— Снизошел, таки, до разговора… Вижу, на глазах умнеешь. Это радует. Жить хочется? Живи… Пока разрешаю.

— А дальше что? Ну, принесу я тебе, эти поганые шкуры и мясо? Дальше что?

Он положил ногу на ногу и жестко усмехнулся.

— Вот это другое дело. По-деловому. Ну, так слушай…

Сыч говорил недолго, но, сквозь пересыпанную блатными словечками и оборотами речь, суть я уловил точно. Бандит предлагал мир, в том понимании, в каком он виделся ему. Сычу, в самом деле, не имелось резона убивать всех подряд… Он прекрасно понимал, что таким образом страх у людей, в конце концов, уступит место ненависти! Банда рассыпалась — он стал откровенен. Удержать всех в одном кулаке главарь пытался показной жестокостью, и для этого устраивались казни жителей долины и всех, кто осмеливался поднять руку на его людей. План состоял в том, что, поделенные между мелкими главарями, поселки должны кормить и обеспечивать банду всем необходимым, что, собственно, уже и происходило. В будущем Сыч предполагал стать, кем-то, вроде средневекового феодала. Он постепенно укреплял лагерь в горах — Клан, как они его называли. И я ему требовался даже не столько, как охотник — таких хватало! — сколько примером для подражания. В сообразительности главарю отказывать не стоило — бандит понимал, что я, согласившись на предложенные условия, тем самым сразу падал в глазах прочих обитателей долины, а они, в свою очередь, теряли крохотную надежду на освобождение от новых порядков. Еще одна причина, по которой он не стремился с нами покончить — собственная стая, знающая, что где-то есть люди, способные к сопротивлению. Что бы там не говорилось — но несколько опытных бойцов, уже прославившиеся жестким отпором, пугали даже такую толпу… Банда стремилась держаться вместе — что ему и требовалось!

— Но одно условие… — он уверенно смотрел мне в лицо. — Никаких фокусов. Убитых я вам прощаю. Но я — не ребята. Завалите, еще кого — и все. Тогда, твоему форту, и девкам твоим — каюк. Если в руки попадут… Сам знаешь — отдерут по полной программе.

— Кого ты больше боишься, Сыч? Твои мародеры убивают население, словно цыплят — не считая! Это забудут? Простят? Неужели ты думаешь, что тебе покорятся люди, уже вдохнувшие вольный воздух прерий!

— Каких прерий? Вы что, рехнулись все? Один, в костюме индейца разгуливает, другой клыки на груди таскает… Это не мы — вы дикари! А те, которых наши на пики поставили, сами виноваты! Не надо было шмотье зажимать, да жрачку прятать! Делиться надо! — он скривился, припомнив что-то… — Этот… монашек. Что говорит? Так не нами заведено…

— Святоша — мразь. А это — не дележ. Это — грабеж, если ты еще не совсем нормальный язык забыл. Да и делитесь вы — кровью…

— Да хоть бы и так! — он опять стал нервничать. — Смотри, умник, Святоша быстрее тебя в масть попал — сберег свою задницу! Я кто, по-твоему? Блатной король, и все такое? Не-ет… Я, тоже ведь понимаю — одному мне со всеми не совладать — помощники требуются! Монашек души прижмет, а я — волю…

— Девушек, зачем уводите? Звери…

— Ты не заговаривайся, фраер! Братва не месяцами — годами баб не трогала, пока штольню в шахте били! Им что, в кулак дрочить? Когда телок здесь, в три раза больше мужиков? Ты сам двух сучек сразу имеешь — нормально? Пусть развлекаются — от курочек не убудет. А кто не выдержит, так слабым, все одно, не жить! И не надо меня зыркалами буравить, я и не таких обламывал! Ты у меня, опять, по рукам да ногам смотанный валяешься — не я! В третий раз откажешься — терпение кончится. Кишки прикажу вынуть да на сук намотать. А ты будешь идти да раскручивать… Сам! Думаешь, не получится? Получится! Перед тобой одну их твоих подружек раком нагну, а тебе время дам: пока ходишь — жива! А как споткнешься — кол в задницу! Так-то, тля… — он с внезапным ожесточением пнул меня в лицо тяжелым ботинком.

— Я здесь всему хозяин! Понял? Я! Все, надоело мне с тобой базарить. Или, ты мое предложение принимаешь, или хана тебе и всей твоей братии… И так, на уступки иду — кроме покорности ничего не требую.

К Сычу подошел кто-то из бандитов, и они стали шептаться. Главарь кивнул и повернулся ко мне.

— Все, корешок. Сейчас приведут девочек — по-другому петь станешь.

— Дочерей? …

— Увы, не твоих. А хотелось бы… Ну, и эти сойдут. Братки их в лесок увели. Извини, куда — не знаю. Пока посланцы мои их нашли — одну, кажись, слегка подпортили… Но вернут, не сомневайся! Малость помятой — ну да для тебя, мы свеженькую приберегли!

Я смотрел в его горящие глаза, и просчитывал вероятность того, что бандит не лжет. Они не могли схватить Нату — я бы услышал крики, из оврага. Его шавки могли гоняться за ней, сколько угодно — ее и Элину Ульдэ часами изматывала в прерии, уча исчезать буквально из-под носа, ползать подобно ящерицам, на одних лишь кончиках пальцев, ходить бесшумно по сухостою, и многим другим вещам, без знания которых жизнь на дикой природе могла оборваться в любой момент. Но Элина — ее нога не давала такой возможности… Только бы ей хватило выдержки, ни во что не вмешиваться!

— Что молчишь? Надумал?

— Нет. Дружить я с тобой не стану — с убийцами не по пути. Мира хочешь… Это не мы — ты нас боишься! Знаешь, что если за вас всерьез возьмемся — ты из своего Клана и носа не высунешь! Договор? Вот тебе договор — уходи со своей бандой туда, откуда пришел! Тогда, может быть, твоих псов, и не тронут…

Тот подскочил и со злобой вскинул руку, в которой появилась увесистая нагайка.

— Все, фраер! Достал, вконец! Хотел просто попугать, а придется, по-настоящему! Смерти не боишься? Ну, так я другие способы знаю!

Тяжелая нагайка опустилась мне на голову, свет померк в глазах… Очнулся оттого, что на меня вылили несколько черпаков холодной воды. Теперь я уже стоял на коленях, а за оба конца кола, под который были подсунуты мои руки, держали два человека. За одну сторону ухватился второй из тех, с лицами даунов, которые вместе с Сычем приходили к нам в Черный лес. Он увидел, как я открыл глаза и глумливо заржал, призывая своего хозяина.

— А… Очухался? Вылей на него еще, пусть пошире глаза откроет. Ему полезно посмотреть…

Еще одна порция воды окатила меня с головы до ног. Один глаз заплыл, и я не мог хорошо им видеть — нагайка рассекла бровь.

— Пока ты валялся, девочек привели… — он, не улыбаясь больше, указал на кусты. Двое молодчиков вышли из обшей своры и через несколько секунд притащили упирающуюся девушку — младшую из дочерей Бороды, Соню… Она рвалась из рук бандитов, и кто-то лениво ударил ее в живот. Девушка согнулась и затихла.

— Знаешь его?

— Да… — она сглотнула слезы. — Отпустите меня!

— Ага, как же… Опустим, обязательно! — в толпе раздался гогот и откровенные пожелания… — Только, кое-что, продемонстрируем. Как наглядное пособие. А ты, чмо, смотри! — Сыч зло сплюнул перед моим лицом. — Ну-ка, приподнимите его повыше, чтобы все в подробностях увидел!

Меня грубо вздернули за кол, поставив на ноги. Сыч повернулся и кивнул.

Девушку, которая до того стояла на ногах, мгновенно подсекли подножкой и повалили на землю.

— Не надо!

Она отчаянно вскрикнула. Кто-то дал ей пощечину, отчего из носа пошла кровь. Сыч зло скривился:

— Эй, зачем телку портишь? Я же, как сказал — без насилия? Вот… По-доброму! Сама даст…

Передо мной стал один из подонков, и я увидел у него в руках раскаленный прут. Багровый кончик маячил перед лицом, едва не касаясь кожи. Я инстинктивно попытался увернуться от обжигающего жара, но мои мучители только рассмеялись. Прут прошелся по шее, вызвав нестерпимую боль… На ней сразу образовался волдырь. Девушка, которую поставили на колени прямо передо мной, снова закричала:

— Нет! Не надо!

— Ишь ты, жалко, что ли? Так ты не его пожалей, а нас… А ты, фраерок, — Сыч тяжело и угрюмо бросил на меня невидящий взгляд. — Сейчас кой-какой урок получишь… Слушай сюда, шалава! — он придвинулся ко мне и в нос ударило зловонное дыхание. — Мы станем его немножко жарить — так, чуть-чуть, по кусочкам! А ты, если хорошо попросишь, сумеешь это дело прекратить! Но, только очень хорошо просить надо! Понимаешь?