то в другую сторону.
Это было нелегко… Степи, разнотравье, прерии — как не называй, вряд ли соответствовали именно этому наименованию. Вероятно, в тех растениях, которые произрастали на всем протяжении долины, между двух рек, сошлось многое из того, что могло бы иметь место в настоящей прерии, или саванне. Трава, превратившаяся в густые копны жестких и плоских стеблей, мох, почти сплошным ковром покрывающий влажноватую землю, кустарники, издалека напоминающие деревья — и сами деревья, ставшие едва ли не естественными маяками, по которым мы отмечали наш путь. Ветер пригибал верхушки растений к низу, и в них глаз выхватывал знакомые очертания чистотела, зверобоя и конской мяты. Кое-где высились могучие одеревеневшие стволы — нечто, появившееся на месте прежней кукурузы, а иногда попадались и огромные круги подсолнуха. Спутать последний с чем-либо еще, стало просто невозможно — размерами с двухэтажный дом, растение, тем не менее, сохранило прежний вид, а самое главное — плоды. Правда, вряд ли кто смог бы сидя на камешке, лузгать эти семена… Самое малое из них достигало величины буханки хлеба — и по вкусу, после прожарки в умелых руках Тучи, вполне его заменяло. Встретив такое, мы обычно старались вышелушить все полностью, и лишь потом идти дальше. Что до более привычных овощей и фруктов — мало что осталось неизменным. Люди не сажали ничего, пользуясь только тем, что предоставляла сама природа. Сам собой рос лук, который практически не копали, довольствуясь верхушками — зеленью, с удивительно сочным и острым вкусом. Собирали дикорастущий горох, что-то, отдаленно напоминающее рис, даже клубни картофеля — если он таковым являлся… Два года беспрестанного лета, жаркого солнца и частых дождей превратили долину в подобие растительного рая, где росло и плодоносило абсолютно все. Казалось, этому не будет конца… Но, все чаще я начинал задумываться — сколько еще будет продолжаться такой «праздник»? Если Док прав, и нас, действительно. «Снесло» на пару тысяч километров южнее (причем, мы вообще не представляли — южнее на восток, или — на запад?) — долина находилась примерно на том градусе, где несколько тысячелетий назад появились все известные цивилизации. В общем, заманчивая перспектива… Но, навсегда ли? Даже в раю бывают грозы, даже в тропиках — свирепые ураганы. Что ждет нас?
