За прошедшие месяцы произошло многое: полностью преобразилась земля, на которой мы жили, устоялись и приняли свое направление маленькие речушки, перестала, или, почти перестала, трястись земля под ногами — землетрясения, столь частые, в первые недели, теперь почти сошли на нет. Не было и намека на настоящую осень или зиму, хотя, судя по счету дней, которые мы вели, уже дважды менялись все сезоны… Так же ровно грело новое солнце, понемногу — очень редко и очень слабо, неестественно розовое небо, стало просвечиваться голубыми прожилками, и тогда получалась феерическая картина из разноцветных полос, переливающихся всеми цветами радуги над нашими головами. Само солнце тоже изменилось — оно, словно уменьшилось в размерах, и смотреть на него становилось не так легко, как раньше. Нам, привыкшим всю свою жизнь, видеть его в слепящем лавовом цвете, пришлось еще раз привыкать к багровому оттенку, который сверкал и горел, словно плавящаяся сталь в горне у кузнеца.
Земля нас баловала. Было очень тепло днем и слегка прохладно ночью. Мы не знали, что творится за недоступными хребтами гор, или другим берегом Синей реки — там выросли по берегам могучие деревья, и они не давали возможности увидеть ничего, даже с вершины нашей скалы. Возможно, что от страшных, ранее налетавших бурь и иссушающих ветров, нас спасал именно горный хребет — на его вершинах постоянно клубился туман. С севера, иногда, налетал шквальный ветер, несущий с собой кратковременные заморозки, чаще всего, ровно на одну ночь. В целом, в прерии и окрестных лесах, стояла устойчивая и теплая погода. Давно отпала надобность в теплых одеждах. Теперь вышли на первое место шкуры, очищенные от меха и многократно вымоченные в растворах, придающих им мягкость и легкость. Но было крайне нежелательно ходить без обуви, даже по мягкому мху. Ступни просто начинали гореть — кожа облазила и покрывалась струпьями. Эта беда обходила стороной животных, кого перерождение наградило своеобразными лапами, так напоминающими своими формами перевернутые блюдца. Но человеческие ноги для такого не годились. Так же не стоило долго находиться на открытом солнце, по той же причине. Тот, всеми любимый ранее, загар, ради которого когда-то ездили отдыхать к теплым морям, теперь стал просто опасен — те, кто часто и подолгу бродили под палящим светилом с голыми торсами, получали сильнейшие ожоги. Док полагал, что защита планеты от ультрафиолетовых лучей сильно пострадала. И даже он не знал, как помочь им, мучившимся от долго не заживающих волдырей. В целом, отбросив некоторые неудобства — жизнь казалась устоявшейся и даже приятной… Если бы не банда.
Ульдэ изловила в силки небольшого зверька, размером с кошку. Он имел очень крупные уши, мохнатые и округлые, закрывающие всю его мордочку. Зверек очень смешно взмахивал ими, когда кто ни будь, их почесывал. Глаза зверька, несколько выпученные, жили отдельно друг от друга — каждый смотрел по сторонам вполне самостоятельно. Чем-то он напоминал нам лемура, хотя, взяться такому здесь было просто неоткуда. Док высказал предположение, что, не успокоившись тем, что почти полностью изменились все имеющиеся виды животных, природа решила создать еще и новые… В это можно верить, или сомневаться, но они, появляясь словно ниоткуда, очень быстро заполняли ту или иную нишу и среду обитания. Охотница вначале хотела его съесть, но потом, сжалившись, оставила для забавы. Зверек быстро подружился с нашим мальчиком, и они вместе играли и возились в укромных уголках, близ скалы и форта. Питался он растениями, почти всеми, без разбору, так что проблем с его кормежкой не возникало. Но однажды, когда мы, по обычаю, собрались на вечернюю трапезу, на свет костра прилетел громадный жужжащий жук, размером с прежнего воробья! Укус такого насекомого мог оставить довольно болезненный след. Мы повыскакивали и принялись отгонять его ветками, желая прогнать от накрытого стола. Салли удалось загнать монстра под навес, где готовили пищу и под которым как раз восседал наш зверек, с интересом следивший за суматохой. Он заметил, присевшую на камень тварь, и, в мановение ока, слизнул ее длинным, буквально выстрелившим вперед, язычком. После этого мы уже специально стали запускать его в дома, перед сном, и он с удовольствием очищал их от малоприметных и чрезвычайно зловредных паразитов. На наше счастье, практически не было прежних — вроде клопов, или блох. Они, либо исчезли совсем, либо стали несколько другими… Возможно, теперь они предпочитали питаться не кровью, а чем-то иным, и у нас не возникало проблем, которые могли возникнуть от их присутствия.
Вернулся индеец. Он рассказал много интересного. Наш договор стал известен людям на окраинах… Не все хотели платить установленный налог, но и поселок у озера, не мог один нести эту тяжелую ношу. Завуалированная дань — разве что, без обязанности поставлять в клан людей — оставалась тяжким бременем для жителей прерий. Некоторые выразили желание с этим покончить, в основном те, у кого бандиты увели или убили близких, в недавнем прошлом. Но были и такие, кто предпочел ни во что не вмешиваться, выбрав для себя позицию выжидания. Они стремились покинуть самую обжитую часть прерий и уйти подальше, полагая, что там наши посланцы их не достанут. Говоря это, Сова скептически усмехался — покинуть долину не мог никто… Дорога, по которой прошли когда-то Салли и Бен, давно и полностью ушла полностью под воду. Болота, на удивление, не высыхали, а только расползались в стороны. Их западный край полностью перекрыл тропу меж скалами и болотом, и теперь, попасть в Город мертвых, можно только вдоль берега Синей реки, или, тайным проходом, который обнаружил Сова. Вторым краем вода из болота вливалась в Каньон смерти. Миновать его, ища выход на востоке, пока еще никто не смог. В пораженные ядовитым облаком земли не проникало ни одного существа, там любой ушедший пропадал бесследно. Пески этой своеобразной пустыни тянулись до самого горизонта, однообразно мрачные и пустые. Там ничего не росло. Те, кто, рискуя собой, пытались разведать желтые пески до самых предгорий, изначально считались самоубийцами…
Учитывая, что болота практически непроходимы, а на севере все пути упирались в Провал — выхода из долины не существовало. Идея Стопаря, построить хороший плот и на нем пересечь реку, понимания не встретила — очень часто, без всяких видимых причин, в водах появлялись сильнейшие завихрения и водовороты, и даже громадные стволы, которые иногда проплывали мимо нас, попадая туда, превращались в щепы. А мое описание чудовищного ящера, сожравшего преследовавших нас крыс, вовсе отвратил желающих попытаться достичь противоположного берега.
После непродолжительного отдыха Сова покинул форт. Он стремился набрать как можно больше сторонников, и, в их поисках, уходил в самые глухие и неизведанные края. Люди жили по всей долине, некоторые даже и не знали о нашествии уголовников, скрытые от них, или, труднопреодолимыми болотами — на севере, или скальными грядами и ущельями — в Предгорье. А меня волновал изредка появляющийся дымок на северо-западе. Нарождающийся вулкан мог всех нас поднять прямо на небо — еще один способ покинуть замкнутое пространство долины. Но такого желания у нас, сумевших выжить в нечеловеческих условиях, не возникало. Я хотел со временем навестить местность, где когда-то жил — за опасным холмом, так скоро выросшем на том берегу у самого края Провала, нужно следить… К сожалению, этому мешала постоянная мысль о том, что также нужно присматривать за Сычом и его людьми, не отвлекаясь на другие дела. Мы не имели возможности держать под контролем всех бандитов. Они уже неплохо ориентировались в Предгорьях и могли незаметно скрыться среди скал и ущелий. Под наблюдением постоянно держали только Пустошь. Вздумай Сыч повести своих отморозков по-прежнему, южному пути, в обход озера и вдоль кромки Черного леса, он мог бы пройти незамеченным. Учитывая такую возможность, я вынуждал охотников добывать зверя именно в том направлении, и они вряд ли пропустили бы такую массу вооруженных людей, не сообщив нам о начале нового вторжения.
