— Ну да. Я ему как-то пригрозил подобной расправой… Вот он и запомнил.
— Тогда, точно — зверь! Живого человека — и отдать этим трупоедам? Нелюдь…
Мы с кузнецом обменялись молниеносными взглядами. На этот раз я сам повернул голову — Стопарь участвовал в этих казнях, но организатором то был я…
— Договориться никак нельзя? — к нам подошла Элина.
Девушка куталась в одеяло, и я привлек ее к себе.
— Садись. Ты почему не спишь?
— Натка уснула. А мне не спится без тебя…
Она доверчиво положила свою голову мне на плечо. Стопарь вздохнул огорченно:
— Когда уже наш балбес себе подругу заведет? Такие девушки в долине пропадают, без присмотра… Горазд только быкам рога обламывать!
— Тоже занятие полезное, — я усмехнулся. — Второго такого еще поискать!
— Да уж, — Стопарь довольно улыбнулся. — Порода у нас крепкая! Дед мой, до ста лет, молотом махал — вся округа смотреть приходила! А помер глупо — с моста в реку упал и головой о камень саданулся… А отец в пьяной драке погиб — один против шайки, вроде этих вот, вышел, его и зарезали, в подворотне. Он человек пять разметал по стенкам, ну да тут ему в спину финку и всадили. А потом, уже лежачего, кирпичами по голове добивали — так подойти боялись! Тоже, уголовники, мать их…
Туча, что-то вспомнив, утерла слезу. Она посмотрела на Элину, прикрывшую глаза, и спросила:
— Никак, любишь его?
Элина еще теснее прижалась ко мне, не отвечая, ее рука скользнула мне под рубашку.
— Бывает ведь… — задумчиво произнесла женщина. — В отцы обоим годишься, волос седой… О такой любви только в кино показывали. А у тебя чисто гарем, какой-то!
— Волосы, может и седые. Да только я и сам не знаю — они такими в Те дни стали. От страха, наверное! А гарема у меня нет, — я улыбнулся. — У меня — две жены. Не четыре и не десять… Какой же это гарем? Они — как сестры. И даже больше, чем сестры. И третьей мне не нужно.
— Куда еще, — Стопарь хитро усмехнулся. — На этих бы силенок хватило!
Элина молча затряслась в смехе, поняв, на что намекал могучий старик! Зато я не смеялся — она не ответила на прямой вопрос Тучи, и я, лишний раз подумал о том, что еще никогда девушка вслух не признавалась мне в любви…
— А что, Сова еще не вернулся?
— Он далеко, — я кивнул женщине. — Возле Пустоши. Мы не можем пропустить появление банды, а это самая кратчайшая дорога к поселку, если Сыч решится напасть внезапно.
— Не решится, — Стопарь подбросил в огонь поленьев. — Толпой на одного — это они мастера. Они теперь напуганы — вдруг, в поселке, все под твою руку подались? Тогда у Сыча шансов больше нет…
— Не знаю… Кто-то докладывает бандитам о том, что творится в долине. И этот человек — отсюда. Не Святоша — тот пока, как в рот воды набрал. Чувствует свою вину, или, просто притих, понимая, что мы можем напомнить, про его речи… Череп понемногу присматривается к тем, кто ходит с ним на охоту. Я поручил ему разложить их, но пока безрезультатно. Они тоже бояться… Люди в прерии обозлены, пролитая кровь еще будет долго помниться.
— Если б только это… У них мозги набекрень свернуты еще в детстве. Другой жизни не понимают и не признают.
— Потому их в шахту и загнали, как самых отъявленных! — Стопарь непримиримо ругнулся вполголоса.
— Матери у них были, или как? — Туча снова вздохнула.
— А ты спасибо нашей власти скажи — это она их расплодила в таких количествах! Что же это за страна у нас такая? Где за воровство, в особо крупных… — становятся депутатами! А за буханку в магазине — до пяти лет! Слышал я, как-то, у нас чуть ли не каждый десятый в тюрьме побывал! Или в семье кто-то да сходил на ту сторону… Это что — норма такая? Чтобы из страны одну сплошную зону сотворить? Последние годы помнишь? По улицам пройти нельзя — то разборка, то перестрелка!
— Не кипятись, старый, — Туча осадила кузнеца. — Народ перебудишь…
— Хрен его разбудишь! — он опять зло выругался, не стесняясь задремавшей Элины. — Им хоть кол на башке теши, все едино. Прав Сыч — не он, так Святоша на шею взберется, а они и рады будут. Нет, Дар, давай-ка ты сам долину под форт подминай… Иначе, не жить нам спокойно. Чует мое сердце, еще столкнемся с этим монахом, язви его душу!
— Пока, другие проблемы есть — Сыч!
— Думаешь, осмелится гад, после всего?
— Должен. Иного выхода у него нет. Именно у него — нет.
Сова предпринял две глубокие разведки по окраинам долины на северо-восток. Он и раньше собирался пойти туда — путь, однажды проделанный Беном и Салли, не давал ему покоя. Раньше все не хватало времени, а события последних месяцев и вовсе отодвинули все лишнее на второй план. Угроза, исходящая от людей Сыча и вовсе, казалось бы, поставила на этом точку. Но, посоветовавшись промеж собой, мы решили, что стоит посмотреть, как живут в самых дальних становищах долины. И заручиться их поддержкой, если повезет. По слухам, эмиссары банды побывали и там. Мы понимали, что это означает — на таком расстоянии, бандиты могли надеяться, что вести об их преступлениях, не дойдут до поселка у озера, а значит, и до меня. Сова отправился не один — Ясная Зорька теперь всюду сопровождала мужа. После гибели подруги, такой нелепой и трагической, она не покидала его ни на минуту, и сурового индейца это иногда начинало раздражать. Впрочем, я ни разу не видел, чтобы меж ними возникли какие-то размолвки. Практически, воспитанная своим мужем, она ни разу не повышала на него голос, и не осмеливалась вставлять замечания. Сова часто повторял нам, что настоящая скво должна выполнять указания своего мужчины беспрекословно, и Зорька в его присутствии словно становилась меньше и тише. Хотя это был не страх перед индейцем — она так привыкла. Но, оставаясь в компании Наты и Элины, девушка преображалась, и они втроем, щебечущими птицами носились по всему поселку, излучая радостное настроение… Глядя на нее, я никак не мог понять, о чем меня просила старая жена умершего вождя, и что могло случиться, после чего я должен взять ее под свою защиту?
Особняком стояла Ульдэ. Девушка жила одна в своем доме, и ни разу никто не видел, чтобы она привела к себе мужчину. Ната предположила, что у северянки что-то с психикой — не иметь друга не считалось обязательным, но, при явном дефиците мужчин в долине, столь явное пренебрежение ими, вызывало недоумение. Я помалкивал, помня о просьбе смуглолицей девушки, и порой жалел ее… а также и том, что отказал ей, в минуту душевного порыва. Мужчин, на самом деле, мало, а из тех, кто оставался, не все годились в мужья. Сыч сознательно выбивал самых крепких и здоровых, рассчитывая таким образом запугать оставшихся. Своей цели он почти достиг — в прерии теперь проживало едва ли около двухсот человек, носящих штаны от рождения. Возможно, были и другие — численность населения, поселившегося у края болот, да в горных ущельях, никому не известна. Что до девушек и женщин, мы предполагали, что всего их в прерии не менее семисот — болезни, хищники и банда значительно сократили и их число. И неудивительно, что им приходилось самим выбирать, а порой и отбивать у соперниц, спутника. А у кого-то, и в самом деле, появлялся гарем… Хоть наш пример, как и пример индейца, далеко не всем мог послужить образцом для подражания — нас уже не осуждали. И некоторые решались ему следовать. Бугай, при всем том, что многие девушки сохли по могучему парню, так и не определился в выборе невесты, а Туча, потерявшая всякое терпение, без конца пилила его за это — старуха хотела дождаться появления внуков.
И как раз это стало головной болью для каждого из нас… Прошло почти три года с того момента, как уцелевшие после Катастрофы люди, разбрелись по всей долине, и ни в одном стойбище, при довольно вольных нравах и полном отсутствии средств предохранения, не зародилось новой жизни. Что-то случилось со всеми людьми, и наш всезнающий Док, имеющий свое мнение на все вопросы, был убежден, что изменения коснулись именно этой области. С его слов — это сама природа не хотела, чтобы у людей появилось потомство… С какой-то стороны, это облегчало наше существование — не возникало забот, которые могли возникнуть с рождением ребенка. С другой — пугало неотвратимостью дальнейшей перспективы. Получалось, что со смертью последнего человека, на земле воцарятся одни лишь животные, а у них, в отличие от нас, с этим все как раз в полном порядке!
